Стены комнат были увешаны картинами, гравюрами, в горках поблескивал нарядный фарфор. В углу переливался всеми цветами радуги наборный, с перламутром, рояль.
— Мы предлагаем вам добровольно выдать ценности, которые приобретены незаконным путем, — сказал Виктор.
— Все, что здесь есть, — наследство, которое досталось мне от отца, — спокойно ответил Панайотов.
Начался обыск. Панайотов сидел на диване и равнодушно смотрел, как на столе растет гора ювелирных украшений, золотых монет, коробочек с драгоценными камнями.
— Я же вам говорил! — торжествующе изрек первый старик. — Его нужно вывести во двор и шлепнуть!
— Не те времена, — ехидно заметил Панайотов.
— Раньше я бы с тобой не панькался, — искренне вздохнул старик. — Контра.
Панайотов забеспокоился, посмотрел на стенные часы, нервно поднес к уху свои, наручные.
— Без пяти девять, — заметил Виктор. — Ждете кого-нибудь?
— Представьте себе, нет! — резко сказал Панайотов.
И в ту же секунду в прихожей задребезжал звонок.
Панайотов вскочил с дивана.
— Сидеть! — тихо приказал Олег и подошел к дверям. Подумал мгновение, потом щелкнул замком и распахнул дверь. На пороге стоял офицер милиции — старший лейтенант. Он спокойно-удивленно посмотрел на Олега — у того было достаточно напряженное выражение лица, — сказал негромко:
— Добрый вечер. Панайотов дома?
— Прошу, — Олег отошел в сторону, пропуская старшего лейтенанта. Он был молод, лет двадцати пяти, высокого роста, с открытым, спокойным лицом. Старший лейтенант вошел в комнату, увидел Виктора и четко приложил руку к козырьку:
— Здравия желаю. Вы — Панайотов?
— Вот. — Виктор кивнул в сторону хозяина. Тот смотрел на вошедшего, словно кролик на змею. Между тем старший лейтенант сел за стол, раскрыл служебную сумку:
— Моя фамилия — Санько. Я новый участковый уполномоченный.
— Очень приятно, — ехидно улыбнулся первый старик. — Предыдущего товарища сняли в результате моих многочисленных указаний, и я предупреждаю вас, что если вы не найдете со мной и вообще с общественностью общего языка…
— У нас с вами один общий язык, — строго перебил Санько. — Язык закона. А к вам, Панайотов, я зашел по делу. «Опель-кадет» пятнадцать-шестьдесят один МА — ваш?
— Имею… такой, — подавленно сказал Панайотов.
— Это ваши гости? — улыбнулся Санько, обводя взглядом присутствующих. — Вы меня, товарищи, извините за вторжение, но ваш приятель Панайотов все время нарушает. В который раз оставляет автомобиль на тротуаре. Там же людям негде ходить!
— А иначе его грузовые помнут, — хмуро сказал Панайотов.
— Это уже ваша забота, — возразил Санько. — Штрафую вас на двадцать пять рублей. Это на первый случай, — он взял из рук Панайотова деньги, положил на стол пять надорванных квитанций. — До свидания, еще раз извините. — Санько откозырял и вышел в коридор.
— Минуточку, — Виктор догнал его у дверей. — Я полковник Кондаков, из МУРа, — Виктор раскрыл удостоверение. — Это мой сотрудник… Позвольте ваши документы, товарищ старший лейтенант.
Санько удивленно посмотрел на Олега, на Виктора и молча протянул красную книжечку.
— Так, — Виктор прочитал и вернул. — Вы работаете в сорок втором?
— Так точно.
— Так вот, мы находимся здесь в связи… со специальным заданием. Прошу понять и не обижаться, — Виктор подошел к телефону, набрал «02». — Сорок второе? Здравствуйте, товарищ Алексеев, — Виктор посмотрел на Санько.
— Сегодня дежурит Клочков, — пожал плечами Санько. — Алексеева у нас вообще нет.
— Извините, — улыбнулся Виктор. — Товарищ Клочков, говорит полковник Кондаков из МУРа. Где теперь участковый Санько? Он мне нужен. Так. На территории, значит? А у Панайотова он не будет случайно? Ломоносова, десять, квартира сорок пять. Заядлый нарушитель? Спасибо, вопросов больше нет, — Виктор повесил трубку. — Еще раз прошу извинить и не обижаться. Всего доброго, старший лейтенант.
Санько ушел. Олег посмотрел на часы:
— Десять уже. Будем ждать?
— Пусть Миронов побудет до двадцати четырех, — сказал Виктор, — а потом пришли ему смену. Думаю, что сегодня никто не придет.
Вышли на лестницу. Когда Олег увел арестованного, Виктор спросил у Миронова:
— Подвел ваш источник?
— Этого не может быть, — сказал Миронов. — Сведения им были получены совершенно случайно, поэтому в их точности я нисколько не сомневаюсь.
— Ладно, — кивнул Виктор. — Увидим. Ждите до полуночи, смену пришлем. — Он вышел на улицу. Стоял тихий осенний вечер. Улица была залита ярким светом фонарей, и Виктор даже зажмурился. Подойдя к машине, он сказал шоферу:
— Езжай в гараж, я пойду пешком.
Прохожих было мало. Виктор неторопливо шагал в сторону площади Маяковского. Около бензоколонки встретился постовой милиционер. Виктор остановился:
— Где сорок второе отделение, товарищ старшина?
— Первый переулок налево, там увидите. Случилось что?
«В самом деле, что случилось? — мысленно спросил себя Виктор. — Зачем мне туда? Все же предельно ясно». Виктор чувствовал, как смутное, неясное чувство тревоги охватывает его, и старался отыскать источник этой тревоги. И не мог.
— Нет, ничего. Спасибо, — пробормотал Виктор и ушел.
Милиционер посмотрел ему вслед и пожал плечами.
…В отделении рядом с дежурным Виктор увидел старшего лейтенанта лет пятидесяти. Офицер что-то горячо доказывал дежурному.
— Могу я видеть товарища Санько? — спросил Виктор.
Толстяк повернулся:
— Ну, я Санько. Что вам?
— Вы не слишком вежливы, — машинально сказал Виктор, чувствуя, как уходит из-под ног земля.
— Вам плохо, что с вами, гражданин? — испугался дежурный. — Побледнел-то как. Санько, вызывай врача!
— Не нужно. — Виктор сел на скамейку. — А… еще одного Санько у вас нет? Другого?
— Нет, — покачал головой дежурный. — А что? Что произошло?
— Панайотова знаете? — продолжал спрашивать Виктор.
— С Ломоносова? — не удивился Санько. — Да он мне всю плешь проел своим «кадетом»! Всегда ставит на тротуар! Я ему миллион раз говорил!
— Спасибо, — Виктор встал. — Вот мое удостоверение, товарищи. О нашем разговоре прошу никому ни слова. — Виктор вышел на улицу.
* * *
Маша освободилась поздно. Весь день она подсчитывала с директором дома отдыха одеяла и простыни, громкоговорители и пластинки для патефона. В девять вечера директор предложил поужинать и остаться ночевать, но Маша не согласилась.
— Я всего третий день дома, — объяснила она виновато. — Муж ждет.
— Не страшно будет одной в дороге? — спросил директор. — Я вот не езжу один, боюсь.
— Э-э… — махнула рукой Маша. — До войны я с мужем бандитов ловила, а всю войну — на фронте.
…Исчезли последние пристанционные фонари, и сразу же поезд провалился в темноту. Тусклая, грязная лампочка едва освещала вагон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161