— Давай прямо сейчас поедем и привезем Пуха назад.
— Нету Пуха, — хмуро сказал Витька.
— Как это нету?
— Нету, и все, — обозлился Витька. — Неделю целую мы пытались его пристроить — никто не берет. В газете один знаменитый фельетонист статью против собак написал. Наш сосед после этого свою кошку с восьмого этажа сбросил. От них, говорит, одна зараза. Я Пуха в ветеринарку отвез…
Зина долго смотрела на Витьку и молчала. Вошла мать.
— Случилось что-нибудь? — тревожно спросила она.
— Зачем вы так? — Зина положила фотографию на стол. — Гадко… это.
— Не нужно, Зиночка, — остановила ее мать. — Осуждать всегда легко. А меня участковый предупредил: «Еще раз жильцы пожалуются, я вам на работу письмо напишу…» Что оставалось делать?
— Не знаю. Но я бы не отдала.
— А я знала, что будет, если мы не отдадим. — Мать горько улыбнулась. — Пришло бы письмо на работу. Разве хватило бы у меня нервов? А конец все равно один. Общественность есть общественность. Ее не переспоришь.
— Я пойду. — Зина остановилась на пороге. — Вы об уродстве каком-то говорите. Все у вас, как в кривом зеркале!
— Я ведь не обобщаю, — тихо сказала мать. — Просто нам не повезло, вот и все.
Зина вышла из подъезда Витькиного дома и нос к носу столкнулась с Эсадзе. Эльдар был одет подчеркнуто элегантно.
— Караулишь? — зло спросила Зина.
— Почему? — примирительно улыбнулся Эсадзе. — Просто жду.
— По-моему, я тебя не просила. — Зина с трудом взяла себя в руки.
— Зачем просить? — удивился он. — Я, как человек и как твой секретарь, кстати, — он поднял палец, — обязан заботиться о тебе.
— Спасибо, — Зина подняла глаза вверх: было темно, но все же ей показалось, что за Витькиным окном мелькнуло чье-то лицо. — А теперь — тебе направо, мне — налево.
— Подожди, — он удержал ее. — Зачем к нему ходишь? Его давно гнать пора — с работы, отовсюду! Фарцовщик он!
— Ты мне мораль читаешь как секретарь комсомольской организации или как отвергнутый… ухажер?
— Глупо. — Эсадзе побелел от обиды. — Я тебя предостеречь хочу как твой друг. Им милиция интересуется. Сегодня я на работу иду — встречается участковый. — Эсадзе улыбнулся. — Я во-он в том доме живу… Приходи в гости.
— И что он? Участковый?
Эсадзе оглянулся, увидел зеленый огонек такси:
— Алё, шеф! — крикнул он. Распахнул дверцу: — Садись, Зина. Ты ведь на другом конце города живешь. Позволь, я провожу тебя. По дороге все расскажу…
Зина заколебалась. Но желание узнать, что же именно сообщил Эсадзе участковый, пересилило.
— Хорошо. Только я сяду сзади, а ты рядом с шофером.
— Как скажешь, — помрачнел Эсадзе.
Такси уехало. Следом за ним двинулся «Москвич»-фургон…
Витька уже ложился спать, когда позвонил Бородаев.
— Витя, — сказал он и замолчал. В трубке слышалось только прерывистое дыхание. — Витя, — повторил он. — Я тебя предупреждал. Ты помолчи, ничего не говори. Час назад ухожу с завода — Эсадзе маячит… Отутюженный… Прыщ.
— Видел, — хмуро сказал Витька. — Зина с ним в такси уехала. От меня вышла и… Чего тебе? Я спать хочу.
— Нет, правда, — вздохнул Бородаев. — Обидно мне. За друга.
— Ну и будь здоров. — Витька хотел было повесить трубку, но отчаянный крик Бородаева остановил его.
— Витя! — завопил тот. — Я из автомата звоню! Я их в окошечко вижу. Сквозь стекло! Не чужой ты мне, и больно мне за твою поломанную жизнь! Садись в такси и пулей сюда! Он надругается, а мы молчать будем? Жми!
— Денег ни копья, — заколебался Витька. — Да и что мы ему сделаем? Руки коротки.
— Не скажи, Витя, — с тоской произнес Бородаев. — Не скажи. Я тебе друг или как?
Витька заглянул в комнату матери. Мать спала. Он лихорадочно оделся и выскочил на улицу…
…Бородаев ждал около будки телефона-автомата.
— Она тебя с потрохами продала, — Бородаев вздохнул: — Эх, Витька-Витька… Поживешь с мое — поймешь: баба есть баба. Она только на одно способна…
Витька шагнул вперед и замер. В глазах потемнело от ненависти и отчаяния. Зина сидела на скамейке рядом с Эсадзе и о чем-то разговаривала.
— Можно, конечно, поближе подойти, — сказал Бородаев. — Хочешь?
— Незачем, — Витька сжал кулаки. — И так ясно.
Эсадзе снял пиджак и набросил его на плечи Зины.
— Ишь, талант, — хмыкнул Бородаев.
— Что решим? — Бородаев тронул Витьку за плечо.
— Убью, — Витька побелел, шагнул вперед, но Бородаев удержал его за руку:
— Э-э, брат, так не пойдет. Ты ему в глаз, а он завтра дирекции пожалуется, тебя и выгонят. Да еще так, что никуда больше не поступишь!
— Плевать, — Витька рвался из рук Бородаева, хрипел: — Не прощу. Я ее… Она мне… Как же это, Бородаев…
Эсадзе и Зина встали, медленно двинулись к дому.
— Пошла, — с сожалением сказал Бородаев. — Да-а-а. Зачем ей ты? Ей с усиками надо. Темперамент опять же.
Витька присел, увернулся от рук Бородаева и бросился на него. Бородаев подставил ногу. Витька грохнулся, разбил нос.
— Эх, сынок, — как ни в чем не бывало продолжал Бородаев. — Людишки. Ты к ним с добром, они к тебе — с ядом. Ты вот сейчас лучшего друга убить хотел. А за что? За правду! Кому мстишь, Витя? Раскинь мозгами: он с ней сейчас любовь изучает, а ты где?
Витька снова бросился на Бородаева, но и на этот раз Бородаев увернулся.
— Вот что, парень, — сказал он хмуро. — Шутки в сторону, давай о деле…
— Давай, — машинально повторил Витька.
— Конечно, можно по-простому, по-деревенски. Скажем, он от нее сейчас выйдет, а мы его — раз! И под колеса! Ничего?
— Пусти за руль, — Витька закусил губу. — Я сам…
— Значит, можешь его убить? — с интересом спросил Бородаев.
— Да не лезь ты мне в нутро! — закричал Витька. — Можешь — не можешь. Не пойму я, что тебе-то надо? Темнишь, гад!
— Чего темнить? Помоги мне, а я помогу тебе, вот и вся темнота.
— Чем это ты мне поможешь? — усмехнулся Витька.
— Грязную работу за тебя сделаю. Кокну этого Эсадзе и весь сказ. Раз ты такой из себя Ромео — будет тебе Зинка. Куда ей деваться? А ты мне за это в одном деле поможешь. Ну, как?
Витька повернулся и молча пошел прочь. Бородаев посмотрел ему в спину и сплюнул:
— Кусок навоза ты, а не человек. Ну и пропадай, как падла. — Бородаев прыгнул на сиденье своего фургона, включил зажигание. Взревел мотор, автомобиль скрылся за поворотом улицы.
Витька долго стоял у подъезда Зины. Чего он ждал? На этот вопрос ответа не было. Просто стоял и ждал неизвестно чего. Стоял, потому что не было сил идти.
Из подъезда вышел Эсадзе, закурил. Огляделся, плотнее запахнул плащ и, насвистывая, зашагал по тротуару. Витька подумал мгновение и двинулся следом за ним. Приближалась полночь, фонари светили вполнакала, прохожих почти не было. Впереди, у столба, мелькнула ярко освещенная табличка стоянки такси и несколько зеленых огоньков. В ожидании пассажиров шоферы сгрудились у передней машины и коротали время в разговорах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
— Нету Пуха, — хмуро сказал Витька.
— Как это нету?
— Нету, и все, — обозлился Витька. — Неделю целую мы пытались его пристроить — никто не берет. В газете один знаменитый фельетонист статью против собак написал. Наш сосед после этого свою кошку с восьмого этажа сбросил. От них, говорит, одна зараза. Я Пуха в ветеринарку отвез…
Зина долго смотрела на Витьку и молчала. Вошла мать.
— Случилось что-нибудь? — тревожно спросила она.
— Зачем вы так? — Зина положила фотографию на стол. — Гадко… это.
— Не нужно, Зиночка, — остановила ее мать. — Осуждать всегда легко. А меня участковый предупредил: «Еще раз жильцы пожалуются, я вам на работу письмо напишу…» Что оставалось делать?
— Не знаю. Но я бы не отдала.
— А я знала, что будет, если мы не отдадим. — Мать горько улыбнулась. — Пришло бы письмо на работу. Разве хватило бы у меня нервов? А конец все равно один. Общественность есть общественность. Ее не переспоришь.
— Я пойду. — Зина остановилась на пороге. — Вы об уродстве каком-то говорите. Все у вас, как в кривом зеркале!
— Я ведь не обобщаю, — тихо сказала мать. — Просто нам не повезло, вот и все.
Зина вышла из подъезда Витькиного дома и нос к носу столкнулась с Эсадзе. Эльдар был одет подчеркнуто элегантно.
— Караулишь? — зло спросила Зина.
— Почему? — примирительно улыбнулся Эсадзе. — Просто жду.
— По-моему, я тебя не просила. — Зина с трудом взяла себя в руки.
— Зачем просить? — удивился он. — Я, как человек и как твой секретарь, кстати, — он поднял палец, — обязан заботиться о тебе.
— Спасибо, — Зина подняла глаза вверх: было темно, но все же ей показалось, что за Витькиным окном мелькнуло чье-то лицо. — А теперь — тебе направо, мне — налево.
— Подожди, — он удержал ее. — Зачем к нему ходишь? Его давно гнать пора — с работы, отовсюду! Фарцовщик он!
— Ты мне мораль читаешь как секретарь комсомольской организации или как отвергнутый… ухажер?
— Глупо. — Эсадзе побелел от обиды. — Я тебя предостеречь хочу как твой друг. Им милиция интересуется. Сегодня я на работу иду — встречается участковый. — Эсадзе улыбнулся. — Я во-он в том доме живу… Приходи в гости.
— И что он? Участковый?
Эсадзе оглянулся, увидел зеленый огонек такси:
— Алё, шеф! — крикнул он. Распахнул дверцу: — Садись, Зина. Ты ведь на другом конце города живешь. Позволь, я провожу тебя. По дороге все расскажу…
Зина заколебалась. Но желание узнать, что же именно сообщил Эсадзе участковый, пересилило.
— Хорошо. Только я сяду сзади, а ты рядом с шофером.
— Как скажешь, — помрачнел Эсадзе.
Такси уехало. Следом за ним двинулся «Москвич»-фургон…
Витька уже ложился спать, когда позвонил Бородаев.
— Витя, — сказал он и замолчал. В трубке слышалось только прерывистое дыхание. — Витя, — повторил он. — Я тебя предупреждал. Ты помолчи, ничего не говори. Час назад ухожу с завода — Эсадзе маячит… Отутюженный… Прыщ.
— Видел, — хмуро сказал Витька. — Зина с ним в такси уехала. От меня вышла и… Чего тебе? Я спать хочу.
— Нет, правда, — вздохнул Бородаев. — Обидно мне. За друга.
— Ну и будь здоров. — Витька хотел было повесить трубку, но отчаянный крик Бородаева остановил его.
— Витя! — завопил тот. — Я из автомата звоню! Я их в окошечко вижу. Сквозь стекло! Не чужой ты мне, и больно мне за твою поломанную жизнь! Садись в такси и пулей сюда! Он надругается, а мы молчать будем? Жми!
— Денег ни копья, — заколебался Витька. — Да и что мы ему сделаем? Руки коротки.
— Не скажи, Витя, — с тоской произнес Бородаев. — Не скажи. Я тебе друг или как?
Витька заглянул в комнату матери. Мать спала. Он лихорадочно оделся и выскочил на улицу…
…Бородаев ждал около будки телефона-автомата.
— Она тебя с потрохами продала, — Бородаев вздохнул: — Эх, Витька-Витька… Поживешь с мое — поймешь: баба есть баба. Она только на одно способна…
Витька шагнул вперед и замер. В глазах потемнело от ненависти и отчаяния. Зина сидела на скамейке рядом с Эсадзе и о чем-то разговаривала.
— Можно, конечно, поближе подойти, — сказал Бородаев. — Хочешь?
— Незачем, — Витька сжал кулаки. — И так ясно.
Эсадзе снял пиджак и набросил его на плечи Зины.
— Ишь, талант, — хмыкнул Бородаев.
— Что решим? — Бородаев тронул Витьку за плечо.
— Убью, — Витька побелел, шагнул вперед, но Бородаев удержал его за руку:
— Э-э, брат, так не пойдет. Ты ему в глаз, а он завтра дирекции пожалуется, тебя и выгонят. Да еще так, что никуда больше не поступишь!
— Плевать, — Витька рвался из рук Бородаева, хрипел: — Не прощу. Я ее… Она мне… Как же это, Бородаев…
Эсадзе и Зина встали, медленно двинулись к дому.
— Пошла, — с сожалением сказал Бородаев. — Да-а-а. Зачем ей ты? Ей с усиками надо. Темперамент опять же.
Витька присел, увернулся от рук Бородаева и бросился на него. Бородаев подставил ногу. Витька грохнулся, разбил нос.
— Эх, сынок, — как ни в чем не бывало продолжал Бородаев. — Людишки. Ты к ним с добром, они к тебе — с ядом. Ты вот сейчас лучшего друга убить хотел. А за что? За правду! Кому мстишь, Витя? Раскинь мозгами: он с ней сейчас любовь изучает, а ты где?
Витька снова бросился на Бородаева, но и на этот раз Бородаев увернулся.
— Вот что, парень, — сказал он хмуро. — Шутки в сторону, давай о деле…
— Давай, — машинально повторил Витька.
— Конечно, можно по-простому, по-деревенски. Скажем, он от нее сейчас выйдет, а мы его — раз! И под колеса! Ничего?
— Пусти за руль, — Витька закусил губу. — Я сам…
— Значит, можешь его убить? — с интересом спросил Бородаев.
— Да не лезь ты мне в нутро! — закричал Витька. — Можешь — не можешь. Не пойму я, что тебе-то надо? Темнишь, гад!
— Чего темнить? Помоги мне, а я помогу тебе, вот и вся темнота.
— Чем это ты мне поможешь? — усмехнулся Витька.
— Грязную работу за тебя сделаю. Кокну этого Эсадзе и весь сказ. Раз ты такой из себя Ромео — будет тебе Зинка. Куда ей деваться? А ты мне за это в одном деле поможешь. Ну, как?
Витька повернулся и молча пошел прочь. Бородаев посмотрел ему в спину и сплюнул:
— Кусок навоза ты, а не человек. Ну и пропадай, как падла. — Бородаев прыгнул на сиденье своего фургона, включил зажигание. Взревел мотор, автомобиль скрылся за поворотом улицы.
Витька долго стоял у подъезда Зины. Чего он ждал? На этот вопрос ответа не было. Просто стоял и ждал неизвестно чего. Стоял, потому что не было сил идти.
Из подъезда вышел Эсадзе, закурил. Огляделся, плотнее запахнул плащ и, насвистывая, зашагал по тротуару. Витька подумал мгновение и двинулся следом за ним. Приближалась полночь, фонари светили вполнакала, прохожих почти не было. Впереди, у столба, мелькнула ярко освещенная табличка стоянки такси и несколько зеленых огоньков. В ожидании пассажиров шоферы сгрудились у передней машины и коротали время в разговорах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161