Бандит снова ударил ее под ребра. Обожгла резкая боль, в глазах поплыло. «Они забьют меня насмерть, — лениво, сквозь туман подумала Маша. — И наши никогда не узнают, как это случилось». Она впервые мысленно назвала муровцев — «наши» и даже улыбнулась — настолько неожиданным было это слово: Кутьков, заметив улыбку, зло крикнул:
— Да она, стервь, смеется! Вот что, паскуда: мы сейчас знаешь чего с тобой сотворим? Все по очереди… Или тебе все равно?
— Я покажу… где тайник, — с трудом сказала Маша.
— То-то… — Кутьков вздохнул с облегчением. — Умница! — он залпом выпил стакан водки, утер рот: — Где?
— Калужская, двадцать шесть, квартира восемь. Николай Иванович Кузьмин… Это давний знакомый моего отца, но он беден, и поэтому мне пришлось жить у Жичигина…
— Поможешь нам войти в дом, — сказал Кутьков. — Будешь своя, — никого не тронем. А чуть что… — Кутьков провел ребром ладони по шее. — Амир! — крикнул он.
Вошел Амир, молча остановился на пороге. Маша не знала, кто он, не догадывалась о его истинной роли в операции и поэтому с удивлением встретила его взволнованный, полный искреннего сочувствия взгляд…
— Бери бабу, — приказал Кутьков. — Все по пролеткам! Я сейчас.
Амир увел Машу. Кутьков протянул одному из сообщников два маузера.
— Как кассу возьмем — всем аминь. Бабу — первую, Амира и остальных — следом!
— Замётано, — пробурчал бандит.
…Мчались пролетки. Насупившись, сидел Кутьков, равнодушно уставился в одну точку Амир, бандиты дремали, привалившись друг к другу. Всхрапывали лошади, подковы высекали искры из булыжной мостовой. Маша сидела рядом с Кутьковым, ощущая его тяжелое, отдающее перегаром дыхание. Коляска въехала на пустырь.
— Ну вот, — сказал Кутьков. — На месте.
Впереди чернел одинокий двухэтажный дом. В окнах — ни огонька. Бандиты вылезли, сбились в кучу.
— Не нравится мне здесь, — сказал кто-то. — Подходы чистые, могёт быть засада…
— Первая маслина — ей. — Кутьков почти дружески потрепал Машу за подбородок. Опустил предохранитель маузера, затоптал окурок: — Пошли.
Все двинулись за ним. У дверей Маша остановилась:
— Вы обещали никого не трогать. Я надеюсь на ваше слово.
Бандиты дружно прыснули. Кутьков шикнул на них, проникновенно сказал:
— Слово урки — закон! Век свободы не видать, если обману!
Мария постучала. Послышались шаркающие шаги, старческий голос спросил:
— Кто там?
— Я, Маша… Откройте.
— Что так поздно, Марьюшка! Или стряслось что?
Кутьков сжал кулаки, толкнул Машу, зашипел:
— Уйми старую галошу, а не то я ему потом такое сделаю…
— Все хорошо, не держите меня ради бога на пороге! — раздраженно крикнула Маша.
— А ты одна? — Кузьмин оказался очень любопытным.
— Да кому со мной быть в такой час! — Маша разозлилась. — Вы откроете или нет?
Звякнула щеколда, двери открылись. Бандиты выдернули Кузьмина из проема, надели на голову мешок. Кутьков бросился внутрь дома. Остальные, тяжело дыша, мчались за ним. Машу Кутьков не отпускал — тащил за руку. Вошли в комнату. Маша подвела Кутькова к стене, рванула обои. Обнажилась дверца. Кутьков поддел ее финкой, дверца отскочила. В квадратной нише стоял чемодан. Бандиты сгрудились вокруг.
— Всем быть на стрёме, — приказал Кутьков.
Бандиты разошлись, но тут же вернулись. Кутьков не стал спорить — понял, что бесполезно. Деньги — разве удержишь…
Сорвали крышку чемодана. Кто-то не выдержал, вскрикнул: чемодан был битком набит валютой: пачки долларов, фунтов стерлингов, франков. Кутьков запустил обе руки в нутро чемодана и, перебирая пачки, приговаривал:
— Доля моя, честная… Моя, честная доля… Рванем теперь за кордон в лучшем виде.
…В дверях появился Никифоров. Несколько мгновений он разглядывал бандитские спины, потом жестом позвал остальных. В комнату вошел Трепанов, следом за ним Афиноген и остальные сотрудники. Они молча перекрыли окна и двери.
— Делай, как велел, — приказал Кутьков.
— Поздно, — негромко сказал Трепанов. — Бросай оружие, руки вверх!
Упал первый маузер, за ним второй, третий… Кутьков криво улыбался, по его пухлым бабьим щекам катились крупные слезы. Внезапно он взвыл по-волчьи и рванулся к окну. Загремели выстрелы.
— Только живым! — крикнул Трепанов.
Зазвенело стекло — Кутьков вышиб раму и полетел вниз. Коля оттолкнул Трепанова и прыгнул вслед за Кутьковым. Тот уже мчался, прихрамывая, где-то в глубине двора: не знал, что вся территория вокруг надежно перекрыта милицией и ВЧК.
— Стой! — крикнул Коля, на ходу взводя курок кольта.
Кутьков обернулся, выстрелил три раза. Взвизгнули пули: Коля сунул кольт за ремень, злость и обида прибавили сил. Он догнал Кутькова и коротким ударом, с разворота, сбил с ног, вывернул руки, связал ремнем, обыскал. В боковом кармане лежала пачка визиток: «Берендей Кутьков, вор в законе». Коля не выдержал и швырнул визитки Кутькову в лицо.
Подбежали сотрудники опергруппы.
— Как? — спросил Коля, разряжая кутьковский маузер.
— Всех взяли, — сказал Афиноген. — На них, сволочах, пояса матерчатые, прямо на голое тело понадевали! А в карманах — валюта! Слышь, Кутьков, а зачем же ты свою долю Жичигину отдал?
— Больше всех захапал, на себе не смог унести, — сказал Никифоров. — Уведите его.
Кутькова увели. Коля поднял с земли две гильзы от кутьковского маузера, вынул из кармана те, что подобрал раньше. Сравнил. На всех гильзах капсюль был пробит сбоку.
— Ну вот вам и доказательство, — сказал Коля. Он разобрал кутьковский маузер и положил на ладонь боек. Жало было слегка погнуто.
Трепанов с уважением посмотрел на Колю, улыбнулся:
— Честно сказать, не очень я верил в это. Теперь вижу — был неправ. Наверное, надо гильзы собирать. Коллекцию такую сделать. Для сравнения.
Коля вернулся домой. Маша сидела на диване и равнодушно смотрела куда-то в угол. Коля бросился к ней.
— Маша, — сказал он дрогнувшим голосом. — Маша…
Она прижалась к нему — маленькая, несчастная, с опухшими от слез глазами.
— Я все поняла, Коля. Работа навсегда останется для тебя главным в жизни, но я примирюсь с этим, вот увидишь.
На следующее утро Коля и Маша пришли в МУР. Коля нес фанерный чемодан, в руках у Маши был маленький узелок. Поезд в Петроград уходил через два часа.
В дежурке сидел Никифоров. Увидев Машу, он широко улыбнулся:
— Ты, Маша, зла на меня не держи. Человек ты что надо. В общем, считай, что твое предсказание сбылось, и я у тебя попросил прощения.
— Да чего уж там, — махнула рукой Маша. — Я забыла.
— Я вот прочитал: архитектура — застывшая музыка, — сказал Никифоров. — Ты, Николай, прирожденный оперативник. А я в этом деле — просто способный, не больше. Мое призвание — дома строить. И вы, ребята, еще обо мне услышите! Держи, пригодится, — Никифоров протянул Коле маленький браунинг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161