— задается Джейми вопросом. — Дай я попробую догадаться: он собирает материалы для того самого сценария, который он всю жизнь собирался написать?
— Послушай, зайка, я — гений, — повторяю я. — Я понимаю, что тебе в это трудно поверить, но это так.
— Приятно познакомиться, — отзывается она, но тут утомление вновь берет верх, и она хныкает: — О нет, только не это, не эти видения из прошлого. Восьмидесятые возвращаются, и сейчас у меня снова случится депрессия.
Я замечаю, что она дрожит, словно от холода.
— Но это же великолепно, зайка! — восклицаю я с энтузиазмом. — Поддайся своему настроению!
— Нет, Виктор, — отвечает она, покачивая головой. — Вопреки общераспространенному мнению, я уверена, что в видениях из прошлого нет решительно ничего хорошего.
— Но почему, зайка?
— Потому что я не имею ни малейшего желания освежать в памяти период нашей учебы в Кэмден-колледже.
— Зайка, не валяй дурака! Разве тебе не бывало весело в Кэмдене? Признай это, — говорю я, — и не смотри на меня так, словно я спятил.
— Весело? — ужасается она. — Ты помнишь Руперта Геста? Думаешь, мне было весело встречаться с ним?
— Он был просто торговцем наркотиками, зайка, — говорю я. — Он даже не был студентом.
— Не был? — переспрашивает она растерянно, а затем, припомнив что-то совсем личное и крайне неприятное, стонет: — Боже мой !
— А мне вот все помнится больше Роксанн Форест, — поддразниваю я ее. — А еще как я просто великолепно проводил время с этой шведочкой — как ее? — Катри-ной Свенсон.
— Хам, — вздыхает она, но быстро берет себя в руки и решает подыграть мне. — А ты помнишь Дэвида Ван Пелта? Митчелла Аллена? Мне тоже было с кем великолепно проводить время.
Повисает заметная пауза.
— Увы, зайка, среди моих друзей таковые не числились.
Я узнаю характерное выражение, мелькнувшее на лице Джейми, и понимаю, что сейчас она начнет меня поддевать, а затем она назвала мне какое-то имя, но я в это время тупо смотрел на черный пол у нас под ногами, пытаясь вспомнить Дэвида Ван Пелта или Митчелла Аллена, и слегка отключился, поэтому сразу не расслышал то, что она сказала. Я попросил ее повторить имя.
— Лорен Хайнд, — уверенно изрекла она, — ее-то ты помнишь, Виктор?
— Э-э-э, нет, не очень, — небрежно, в тон ей, отвечаю я.
— Ты должен помнить Лорен Хайнд, Виктор. — При этом Джейми вздыхает, глядя куда-то в сторону. — Лорен Хайнд?
— Это имя — для меня пустой звук, — говорю я безразлично. — С чего это я должен ее помнить?
— Ты бросил меня ради нее.
После долгого молчания, во время которого я отчаянно пытаюсь вспомнить точную последовательность событий в течение любого произвольно взятого семестра, я наконец изрекаю:
— Ничего подобного.
— О Боже, возможно, это была ошибка, — говорит Джейми, так беспокойно заерзав на стуле, словно она к нему случайно приклеилась.
— Нет, помнить-то я ее помню, — говорю я, глядя на Джейми в упор. — Но я помню также, как я взял академку, а когда я вернулся в декабре, то тебя нигде не было…
— Я тоже была в академке, Виктор, — парирует она.
— Зайка, дело в том…
Я понимаю, что победа — на ее стороне и что мне никогда не удастся убедительно оправдать свое поведение, и поэтому просто спрашиваю ее:
— Ты все еще на меня злишься?
— Конечно, ведь это погубило всю мою жизнь, — вздыхает она, закатывая глаза. — Мне даже пришлось переехать в Европу, чтобы навсегда забыть о бросившем меня гении.
— Ты что… на самом деле здесь с тех самых пор ?— озадаченно спрашиваю я. — Но это же… невозможно.
— Я живу в Нью-Йорке, тупица, — отзывается она. — Я там работаю.
— Почему же мы тогда ни разу не встречались?
— Я думаю, что это следствие заговора, в который вступили твоя зацикленность на самом себе и мой страх перед всеми, кто живет в Манхэттене.
— Но, зайка, ты такая крутая, — говорю я. — Как ты можешь хоть кого-то бояться?
— Ты знаком с Элисон Пул? — внезапно спрашивает она.
— Гм-м, — я слегка закашливаюсь и затем бормочу: — можно я не буду отвечать на этот вопрос?
— А я вот слышала…
— Слушай, когда ты меня в последний раз видела? — спрашиваю я, перебив ее на полуслове. — Я принимаю клонопин, а он вызывает долговременные провалы в памяти.
— Ну, — говорит она, — например, я видела фотографии с тобой на показах в «WWD» за прошлую неделю.
— Ты имеешь в виду показ Тодда Олдема? — спрашиваю я. — У тебя сейчас при себе этот номер?
— Нет, это был показ Кельвина Кляйна, — говорит она.
— Ах да, — говорю я безразлично. — Да, именно так.
— Я вспомнила о твоем существовании и поняла, что мне от тебя никуда не деваться, когда я увидела рекламу Gap, в которой ты снимался пару лет назад, — продолжает Джейми. — Это была очень приличная черно-белая фотография твоей головы, подписанная: «Даже Виктор Вард носит хаки» или как-то в том же духе. Глядя на это фото, у меня сложилось впечатление, что ты носишь свои хаки с достоинством, Виктор. Ты произвел на меня чертовски сильное впечатление.
— А мы, случайно, не… — начинаю я, а затем мотаю головой и говорю: — Забыли об этом.
— О чем? Наверное, ты хочешь узнать, не стала ли я ненавидеть тебя после этого? И не знала ли я всегда, что все обязательно кончится именно так, как оно кончилось? Или, может быть, не стала ли я носить хаки после того, как увидела эту мудацкую рекламу?
— Нет, не это… Мы, случайно, не работали с тобой вместе на одной фотосессии для «GQ»?
Повисает долгое молчание, во время которого Джейми гипнотизирует неприятным взглядом мой полупустой бокал мартини.
— И как часто это с тобой случается? — Еще одна пауза. — Парень, тебе нужно срочно слазить с клонопина.
— Забыли об этом. Я знаю, что это был дурацкий вопрос, поэтому забыли об этом, — покачиваю я головой, пытаясь при этом улыбнуться. — Ну и с кем же все это время ты делила постель?
— Я наслаждаюсь искусством пребывать по большей части в одиночестве, — вздыхает она.
— Ты предстаешь передо мной в новом свете, зайка, — говорю я, подперев ладонью подбородок и глядя на Джейми в упор. — А еще ты лжешь.
— Насчет чего? — спрашивает она неуверенно.
— Насчет одиночества.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что девушки вроде тебя недолго остаются одинокими, — говорю я, изображая доверительный тон. — Плюс я хорошо тебя знаю, Джейми. Ты слишком любишь парней.
Она смотрит на меня, приоткрыв рот, а затем начинает истерически смеяться и не останавливается, пока я не спрашиваю ее:
— А скулы у тебя тоже были такие широкие в Кэмдене?
Она пытается отдышаться, допивает залпом остатки моего мартини, а затем, вся красная и запыхавшаяся от смеха, спрашивает:
— Виктор, и что я тебе должна на это ответить?
— Ты сбросила на меня бомбу, зайка, — мурлыкаю я, не сводя с нее глаз.
Пытаясь скрыть изумление, она переспрашивает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
— Послушай, зайка, я — гений, — повторяю я. — Я понимаю, что тебе в это трудно поверить, но это так.
— Приятно познакомиться, — отзывается она, но тут утомление вновь берет верх, и она хныкает: — О нет, только не это, не эти видения из прошлого. Восьмидесятые возвращаются, и сейчас у меня снова случится депрессия.
Я замечаю, что она дрожит, словно от холода.
— Но это же великолепно, зайка! — восклицаю я с энтузиазмом. — Поддайся своему настроению!
— Нет, Виктор, — отвечает она, покачивая головой. — Вопреки общераспространенному мнению, я уверена, что в видениях из прошлого нет решительно ничего хорошего.
— Но почему, зайка?
— Потому что я не имею ни малейшего желания освежать в памяти период нашей учебы в Кэмден-колледже.
— Зайка, не валяй дурака! Разве тебе не бывало весело в Кэмдене? Признай это, — говорю я, — и не смотри на меня так, словно я спятил.
— Весело? — ужасается она. — Ты помнишь Руперта Геста? Думаешь, мне было весело встречаться с ним?
— Он был просто торговцем наркотиками, зайка, — говорю я. — Он даже не был студентом.
— Не был? — переспрашивает она растерянно, а затем, припомнив что-то совсем личное и крайне неприятное, стонет: — Боже мой !
— А мне вот все помнится больше Роксанн Форест, — поддразниваю я ее. — А еще как я просто великолепно проводил время с этой шведочкой — как ее? — Катри-ной Свенсон.
— Хам, — вздыхает она, но быстро берет себя в руки и решает подыграть мне. — А ты помнишь Дэвида Ван Пелта? Митчелла Аллена? Мне тоже было с кем великолепно проводить время.
Повисает заметная пауза.
— Увы, зайка, среди моих друзей таковые не числились.
Я узнаю характерное выражение, мелькнувшее на лице Джейми, и понимаю, что сейчас она начнет меня поддевать, а затем она назвала мне какое-то имя, но я в это время тупо смотрел на черный пол у нас под ногами, пытаясь вспомнить Дэвида Ван Пелта или Митчелла Аллена, и слегка отключился, поэтому сразу не расслышал то, что она сказала. Я попросил ее повторить имя.
— Лорен Хайнд, — уверенно изрекла она, — ее-то ты помнишь, Виктор?
— Э-э-э, нет, не очень, — небрежно, в тон ей, отвечаю я.
— Ты должен помнить Лорен Хайнд, Виктор. — При этом Джейми вздыхает, глядя куда-то в сторону. — Лорен Хайнд?
— Это имя — для меня пустой звук, — говорю я безразлично. — С чего это я должен ее помнить?
— Ты бросил меня ради нее.
После долгого молчания, во время которого я отчаянно пытаюсь вспомнить точную последовательность событий в течение любого произвольно взятого семестра, я наконец изрекаю:
— Ничего подобного.
— О Боже, возможно, это была ошибка, — говорит Джейми, так беспокойно заерзав на стуле, словно она к нему случайно приклеилась.
— Нет, помнить-то я ее помню, — говорю я, глядя на Джейми в упор. — Но я помню также, как я взял академку, а когда я вернулся в декабре, то тебя нигде не было…
— Я тоже была в академке, Виктор, — парирует она.
— Зайка, дело в том…
Я понимаю, что победа — на ее стороне и что мне никогда не удастся убедительно оправдать свое поведение, и поэтому просто спрашиваю ее:
— Ты все еще на меня злишься?
— Конечно, ведь это погубило всю мою жизнь, — вздыхает она, закатывая глаза. — Мне даже пришлось переехать в Европу, чтобы навсегда забыть о бросившем меня гении.
— Ты что… на самом деле здесь с тех самых пор ?— озадаченно спрашиваю я. — Но это же… невозможно.
— Я живу в Нью-Йорке, тупица, — отзывается она. — Я там работаю.
— Почему же мы тогда ни разу не встречались?
— Я думаю, что это следствие заговора, в который вступили твоя зацикленность на самом себе и мой страх перед всеми, кто живет в Манхэттене.
— Но, зайка, ты такая крутая, — говорю я. — Как ты можешь хоть кого-то бояться?
— Ты знаком с Элисон Пул? — внезапно спрашивает она.
— Гм-м, — я слегка закашливаюсь и затем бормочу: — можно я не буду отвечать на этот вопрос?
— А я вот слышала…
— Слушай, когда ты меня в последний раз видела? — спрашиваю я, перебив ее на полуслове. — Я принимаю клонопин, а он вызывает долговременные провалы в памяти.
— Ну, — говорит она, — например, я видела фотографии с тобой на показах в «WWD» за прошлую неделю.
— Ты имеешь в виду показ Тодда Олдема? — спрашиваю я. — У тебя сейчас при себе этот номер?
— Нет, это был показ Кельвина Кляйна, — говорит она.
— Ах да, — говорю я безразлично. — Да, именно так.
— Я вспомнила о твоем существовании и поняла, что мне от тебя никуда не деваться, когда я увидела рекламу Gap, в которой ты снимался пару лет назад, — продолжает Джейми. — Это была очень приличная черно-белая фотография твоей головы, подписанная: «Даже Виктор Вард носит хаки» или как-то в том же духе. Глядя на это фото, у меня сложилось впечатление, что ты носишь свои хаки с достоинством, Виктор. Ты произвел на меня чертовски сильное впечатление.
— А мы, случайно, не… — начинаю я, а затем мотаю головой и говорю: — Забыли об этом.
— О чем? Наверное, ты хочешь узнать, не стала ли я ненавидеть тебя после этого? И не знала ли я всегда, что все обязательно кончится именно так, как оно кончилось? Или, может быть, не стала ли я носить хаки после того, как увидела эту мудацкую рекламу?
— Нет, не это… Мы, случайно, не работали с тобой вместе на одной фотосессии для «GQ»?
Повисает долгое молчание, во время которого Джейми гипнотизирует неприятным взглядом мой полупустой бокал мартини.
— И как часто это с тобой случается? — Еще одна пауза. — Парень, тебе нужно срочно слазить с клонопина.
— Забыли об этом. Я знаю, что это был дурацкий вопрос, поэтому забыли об этом, — покачиваю я головой, пытаясь при этом улыбнуться. — Ну и с кем же все это время ты делила постель?
— Я наслаждаюсь искусством пребывать по большей части в одиночестве, — вздыхает она.
— Ты предстаешь передо мной в новом свете, зайка, — говорю я, подперев ладонью подбородок и глядя на Джейми в упор. — А еще ты лжешь.
— Насчет чего? — спрашивает она неуверенно.
— Насчет одиночества.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что девушки вроде тебя недолго остаются одинокими, — говорю я, изображая доверительный тон. — Плюс я хорошо тебя знаю, Джейми. Ты слишком любишь парней.
Она смотрит на меня, приоткрыв рот, а затем начинает истерически смеяться и не останавливается, пока я не спрашиваю ее:
— А скулы у тебя тоже были такие широкие в Кэмдене?
Она пытается отдышаться, допивает залпом остатки моего мартини, а затем, вся красная и запыхавшаяся от смеха, спрашивает:
— Виктор, и что я тебе должна на это ответить?
— Ты сбросила на меня бомбу, зайка, — мурлыкаю я, не сводя с нее глаз.
Пытаясь скрыть изумление, она переспрашивает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174