Коля все понял, но на всякий случай спросил:
— С кем это вы говорили?
— С начальником кадров ВЧК. Эх, браточки вы мои… Вам этот липовый Плавский лапшу на уши повесил, а вы и рады, работнички…
— Ну, попадется он мне! — Коля ударил кулаком по столу. — Я из того бандита не знаю что сделаю!
— Ждать, покуда он попадется, мы не имеем права, — сухо сказал Трепанов. — Мы обязаны искать их всех. И найти. Во что бы то ни стало найти, братки… А поэтому — так: хотя подставлять им теперь девушку крайне опасно, другого выхода у нас нет. И я скажу честно: идем мы на этот риск сознательно, понимаем, что пуля в любую минуту может настичь каждого из нас. Это дает нам право просить Машу не оставаться в стороне. И просить будешь ты, Коля. Уж извини, браток.
Маша выслушала Колины доводы молча. И так же молча собралась и уже одетая остановилась у дверей.
— Никак не пойму, — сказал Коля. — Сознательно вы теперь нам помогаете или какие другие причины есть?
— Другие! — отрезала Маша. — Мне почему-то казалось, что многословие — привилегия женщин.
Коля обиделся и до самого ресторана шел молча…
Узнав Марию, официант осклабился и завертел салфеткой, как пропеллером. Подвел гостей к столику, усадил и приготовился записывать заказ.
— Значит, так, — сказал официант многозначительно. — Имеем только для вас соль фрит, сивэ, вилеруа, правда, из убоя, свежих нет-с… Вино, само собой. Для барышни лично могу предложить «Мумм кордон вэр».
— Дай нам, милый, самовар и ситного полфунта, — сказал Коля.
— Как-с? — не понял официант. Он выглядел так, словно подавился вилкой. — Что же вы, мамзель, с таким быдлом вращаетесь? При вашей наружности…
— Ты, ласковый, побереги собственную, — улыбнулся Коля и согнул массивную вилку. Разогнул, подал официанту и сказал: — Голодные мы, поторопись.
— Момент-с, — официант умчался.
— Разговаривать нам с вами надо, — сказал Коля. — Я вижу, что не хочется, а надо.
— Поговорим, — кивнула она. — Зачем вы ищете Кутькова?
— Так он же людей убивает! — удивился Коля.
— А деньги, которые он награбил, — они вас разве не интересуют?
— Деньги, это не главное, — сказал Коля. Тон, которым разговаривала Мария, был яено агрессивный. — Но, конечно, мы обязаны найти и деньги тоже, чтобы вернуть их пострадавшим, — продолжал он.
— А эти пострадавшие — купцы, дворяне и прочая, так сказать, мерзость, — звенящим голосом сказала Маша. — И как же быть? По вашему одухотворенному лицу я вижу, что правды вы мне все равно не скажете. Ну, так я ее вам скажу! Найдете вы деньги Кутькова и поделите их между собой! По карманам рассуете! Сапоги хромовые купите, продажных женщин наймете! И упьетесь водкой! Вот и вся правда вашей революции…
Коля побелел и сжал кулаки. В эту минуту против него сидела не Маша Вентулова, несчастная, маленькая, истерзанная. Против него сидел враг, и Коля обязан был, не имел права не дать этому врагу должного отпора. «Ах ты, мать честная». Коля даже задохнулся от ярости. «Убить тебя мало за такие слова!» А как же быть с заданием? И Коля проглотил обиду, взял себя в руки, тихо сказал: — Странная вы. Тогда, в подъезде, вы были совсем другая.
— А вы забудьте про подъезд! Считайте, что вам сон приснился!
— А вам? — посмотрел на нее Коля.
— А на меня, как это говорят у вас в деревне, — придурь накатила! И никогда, слышите? Никогда в моем присутствии не смейте больше об этом вспоминать! — Она успокоилась и спросила уже почти нормальным голосом: — Вы мне не ответили. Куда денежки-то?
— Голодным, — ответил Коля. — Детям, старикам. Всем, кто умирает теперь по нетопленным углам. На оружие. Не хватает на фронте оружия… Что с вами?!
— Не оглядывайтесь! — Мария съежилась. — Там… Позади вас… Он был тогда… В квартире…
Подошел официант, поставил начищенный самовар. Коля посмотрел в его полированный бок и увидел искаженного, смешного, но несомненно реального Плавского. Не оборачиваясь, Коля вытащил платок и вытер лицо. Это был условный сигнал сотрудникам опергруппы.
— Разве здесь жарко? — удивленно спросил Плавский. — Или вы подаете кому-то условный сигнал? А в связи с чем, позвольте узнать? — Плавский явно насмехался. — Кстати: вы хотели зайти ко мне, я ждал. Позвольте узнать, что помешало?
— Руки вверх! — Коля рванул из-за пояса кольт.
Плавский сделал неуловимое движение и нанес Коле сокрушительный удар в челюсть. Коля опрокинулся на стол, сшиб самовар и посуду, Все это со звоном и грохотом покатилось по полу.
Сзади на Плавского навалились Никифоров, Афиноген и два милиционера. Плавский раскидал их и выхватил маузер. В этот момент его и ударил Коля. Ударил с разворота двумя сжатыми в рукопожатие ладонями. Плавский тяжело рухнул. На него надели наручники и увезли в МУР.
Трепанов стоял у окна и смотрел на колонну грузовиков. На переднем колыхалось красное полотнище: «Все на защиту революции!» Сквозь шум моторов слышалось дружное, уверенное пение: «Мы смело в бой пойдем за власть Советов». Трепанов отошел от окна, сел за стол. Напротив, на табуретке, привинченной к полу, сидел Плавский.
— Вот что, — сказал Трепанов. — Даже с такими, как вы, я считаю себя обязанным быть честным до конца. Нам нужен Кутьков. Но выдадите вы его или не выдадите, — шансов на жизнь у вас практически нет.
— Тогда какой же смысл мне его выдавать? — усмехнулся Плавский. — Впрочем, за откровенность — спасибо.
Трепанов не отводил взгляда от прищуренных глаз Плавского.
— Простой смысл. Если вы поможете задержать Кутькова, — суд примет это во внимание. И тогда кто знает. Какой-то мизерный шанс у вас все же может появиться.
— Какой суд? — Плавский сжал губы. — Вы что, идиотом меня считаете? У вас раз-два — и в дамки. Это первое. И второе: я вас ненавижу. Вашу Советскую власть я буду жечь, душить и вешать, покуда жив. А насчет Кутькова — он быдло, хам, но он ваш лютый враг, и я его не выдам. Расчета нет, това-арищ начальник, — почти пропел Плавский.
— Здесь записано, что вы происходите из мещан города Саратова, — продолжал Трепанов. — Однако у меня складывается впечатление, что ваш социальный корень в другом месте рос… Я ошибся?
— Не все ли вам равно, кого ставить к стенке? — вздохнул Плавский. — Ну — мещанин. Ну — дворянин. Камергер, наконец. Да вам-то что за дело?
— Вопрос второй: двенадцать постовых милиционеров — ваших рук дело? — Трепанов вплотную подошел к Плавскому. — Советую отвечать.
— Спросите у Кутькова, — насмешливо прищурился Плавский. — Бонжур, месье… — И тут же вскочил с криком: — Я! Я убил легавых! — Он сжал кулак: — Вот этой самой рукой!
Трепанов отошел от него, сел за стол. От волнения и ненависти у него прыгали губы и чувствовалось, что он не может с собой справиться.
— Вопрос третий, — Трепанов говорил совсем тихо, чтобы не сорваться на крик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161