— Будем тютелька в тютельку.
Шофер прибавил газ, и Коля снова погрузился в полудремоту. Вспомнился Агеев — парень с трудной судьбой, измотанный, нервный. Надо же! Захотел человек сойти с кривой дорожки — и тут же подкараулили его бывшие дружки, отомстили. Сложное это дело — взаимоотношения в воровской среде. Видимость какой-то морали, каких-то законов, а на деле всем движет право сильного, волчье право. Прячутся, конспирируются, иногда довольно умело, — как с ними бороться? На следствии по делу министров бывшего царского правительства кто-то из обвиняемых остроумно заметил, что против тайно совершаемых преступлений бороться только гласными, открытыми средствами невозможно. Это правильно. Мы тоже, несмотря ни на что, теперь не можем, да и никогда не сможем бороться с преступниками только открыто. Что бы там ни говорили чистоплюи и псевдоморалисты. Нет ничего плохого, ничего аморального в том, что бывший вор Агеев, оставаясь в среде бывших своих сотоварищей, пытался разрушить их преступное сообщество, разложить его изнутри и тем самым спасти всех от тюрьмы и краха. Почему же так живуче отвратительное жандармское слово «сексот»? Не потому ли, что мы боимся подчас чистоты и правды в деле, которое исстари и, конечно же, несправедливо принято считать грязным. А ведь Агеев погиб на боевом посту. Геройски погиб, защищая народное достояние. Только о нем не напишут в газетах, и орденом его не наградят.
«Эмку» встряхнуло, взвыл мотор.
— Вляпались! — в сердцах сказал шофер. — Дорогу ремонтируют. И где мы только объезд проморгали?
— Вернемся, — предложил Миша.
— Тогда явно не успеем, — сказал Олег.
«Эмка» снова набрала скорость, и все обрадовались, что участок плохой дороги остался позади, но впереди мелькнул шлагбаум и красный фонарь на нем. Взвизгнули тормоза. «Эмка» замерла, врезавшись в огромную кучу песка.
— Чтоб вам повылазило! — К машине подскочил рабочий с фонарем. — Носит тут всяких.
— Что же вы дорогу перекрыли и не предупреждаете! — в свою очередь заорал шофер.
— Это как же не предупреждаем! — завопил рабочий. — Объезд взади, глаза разуй.
— Где «взади», где? — орал шофер.
— Кончили, — приструнил его Коля. — Ехать дальше можем?
Шофер заглянул под двигатель:
— Рулевая тяга дуба дала.
Коля достал часы:
— Вот тебе и тютелька в тютельку. Железная дорога далеко?
— Железка — вона она, — злорадно сообщил рабочий. — А поезда здеся не останавливаются.
— Ты чего такой злой? — добродушно осведомился Миша. — Кто тебя обидел?
— Ничего, — не то улыбнулся, не то оскалился рабочий. — Я при случае тоже обижу. Валите, неча мне здесь с вами лясы точить.
Оперативники зашагали к насыпи.
— Его бы надо проверить, — остановился Олег. — Кулацкое отродье, не видите, что ли? Он еще поезд под откос пустит.
— Не усложняй, — успокоил Виктор. — Мало ли из-за чего у человека на душе скверно? Нельзя же во всем и везде видеть одних врагов. Не дело это.
— Меня в спецшколе учили иначе, — буркнул Олег.
— А ты не попка-дурак, — насмешливо сказал Виктор. — Ты учебу воспринимай не механически, а творчески.
Вышли к домику обходчика. В окнах было темно.
— Откройте. — Миша осторожно постучал в дверь.
— Э-э-э… — раздраженно протянул Олег. — Эдак мы здесь до утра простоим! — И он несколько раз подряд сильно ударил по дверям.
Зажегся свет, женский голос спросил тревожно:
— Ой, да кто же это?
— Милиция.
Двери открылись. На пороге стояла женщина лет сорока с «летучей мышью» в руке.
— Где хозяин? Или обходчик — вы? — спросил Коля.
— Иван Кузьмич, — сказала она неуверенно. — А он неужто снова с линии ушел? Неужто снова начелдыкался?!
— Успокойтесь. Дело у нас к вам. Как Ивана Кузьмича найти?
— Да на пути он должон быть, — махнула рукой женщина. — Всем мужик взял — и ростом и силой. И к бабам не ходит, и в местком его нынче избрали. Только вот пьет, проклятущий.
— Найдите обходчика, — приказал Коля Воронцову.
Тот шагнул к дверям и столкнулся с громадным мужиком в брезентовом дождевике.
— Иван Кузьмич? — улыбнулся Воронцов.
— Ну? — спокойно спросил мужик. — Вам чего? Не положено здесь посторонним.
— Мы из МУРа, — Коля протянул удостоверение. — Хотели перехватить московский в Калинине, да теперь и до Клина не успеем — разбили машину.
— Ну и ждите, — сказал обходчик. — Утром пойдет на Москву рабочий поезд, довезет вас.
— Нам сейчас надо, — настаивал Коля. — Да вы поняли, откуда мы?
Обходчик смерил Колю подозрительным взглядом:
— Чего ж не понять? Надысь я кино в клубе глядел. Алевтина, помнишь? Про шпионов. Так там вроде вас: форма наша, бумажки — наши. А сами субчики — из одной иностранной державы.
— Поезд можете остановить? — Коле надоело терять время с упрямым и подозрительным обходчиком.
— Зачем? — прищурился Иван Кузьмич.
— Мы сядем в нужный нам вагон.
— А я сяду в тюрьму?
— Я ведь вам показал свое удостоверение. — Коля начал закипать.
— Давай карандаш — я тебе таких красных книжечек сколько хошь нарисую, — покривился Иван Кузьмич. — Эка невидаль.
Вдалеке послышался гудок паровоза. Коля в отчаянии осмотрелся и вдруг столкнулся с сочувственным взглядом женщины.
— Вон фонарь возьмите, — сказала она. — И бегом навстречу паровозу. И крутите, крутите фонарем-то! Машинист и остановится! — Жена обходчика торопливо сняла с полки красный фонарь и подала его Виктору.
Оперативники выбежали на полотно. Прожектор паровоза был уже совсем рядом. Виктор побежал ему навстречу, отчаянно размахивая фонарем.
— Ах ты, дура, дура, — услышал Коля голос Ивана Кузьмича. — Ты знаешь, что лично тебе будет за выдачу государственной тайны?
— Сплошная у человека труха в голове, — сердито сказал Миша. — А он в чем-то на тебя похож, слышишь, Олег? Такой же сверхбдительный.
— Да отстань ты! — в сердцах крикнул Олег.
Лязгнули тормоза, зашипел пар. Машинист высунулся из окошка и что-то кричал — неразборчиво, но очень зло.
— Давайте, ребята, на паровоз, — приказал Коля Воронцову и Рудакову. — Спокойно все объясните. Виктор! Мы — в вагон.
Поезд тронулся. Коля и Виктор по переходам добрались до восьмого вагона. В отличие от рабочего на шоссе и обходчика проводник все понял с полуслова.
— Вам нужен хромой пассажир? Сейчас… — Он подошел к купе, в котором ехал Магницкий. — Попутчиков нет, он один.
— Нам крупно повезло, — сказал Виктор. — Давайте, — кивнул он проводнику. Тот постучал в дверь.
— Да-да! — послышался скрипучий голос.
— Пассажиры новые, — виновато сказал проводник.
— Житья нет, — проскрипел старческий голос.
Дверь поползла в сторону, в коридор выглянул человек лет семидесяти с выразительным лицом много пожившего и много повидавшего пройдохи.
— Спать когда прикажете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
Шофер прибавил газ, и Коля снова погрузился в полудремоту. Вспомнился Агеев — парень с трудной судьбой, измотанный, нервный. Надо же! Захотел человек сойти с кривой дорожки — и тут же подкараулили его бывшие дружки, отомстили. Сложное это дело — взаимоотношения в воровской среде. Видимость какой-то морали, каких-то законов, а на деле всем движет право сильного, волчье право. Прячутся, конспирируются, иногда довольно умело, — как с ними бороться? На следствии по делу министров бывшего царского правительства кто-то из обвиняемых остроумно заметил, что против тайно совершаемых преступлений бороться только гласными, открытыми средствами невозможно. Это правильно. Мы тоже, несмотря ни на что, теперь не можем, да и никогда не сможем бороться с преступниками только открыто. Что бы там ни говорили чистоплюи и псевдоморалисты. Нет ничего плохого, ничего аморального в том, что бывший вор Агеев, оставаясь в среде бывших своих сотоварищей, пытался разрушить их преступное сообщество, разложить его изнутри и тем самым спасти всех от тюрьмы и краха. Почему же так живуче отвратительное жандармское слово «сексот»? Не потому ли, что мы боимся подчас чистоты и правды в деле, которое исстари и, конечно же, несправедливо принято считать грязным. А ведь Агеев погиб на боевом посту. Геройски погиб, защищая народное достояние. Только о нем не напишут в газетах, и орденом его не наградят.
«Эмку» встряхнуло, взвыл мотор.
— Вляпались! — в сердцах сказал шофер. — Дорогу ремонтируют. И где мы только объезд проморгали?
— Вернемся, — предложил Миша.
— Тогда явно не успеем, — сказал Олег.
«Эмка» снова набрала скорость, и все обрадовались, что участок плохой дороги остался позади, но впереди мелькнул шлагбаум и красный фонарь на нем. Взвизгнули тормоза. «Эмка» замерла, врезавшись в огромную кучу песка.
— Чтоб вам повылазило! — К машине подскочил рабочий с фонарем. — Носит тут всяких.
— Что же вы дорогу перекрыли и не предупреждаете! — в свою очередь заорал шофер.
— Это как же не предупреждаем! — завопил рабочий. — Объезд взади, глаза разуй.
— Где «взади», где? — орал шофер.
— Кончили, — приструнил его Коля. — Ехать дальше можем?
Шофер заглянул под двигатель:
— Рулевая тяга дуба дала.
Коля достал часы:
— Вот тебе и тютелька в тютельку. Железная дорога далеко?
— Железка — вона она, — злорадно сообщил рабочий. — А поезда здеся не останавливаются.
— Ты чего такой злой? — добродушно осведомился Миша. — Кто тебя обидел?
— Ничего, — не то улыбнулся, не то оскалился рабочий. — Я при случае тоже обижу. Валите, неча мне здесь с вами лясы точить.
Оперативники зашагали к насыпи.
— Его бы надо проверить, — остановился Олег. — Кулацкое отродье, не видите, что ли? Он еще поезд под откос пустит.
— Не усложняй, — успокоил Виктор. — Мало ли из-за чего у человека на душе скверно? Нельзя же во всем и везде видеть одних врагов. Не дело это.
— Меня в спецшколе учили иначе, — буркнул Олег.
— А ты не попка-дурак, — насмешливо сказал Виктор. — Ты учебу воспринимай не механически, а творчески.
Вышли к домику обходчика. В окнах было темно.
— Откройте. — Миша осторожно постучал в дверь.
— Э-э-э… — раздраженно протянул Олег. — Эдак мы здесь до утра простоим! — И он несколько раз подряд сильно ударил по дверям.
Зажегся свет, женский голос спросил тревожно:
— Ой, да кто же это?
— Милиция.
Двери открылись. На пороге стояла женщина лет сорока с «летучей мышью» в руке.
— Где хозяин? Или обходчик — вы? — спросил Коля.
— Иван Кузьмич, — сказала она неуверенно. — А он неужто снова с линии ушел? Неужто снова начелдыкался?!
— Успокойтесь. Дело у нас к вам. Как Ивана Кузьмича найти?
— Да на пути он должон быть, — махнула рукой женщина. — Всем мужик взял — и ростом и силой. И к бабам не ходит, и в местком его нынче избрали. Только вот пьет, проклятущий.
— Найдите обходчика, — приказал Коля Воронцову.
Тот шагнул к дверям и столкнулся с громадным мужиком в брезентовом дождевике.
— Иван Кузьмич? — улыбнулся Воронцов.
— Ну? — спокойно спросил мужик. — Вам чего? Не положено здесь посторонним.
— Мы из МУРа, — Коля протянул удостоверение. — Хотели перехватить московский в Калинине, да теперь и до Клина не успеем — разбили машину.
— Ну и ждите, — сказал обходчик. — Утром пойдет на Москву рабочий поезд, довезет вас.
— Нам сейчас надо, — настаивал Коля. — Да вы поняли, откуда мы?
Обходчик смерил Колю подозрительным взглядом:
— Чего ж не понять? Надысь я кино в клубе глядел. Алевтина, помнишь? Про шпионов. Так там вроде вас: форма наша, бумажки — наши. А сами субчики — из одной иностранной державы.
— Поезд можете остановить? — Коле надоело терять время с упрямым и подозрительным обходчиком.
— Зачем? — прищурился Иван Кузьмич.
— Мы сядем в нужный нам вагон.
— А я сяду в тюрьму?
— Я ведь вам показал свое удостоверение. — Коля начал закипать.
— Давай карандаш — я тебе таких красных книжечек сколько хошь нарисую, — покривился Иван Кузьмич. — Эка невидаль.
Вдалеке послышался гудок паровоза. Коля в отчаянии осмотрелся и вдруг столкнулся с сочувственным взглядом женщины.
— Вон фонарь возьмите, — сказала она. — И бегом навстречу паровозу. И крутите, крутите фонарем-то! Машинист и остановится! — Жена обходчика торопливо сняла с полки красный фонарь и подала его Виктору.
Оперативники выбежали на полотно. Прожектор паровоза был уже совсем рядом. Виктор побежал ему навстречу, отчаянно размахивая фонарем.
— Ах ты, дура, дура, — услышал Коля голос Ивана Кузьмича. — Ты знаешь, что лично тебе будет за выдачу государственной тайны?
— Сплошная у человека труха в голове, — сердито сказал Миша. — А он в чем-то на тебя похож, слышишь, Олег? Такой же сверхбдительный.
— Да отстань ты! — в сердцах крикнул Олег.
Лязгнули тормоза, зашипел пар. Машинист высунулся из окошка и что-то кричал — неразборчиво, но очень зло.
— Давайте, ребята, на паровоз, — приказал Коля Воронцову и Рудакову. — Спокойно все объясните. Виктор! Мы — в вагон.
Поезд тронулся. Коля и Виктор по переходам добрались до восьмого вагона. В отличие от рабочего на шоссе и обходчика проводник все понял с полуслова.
— Вам нужен хромой пассажир? Сейчас… — Он подошел к купе, в котором ехал Магницкий. — Попутчиков нет, он один.
— Нам крупно повезло, — сказал Виктор. — Давайте, — кивнул он проводнику. Тот постучал в дверь.
— Да-да! — послышался скрипучий голос.
— Пассажиры новые, — виновато сказал проводник.
— Житья нет, — проскрипел старческий голос.
Дверь поползла в сторону, в коридор выглянул человек лет семидесяти с выразительным лицом много пожившего и много повидавшего пройдохи.
— Спать когда прикажете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161