Помните, что все это будет безвозмездно передано вам германским командованием!»
Коля оглянулся. Сотрудники уже собирали листовки в огромную кучу посреди тротуара.
— Сжечь, — приказал Коля. — Осмотрим переулок.
Коля, Олег и Воронцов свернули в боковую улочку. Она была совершенно пуста. Здесь тоже попадались листовки. Их начали было собирать, но порыв ветра вынес из подворотни еще добрую сотню, и Коля сказал:
— Прекратите. Потом.
Зашли в подъезд и сразу же столкнулись с перепуганной девушкой лет восемнадцати. Она стояла у лифта, под лампочкой и читала листовку. Заметив Колю и его спутников, она неловко спрятала листовку за спину.
— Давайте, — Коля протянул руку.
— Возьмите, — она отдала листовку. — Боитесь, что мы узнаем правду?
— Кто это мы? — повысил голос Олег.
— Подождите, — прервал его Коля. — О какой правде речь?
— О Москве. — Она сдерживала рыдание. — Не могу… не могу я.
— Москву не сдадим, — сказал Коля. — Об этом вы должны говорить всем, если вы советский человек. Идите.
Она кивнула и попятилась к лестнице.
— А «мы»? — шепотом сказал Олег. — Может, их целая группа?
— Рудаков, — неприязненно произнес Коля. — Я настоятельно советую вам не копать на пустом месте. Вы меня поняли?
— Так точно, — Олег отвел глаза в сторону.
Они вышли во двор. Это был типичный московский двор-колодец. Многоэтажные стены уходили в небо, оставляя где-то вверху маленький серый квадрат. Глубокая и длинная подворотня вела в следующий двор. Коля остановился и прислушался. Откуда-то доносился взволнованный голос. Ускорили шаг. С каждой секундой голос становился все более и более отчетливым.
— Спокойно сидите по квартирам и ждите, — услышал Коля. — Немцы никого не тронут.
У подъезда стояло человек десять. Один из них, в пальто с бобровым воротником, в пыжиковой шапке, в золотых очках говорил громко и возбужденно:
— Вы, Сергей Ионыч, кто? Нарком? Вы — бухгалтер! Зачем же вам, беспартийному, спокойному человеку бросать угол, нажитое и уходить в неизвестность? Пусть комиссары боятся! А нам немцы, эти культурнейшие, милейшие люди, поверьте, совсем не опасны! Но мы должны заслужить их доброе отношение, а для этого нужно вредить большевикам! Например, неплохо будет, если каждый из вас…
— Руки вверх! — спокойно приказал Коля, обнажая пистолет. — Перепишите присутствующих, — повернулся он к Воронцову.
Все бросились врассыпную. Два человека схватили провокатора под руки:
— Хотели до конца его, шкуру, выслушать. Вы, товарищ полковник, не сомневайтесь, здесь не все слабонервные.
— Понятно, — протянул очкастый. — Хотите отыграться на мне? А что изменится? Немцы будут здесь через час!
— Выполняйте приказ, — сказал Коля.
Олег и Воронцов взяли очкастого под руки и отвели к помойке, которая приткнулась у глухой стены соседнего дома. Очкастый еще не понимал, не догадывался, что сейчас должно произойти, и только сверлил Колю и его спутников полным ненависти взглядом.
— Документы, — подошел к нему Коля.
— Нате, — очкастый швырнул бумажник на асфальт, к ногам Коли. Тот наклонился, подобрал бумажник и вынул из него потертый паспорт в кожаной обложке. В паспорте лежало командировочное удостоверение.
— Мальков Евсей Иванович, — вслух прочитал Коля. — Техник-дантист 2-й стоматологической поликлиники, направляется в Ташкент для получения материалов на протезирование раненых красноармейцев.
— И с каких это пор в Ташкенте больше цемента для зубов, чем в Москве? — удивился Воронцов.
— Не ваше дело! — бешено рявкнул Мальков. — Уж вам-то немцы кишки выпустят!
— Объявляю вам, — негромко сказал Коля, — что согласно постановлению ГКО вы, как провокатор, только что призывавший к нарушению порядка, будете расстреляны. Выполняйте. — Коля посмотрел на Олега. Тот снял автомат с плеча и передернул затвор.
— Не-е-е-ет! — Мальков бросился навстречу Олегу, но короткая автоматная очередь отбросила его к стене.
Коля повернулся к свидетелям:
— Утром его подберет специальная машина. Вас прошу проследить, чтобы к нему никто не подходил.
…Отряд шел по Сретенке. Смеркалось. Над городом повисли аэростаты воздушного заграждения.
— Я позвоню и сразу догоню. — Коля зашел в будку телефона-автомата, набрал номер. Ответил женский голос.
— Нина? — спросил Коля.
— Это вы, Николай Федорович? — обрадовалась Нина. — Витя не звонил? Не заходил?
— Витя на фронте, девочка. Около Москвы один из самых тяжелых фронтов. У тебя все в порядке?
— Да, Николай Федорович. Я сейчас на строительство укреплений уезжаю, так вы, если что, Вите передайте. Ладно?
— Все будет, как надо. Счастливо тебе, — Коля повесил трубку.
У Витьки, конечно же, были неприятности из-за этой девушки. В кадрах узнали немедленно. Витьку вызвали, обвинили в «неразборчивых связях». «Либо она, либо органы, — сказал Витьке начальник кадров. — Выбирайте». «Уже выбрал, — спокойно сказал Витька. — Она…» Коле стоило огромного труда все уладить. Пришлось обращаться к Никифорову. Тот помог, но оговорился: «Я, Кондратьев, твою любовь к подобным авантюрам с девятнадцатого года помню. У тебя и сыновья такие же. Ты уверен, что эта Нина Хвылина, дочь матерого преступника, — порядочный человек и пара твоему Виктору?»
— Уверен, — ответил Коля и хмуро добавил: — А ты, между прочим, и в Маше сомневался, Никифоров.
— Ладно, — примирительно отозвался Никифоров. — Тебе, как и раньше, ничего нельзя сказать. Я позвоню в кадры. Лучше, если она вообще сменит фамилию.
— К тому идет, — улыбнулся Коля.
А теперь Витька на фронте. Нина уезжала тоже почти на фронт. «Обидно вообще-то, — думал Коля. — Стольких нервоз стоила всем эта любовь, что теперь они обязаны, не имеют права не встретиться!»
Коля догнал колонну, когда она уже заворачивала в боковую улицу. Впереди, у подъезда старинного «доходного» дома притормозил «пикап». Шофер в штатском выскочил из кабины и скрылся в дверях. Коля ускорил шаг. Он уже подходил к подъезду, когда навстречу ему снова вышел шофер, а следом за ним старик лет семидесяти с большим чемоданом в руках. Старик бросил чемодан в кузов автомобиля, сказал просительно:
— Две минуты, голубчик. Все же я не могу один. Пойду, еще раз попробую, может, и уговорю, а?
— Ладно. — Шофер посмотрел на часы. — Две минуты можно.
— Чья машина? — Коля подошел к кабине.
— Машиностроительный завод, товарищ полковник, — выскочил из кабины шофер. — Вы не сомневайтесь. Это вот папаша нашего директора. — Он кивнул в сторону старика. — А мамаша внизу сидят, кучервяжутся, не хотят эвакуироваться.
— Кочевряжутся — вы хотели сказать, — поправил Коля. — Документы, пожалуйста.
Шофер предъявил путевой лист, старик — разрешение на выезд.
— У меня все честно, товарищ полковник, я не крыса какая-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
Коля оглянулся. Сотрудники уже собирали листовки в огромную кучу посреди тротуара.
— Сжечь, — приказал Коля. — Осмотрим переулок.
Коля, Олег и Воронцов свернули в боковую улочку. Она была совершенно пуста. Здесь тоже попадались листовки. Их начали было собирать, но порыв ветра вынес из подворотни еще добрую сотню, и Коля сказал:
— Прекратите. Потом.
Зашли в подъезд и сразу же столкнулись с перепуганной девушкой лет восемнадцати. Она стояла у лифта, под лампочкой и читала листовку. Заметив Колю и его спутников, она неловко спрятала листовку за спину.
— Давайте, — Коля протянул руку.
— Возьмите, — она отдала листовку. — Боитесь, что мы узнаем правду?
— Кто это мы? — повысил голос Олег.
— Подождите, — прервал его Коля. — О какой правде речь?
— О Москве. — Она сдерживала рыдание. — Не могу… не могу я.
— Москву не сдадим, — сказал Коля. — Об этом вы должны говорить всем, если вы советский человек. Идите.
Она кивнула и попятилась к лестнице.
— А «мы»? — шепотом сказал Олег. — Может, их целая группа?
— Рудаков, — неприязненно произнес Коля. — Я настоятельно советую вам не копать на пустом месте. Вы меня поняли?
— Так точно, — Олег отвел глаза в сторону.
Они вышли во двор. Это был типичный московский двор-колодец. Многоэтажные стены уходили в небо, оставляя где-то вверху маленький серый квадрат. Глубокая и длинная подворотня вела в следующий двор. Коля остановился и прислушался. Откуда-то доносился взволнованный голос. Ускорили шаг. С каждой секундой голос становился все более и более отчетливым.
— Спокойно сидите по квартирам и ждите, — услышал Коля. — Немцы никого не тронут.
У подъезда стояло человек десять. Один из них, в пальто с бобровым воротником, в пыжиковой шапке, в золотых очках говорил громко и возбужденно:
— Вы, Сергей Ионыч, кто? Нарком? Вы — бухгалтер! Зачем же вам, беспартийному, спокойному человеку бросать угол, нажитое и уходить в неизвестность? Пусть комиссары боятся! А нам немцы, эти культурнейшие, милейшие люди, поверьте, совсем не опасны! Но мы должны заслужить их доброе отношение, а для этого нужно вредить большевикам! Например, неплохо будет, если каждый из вас…
— Руки вверх! — спокойно приказал Коля, обнажая пистолет. — Перепишите присутствующих, — повернулся он к Воронцову.
Все бросились врассыпную. Два человека схватили провокатора под руки:
— Хотели до конца его, шкуру, выслушать. Вы, товарищ полковник, не сомневайтесь, здесь не все слабонервные.
— Понятно, — протянул очкастый. — Хотите отыграться на мне? А что изменится? Немцы будут здесь через час!
— Выполняйте приказ, — сказал Коля.
Олег и Воронцов взяли очкастого под руки и отвели к помойке, которая приткнулась у глухой стены соседнего дома. Очкастый еще не понимал, не догадывался, что сейчас должно произойти, и только сверлил Колю и его спутников полным ненависти взглядом.
— Документы, — подошел к нему Коля.
— Нате, — очкастый швырнул бумажник на асфальт, к ногам Коли. Тот наклонился, подобрал бумажник и вынул из него потертый паспорт в кожаной обложке. В паспорте лежало командировочное удостоверение.
— Мальков Евсей Иванович, — вслух прочитал Коля. — Техник-дантист 2-й стоматологической поликлиники, направляется в Ташкент для получения материалов на протезирование раненых красноармейцев.
— И с каких это пор в Ташкенте больше цемента для зубов, чем в Москве? — удивился Воронцов.
— Не ваше дело! — бешено рявкнул Мальков. — Уж вам-то немцы кишки выпустят!
— Объявляю вам, — негромко сказал Коля, — что согласно постановлению ГКО вы, как провокатор, только что призывавший к нарушению порядка, будете расстреляны. Выполняйте. — Коля посмотрел на Олега. Тот снял автомат с плеча и передернул затвор.
— Не-е-е-ет! — Мальков бросился навстречу Олегу, но короткая автоматная очередь отбросила его к стене.
Коля повернулся к свидетелям:
— Утром его подберет специальная машина. Вас прошу проследить, чтобы к нему никто не подходил.
…Отряд шел по Сретенке. Смеркалось. Над городом повисли аэростаты воздушного заграждения.
— Я позвоню и сразу догоню. — Коля зашел в будку телефона-автомата, набрал номер. Ответил женский голос.
— Нина? — спросил Коля.
— Это вы, Николай Федорович? — обрадовалась Нина. — Витя не звонил? Не заходил?
— Витя на фронте, девочка. Около Москвы один из самых тяжелых фронтов. У тебя все в порядке?
— Да, Николай Федорович. Я сейчас на строительство укреплений уезжаю, так вы, если что, Вите передайте. Ладно?
— Все будет, как надо. Счастливо тебе, — Коля повесил трубку.
У Витьки, конечно же, были неприятности из-за этой девушки. В кадрах узнали немедленно. Витьку вызвали, обвинили в «неразборчивых связях». «Либо она, либо органы, — сказал Витьке начальник кадров. — Выбирайте». «Уже выбрал, — спокойно сказал Витька. — Она…» Коле стоило огромного труда все уладить. Пришлось обращаться к Никифорову. Тот помог, но оговорился: «Я, Кондратьев, твою любовь к подобным авантюрам с девятнадцатого года помню. У тебя и сыновья такие же. Ты уверен, что эта Нина Хвылина, дочь матерого преступника, — порядочный человек и пара твоему Виктору?»
— Уверен, — ответил Коля и хмуро добавил: — А ты, между прочим, и в Маше сомневался, Никифоров.
— Ладно, — примирительно отозвался Никифоров. — Тебе, как и раньше, ничего нельзя сказать. Я позвоню в кадры. Лучше, если она вообще сменит фамилию.
— К тому идет, — улыбнулся Коля.
А теперь Витька на фронте. Нина уезжала тоже почти на фронт. «Обидно вообще-то, — думал Коля. — Стольких нервоз стоила всем эта любовь, что теперь они обязаны, не имеют права не встретиться!»
Коля догнал колонну, когда она уже заворачивала в боковую улицу. Впереди, у подъезда старинного «доходного» дома притормозил «пикап». Шофер в штатском выскочил из кабины и скрылся в дверях. Коля ускорил шаг. Он уже подходил к подъезду, когда навстречу ему снова вышел шофер, а следом за ним старик лет семидесяти с большим чемоданом в руках. Старик бросил чемодан в кузов автомобиля, сказал просительно:
— Две минуты, голубчик. Все же я не могу один. Пойду, еще раз попробую, может, и уговорю, а?
— Ладно. — Шофер посмотрел на часы. — Две минуты можно.
— Чья машина? — Коля подошел к кабине.
— Машиностроительный завод, товарищ полковник, — выскочил из кабины шофер. — Вы не сомневайтесь. Это вот папаша нашего директора. — Он кивнул в сторону старика. — А мамаша внизу сидят, кучервяжутся, не хотят эвакуироваться.
— Кочевряжутся — вы хотели сказать, — поправил Коля. — Документы, пожалуйста.
Шофер предъявил путевой лист, старик — разрешение на выезд.
— У меня все честно, товарищ полковник, я не крыса какая-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161