На ней отчетливо видна еще одна гигантская пентаграмма, только на этот раз черная и влажная.
Я провожу лучом по противоположной стене, сплошь испещренной пентаграммами, а затем замечаю какую-то надпись, начертанную высоко на большом чистом белом участке стены над моей кроватью, и я щурюсь, пытаясь разобрать ее, и медленно провожу лучом фонарика вдоль строчек, читая вслух
ИсЧЕзаТЬ
ЗдесЬ
Прочитав эти слова, я прислоняюсь к стене и сжимаю в руке пистолет так сильно, что у меня немеют пальцы, а песня Oasis тем временем достигает кульминации, и начинается бесконечное соло, и когда я, пошатываясь, выхожу в коридор, моя тень падает на еще одну массивную красную пентаграмму.
Компакт-диск выключается.
Тишина.
И только звуки моих шагов по коридору, и эхо в тишине, и внезапная вспышка молнии за окном отбрасывает мой силуэт на стену, а ветер продолжает завывать. Такой холод, что зуб на зуб не попадает. Я прохожу мимо еще одной пентаграммы.
В безмолвии, наполняющем дом, я внезапно слышу какой-то слабый, но отчетливый звук.
Это стон.
Он доносится из коридора.
Держа пистолет в вытянутой руке, я начинаю идти по коридору на этот стон.
Комната Бентли.
Еще одна пентаграмма у меня над головой. Снаружи доносятся беспрестанный вой ветра и раскаты грома. Страх неизвестного происхождения растет во мне, так и не приобретая отчетливых очертаний, — он неотвратимо надвигается на меня. На грани паники я хватаюсь рукою за лицо, чтобы справиться с нервным тиком, а затем делаю шаг и вхожу в комнату.
Я опускаю луч фонарика и обвожу им пол.
— Боже мой, — шепчу я.
Как только луч фонарика падает на темную массу посреди комнаты, мне становится ясно, что это Бентли.
Он лежит на полу, его рот заткнут вместо кляпа черным носовым платком, руки разведены в стороны и привязаны за запястья к ножкам кровати при помощи пучка цепей и канатов. Ноги тоже разведены в стороны и привязаны тем же образом, но уже к ножкам стоящего напротив шифоньера из белого дуба.
Бентли вращает глазами, пытаясь привлечь к себе мое внимание.
К его бедрам и бицепсам привязаны какие-то устройства с мигающими таймерами, на которых сменяют друг друга ярко светящиеся в темноте цифры.
Я направляюсь к нему, то и дело поскальзываясь на заледеневших лужах, и когда я присаживаюсь рядом на корточках, кладу пистолет на пол и навожу фонарик на Бентли, я замечаю, что к его груди тоже прикреплено одно такое же устройство. Наклонившись над Бентли, я вынимаю кляп у него изо рта. Он тут же начинает глотать ртом воздух.
— Помоги мне, Виктор, помоги мне, Виктор, — визжит он срывающимся голосом, а затем начинает рыдать от радости, но тут же замолкает, услышав страх в моем голосе.
— Успокойся, успокойся, все в порядке, — говорю я.
У меня сводит судорогой ноги, когда я пытаюсь отсоединить устройство, закрепленное над правым коленом, а Бентли тем временем лопочет:
— Что ты сказал ему что ты сказал ему что ты сказал ему Виктор о Боже что ты сказал Бобби?
— Ничего я ему не сказал, — бормочу я, освещая фонариком устройство и пытаясь понять, как оно отсоединяется.
Но я боюсь к нему даже притронуться.
— Кто это сделал? — спрашиваю я.
— Брюс Райнбек! — орет он.
— Но Брюс умер, — ору я в ответ. — Подорвался на бомбе…
— Быстрее, Виктор, быстрее, — умоляет Бентли не своим голосом. — Я не хочу умирать не хочу умирать не хочу умирать, — стонет он сквозь стиснутые губы, а затем начинает страшно и коротко взвизгивать.
— Тсс, — шепчу я.
Ветер хлещет по окнам дождевыми струями. Я сижу, тупо уставившись на устройство на ноге Бентли, и у меня нет ни малейшего представления о том, как отсоединить его, мой рот широко открыт, я дышу как загнанная лошадь.
— Ладно, — говорю я, хватаюсь за устройство и тяну за него, но оно слишком крепко примотано к ноге Бентли.
Внезапно раздается какой-то звук.
Это щелчок.
Его издает устройство, примотанное к правой руке Бентли.
Бентли цепенеет.
Тишина.
Затем другой звук — тц тц тц тц.
Бентли смотрит на меня с таким видом, словно я его чем-то обидел, но затем его глаза внезапно начинают бешено вращаться в глазницах, и он нервно сгибает и разгибает пальцы.
Тишина.
Бентли начинает плакать.
Еще один щелчок, за которым слышится какое-то жужжание.
— Спаси меня, — плачет Бентли. — Пожалуйста я не хочу умирать не хочу умирать не хочу о боже я не…
До Бентли внезапно доходит, что сейчас произойдет, и тогда его голос переходит в рычание.
Когда устройство срабатывает, раздается что-то вроде громкого чавканья, слегка приглушенного плотью Бентли.
Смачный, чавкающий звук. Кровавая взвесь в воздухе.
Тело Бентли подпрыгивает.
Оторванная рука отлетает в сторону, скользя по полу, пальцы на ней продолжают сгибаться и разгибаться.
И тут Бентли издает жуткий вопль.
Кровь хлещет из культи толчками, словно вода из пожарного шланга, заливает пол и затекает под кровать.
Вопль обрывается, но рот Бентли остается широко открытым, и из него с хрипением вырывается воздух.
С перекошенным лицом я кричу:
— Нет нет нет нет!
Это спецэффект, убеждаю я себя. Это всего лишь бутафория. Бентли — это просто реквизиторская кукла, которая корчится в судорогах рядом со мной, мотая головой из стороны в сторону, со зрачками, расширенными от боли, и горлом, которое издает какие-то булькающие звуки.
Острый запах пороховой гари висит в воздухе.
Пытаясь не грохнуться в обморок, я поднимаю с пола пистолет, наклоняюсь и прикладываю дуло к веревке, которой прикреплено устройство на второй руке.
— Стреляй! — хрипит он. — Стреляй!
Я засовываю ствол в узел из цепочек и веревок и нажимаю на спусковой крючок.
Ничего не происходит.
Бентли, подвывая, дергается, пытаясь ослабить свои путы.
Я вновь нажимаю на спусковой крючок.
И снова ничего.
Пистолет не заряжен.
В свете фонарика видно, что лицо Бентли по мере того, как кровь вытекает из раны, заливает смертельная бледность, а из открытого рта по-прежнему вырывается свистящее дыхание.
С трудом сдерживая дрожь в руках, я начинаю бессмысленно дергать за канаты и цепочки, пытаясь развязать узлы, а вой ветра за окнами становится все громче и громче.
Пролетает еще один жуткий миг.
И снова щелчок. На этот раз — на левой ноге.
Тишина
тц тц тц тц
Затем жужжание.
Бентли, поняв, что сейчас произойдет, начинает вопить еще до того, как адская машина срабатывает, а я чувствую, как у меня вокруг ширинки расползается мокрое пятно, и я отскакиваю в сторону, вопя вместе с Бентли, и тут раздается этот чавкающий звук.
За ним — жуткий хруст.
Ногу Бентли отрывает в колене, и когда я опускаю глаза вниз, я вижу, как она, пролетев по полу, с глухим звуком ударяется в стену, забрызгивая ее кровью, и тогда я кричу в приступе отвращения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
Я провожу лучом по противоположной стене, сплошь испещренной пентаграммами, а затем замечаю какую-то надпись, начертанную высоко на большом чистом белом участке стены над моей кроватью, и я щурюсь, пытаясь разобрать ее, и медленно провожу лучом фонарика вдоль строчек, читая вслух
ИсЧЕзаТЬ
ЗдесЬ
Прочитав эти слова, я прислоняюсь к стене и сжимаю в руке пистолет так сильно, что у меня немеют пальцы, а песня Oasis тем временем достигает кульминации, и начинается бесконечное соло, и когда я, пошатываясь, выхожу в коридор, моя тень падает на еще одну массивную красную пентаграмму.
Компакт-диск выключается.
Тишина.
И только звуки моих шагов по коридору, и эхо в тишине, и внезапная вспышка молнии за окном отбрасывает мой силуэт на стену, а ветер продолжает завывать. Такой холод, что зуб на зуб не попадает. Я прохожу мимо еще одной пентаграммы.
В безмолвии, наполняющем дом, я внезапно слышу какой-то слабый, но отчетливый звук.
Это стон.
Он доносится из коридора.
Держа пистолет в вытянутой руке, я начинаю идти по коридору на этот стон.
Комната Бентли.
Еще одна пентаграмма у меня над головой. Снаружи доносятся беспрестанный вой ветра и раскаты грома. Страх неизвестного происхождения растет во мне, так и не приобретая отчетливых очертаний, — он неотвратимо надвигается на меня. На грани паники я хватаюсь рукою за лицо, чтобы справиться с нервным тиком, а затем делаю шаг и вхожу в комнату.
Я опускаю луч фонарика и обвожу им пол.
— Боже мой, — шепчу я.
Как только луч фонарика падает на темную массу посреди комнаты, мне становится ясно, что это Бентли.
Он лежит на полу, его рот заткнут вместо кляпа черным носовым платком, руки разведены в стороны и привязаны за запястья к ножкам кровати при помощи пучка цепей и канатов. Ноги тоже разведены в стороны и привязаны тем же образом, но уже к ножкам стоящего напротив шифоньера из белого дуба.
Бентли вращает глазами, пытаясь привлечь к себе мое внимание.
К его бедрам и бицепсам привязаны какие-то устройства с мигающими таймерами, на которых сменяют друг друга ярко светящиеся в темноте цифры.
Я направляюсь к нему, то и дело поскальзываясь на заледеневших лужах, и когда я присаживаюсь рядом на корточках, кладу пистолет на пол и навожу фонарик на Бентли, я замечаю, что к его груди тоже прикреплено одно такое же устройство. Наклонившись над Бентли, я вынимаю кляп у него изо рта. Он тут же начинает глотать ртом воздух.
— Помоги мне, Виктор, помоги мне, Виктор, — визжит он срывающимся голосом, а затем начинает рыдать от радости, но тут же замолкает, услышав страх в моем голосе.
— Успокойся, успокойся, все в порядке, — говорю я.
У меня сводит судорогой ноги, когда я пытаюсь отсоединить устройство, закрепленное над правым коленом, а Бентли тем временем лопочет:
— Что ты сказал ему что ты сказал ему что ты сказал ему Виктор о Боже что ты сказал Бобби?
— Ничего я ему не сказал, — бормочу я, освещая фонариком устройство и пытаясь понять, как оно отсоединяется.
Но я боюсь к нему даже притронуться.
— Кто это сделал? — спрашиваю я.
— Брюс Райнбек! — орет он.
— Но Брюс умер, — ору я в ответ. — Подорвался на бомбе…
— Быстрее, Виктор, быстрее, — умоляет Бентли не своим голосом. — Я не хочу умирать не хочу умирать не хочу умирать, — стонет он сквозь стиснутые губы, а затем начинает страшно и коротко взвизгивать.
— Тсс, — шепчу я.
Ветер хлещет по окнам дождевыми струями. Я сижу, тупо уставившись на устройство на ноге Бентли, и у меня нет ни малейшего представления о том, как отсоединить его, мой рот широко открыт, я дышу как загнанная лошадь.
— Ладно, — говорю я, хватаюсь за устройство и тяну за него, но оно слишком крепко примотано к ноге Бентли.
Внезапно раздается какой-то звук.
Это щелчок.
Его издает устройство, примотанное к правой руке Бентли.
Бентли цепенеет.
Тишина.
Затем другой звук — тц тц тц тц.
Бентли смотрит на меня с таким видом, словно я его чем-то обидел, но затем его глаза внезапно начинают бешено вращаться в глазницах, и он нервно сгибает и разгибает пальцы.
Тишина.
Бентли начинает плакать.
Еще один щелчок, за которым слышится какое-то жужжание.
— Спаси меня, — плачет Бентли. — Пожалуйста я не хочу умирать не хочу умирать не хочу о боже я не…
До Бентли внезапно доходит, что сейчас произойдет, и тогда его голос переходит в рычание.
Когда устройство срабатывает, раздается что-то вроде громкого чавканья, слегка приглушенного плотью Бентли.
Смачный, чавкающий звук. Кровавая взвесь в воздухе.
Тело Бентли подпрыгивает.
Оторванная рука отлетает в сторону, скользя по полу, пальцы на ней продолжают сгибаться и разгибаться.
И тут Бентли издает жуткий вопль.
Кровь хлещет из культи толчками, словно вода из пожарного шланга, заливает пол и затекает под кровать.
Вопль обрывается, но рот Бентли остается широко открытым, и из него с хрипением вырывается воздух.
С перекошенным лицом я кричу:
— Нет нет нет нет!
Это спецэффект, убеждаю я себя. Это всего лишь бутафория. Бентли — это просто реквизиторская кукла, которая корчится в судорогах рядом со мной, мотая головой из стороны в сторону, со зрачками, расширенными от боли, и горлом, которое издает какие-то булькающие звуки.
Острый запах пороховой гари висит в воздухе.
Пытаясь не грохнуться в обморок, я поднимаю с пола пистолет, наклоняюсь и прикладываю дуло к веревке, которой прикреплено устройство на второй руке.
— Стреляй! — хрипит он. — Стреляй!
Я засовываю ствол в узел из цепочек и веревок и нажимаю на спусковой крючок.
Ничего не происходит.
Бентли, подвывая, дергается, пытаясь ослабить свои путы.
Я вновь нажимаю на спусковой крючок.
И снова ничего.
Пистолет не заряжен.
В свете фонарика видно, что лицо Бентли по мере того, как кровь вытекает из раны, заливает смертельная бледность, а из открытого рта по-прежнему вырывается свистящее дыхание.
С трудом сдерживая дрожь в руках, я начинаю бессмысленно дергать за канаты и цепочки, пытаясь развязать узлы, а вой ветра за окнами становится все громче и громче.
Пролетает еще один жуткий миг.
И снова щелчок. На этот раз — на левой ноге.
Тишина
тц тц тц тц
Затем жужжание.
Бентли, поняв, что сейчас произойдет, начинает вопить еще до того, как адская машина срабатывает, а я чувствую, как у меня вокруг ширинки расползается мокрое пятно, и я отскакиваю в сторону, вопя вместе с Бентли, и тут раздается этот чавкающий звук.
За ним — жуткий хруст.
Ногу Бентли отрывает в колене, и когда я опускаю глаза вниз, я вижу, как она, пролетев по полу, с глухим звуком ударяется в стену, забрызгивая ее кровью, и тогда я кричу в приступе отвращения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174