— Легко сказать, — протянул Басаргин.
— Мы поможем тебе. Сейчас мы сойдем и пойдем пешком. Явимся к Серафиму — после долгой разлуки, попроведать. Представимся ему блатными. Если Серафим то, что я о нем думаю, а я, брат, десять лет о нем думаю, то Потылиха уже сообщила ему, что бритого в поезде убил неизвестный блатной. Это же подтвердит и Феденька. А мы с Машей попытаемся влезть к Серафиму и в доверие, и в душу, ясно?
Басаргин почесал в затылке:
— Лихо задумано. Ну, а если Серафим ни при чем? Такой вариант, говоря научно, ты предусмотрел?
— При чем, — задумчиво сказал Коля. — Прежде чем родителям сгореть, Феденька мне сказал: «Сон вспомни, Коля… Зовешь родителей, а дозваться не можешь». Он мне за десять минут до пожара это сказал.
— А откуда он про твой сон узнал? — удивился Басаргин.
— Мать про свой сон рассказала Серафиму, а Феденька, видать, от попа узнал и перевернул. Зачем ему поп об этом рассказал? И другое было. Накануне предрекал Серафим матери большие перемены. Так и случилось. В колдовство я не верю. Значит, Серафим знал! И готовил эти перемены. А Арсений? Бандит! А ведь он давний знакомый Серафима. Я тебе прямо скажу: подозреваю я, что Серафим Феденьке велел моих родителей спалить, чтобы корень мой вырвать, чтобы меня Арсению продать в помощь — прохожих промеж глаз лупить и деньги у них отбирать. Только доказательств у меня пока нет.
— Если ты прав — будут доказательства, — сказал Басаргин. — Условимся о связи. На южной околице Грели — изба в три окошка, а на крыше жестяной петух. Хозяина Тихоном кличут. Каждый вечер после семи жду тебя там. Тебя или твоих сообщений. Тихону верь, как мне, надежный человек.
— Серафим может приделать мне хвост, — сказал Коля.
— Понял, — кивнул Басаргин. — Если что — набрось пиджак на плечо, покажись на крыльце, — я приму меры.
— Ну, прощай, — сказал Коля. — Пошли, Маша.
Он взял с телеги чемодан, мешок. Басаргин поехал по дороге, а Кондратьевы свернули на узкую лесную тропинку.
Коля и Маша вышли на площадь. Здесь ничего не изменилось за десять лет, только церковь показалась Коле маленькой и убогой.
— Вот его дом, — Коля повел взглядом в сторону Серафимовой избы.
— Не сказать, чтобы дворец, — скептически заметила Маша. — Пойдем?
— Помни, — сказал Коля, — Серафим умен, хитер, потому держи ушки на макушке, говори меньше, чтобы невзначай не сболтнуть лишнего. Легенду помнишь?
— Ты «Иван», работал с Пантелеевым, я — твоя «маруха»… Работаем под интеллигентов — с моей, конечно, помощью.
— Продаем себя Серафиму не враз, — уточнил Коля. — А сообразно с обстоятельствами. Пошли.
…Серафим в старенькой, заплатанной рясе колол дрова. Увидев Колю и Машу, поднес ладонь к глазам:
— Господи! Царица небесная! Да не возвратится униженный посрамленным!
— Возвратится человеком, — улыбнулся Коля. — Здравствуйте, батюшка.
— Здравствуй, раб божий. Здравствуйте, барышня. Как поживаете? Эх, сапоги у тебя, — сверкнул глазками Серафим. — В начальство, поди, выбился?
— В Иваны попал. Не понимаете? Знакомьтесь. Это моя… Как бы сказать, — жена. Маша.
Священник галантно поцеловал Маше руку.
— Вы, святой отец, никак кадетский корпус кончили, — пошутила Маша.
— Бог с вами, — рассмеялся Серафим. — Только семинарию. Ну, что же мы стоим? Пожалуйте, милости прошу.
Вошли в горницу. Коля и Маша словно по команде повернулись к иконам и забормотали молитву.
— Душевно рад, — сказал Серафим и подвинул гостям стулья. — Не обессудьте.
Коля смотрел на Серафима. Тот постарел, однако приобрел неожиданную благообразность, стал сдержаннее, спокойнее. А Серафим смотрел на Колю.
— Повзрослел ты, что ли? — вздохнул Серафим. — Не такой ты, как раньше, не такой.
— Десять лет прошло, — сказала Маша. — Шутка ли.
— Не шутка, — кивнул Серафим. — Но я не в том смысле. Был мне Коля ясен, как чистое стекло божьей лампадки. А сейчас, чувствую, отгородился он от меня семью барьерами, семью замками.
— Что вы, батюшка? — Коля искривил уголки рта. — Я весь тут, как на ладони. Напротив скажу: вы, батюшка, словно в скорлупу спрятались. Не чувствую вас. Однако зашли мы вас поблагодарить, поклониться.
— За что же, господи? — удивился Серафим.
— Скажу прямо, не обессудьте, — Коля придвинулся к священнику. — Арсений ваш, царствие ему небесное, мне свое дело передал.
— Какое дело? — фальшивым голосом спросил Серафим.
— Будто не знаете, — вмешалась Маша. — Гоп-стоп, не вертухайся, батюшка. Вот какое дело.
— Арсений что… умер? — спросил священник.
— Комиссары шлепнули, — умильно улыбнулся Коля. — Да что мы все вокруг да около ходим? Мы с ней, — он положил руку на плечо Маши, — на пару работаем. Если я в тебе, Серафим, не ошибся, — прими с миром. А обознался — мы дальше пойдем.
— Подумать надо, — вздохнул Серафим. — Ты только ерунды разной на мой счет не думай, это я так, в том смысле, что Арсений был для меня человек загадочный, я кое-что вспомнить должен, сообразить…
— Соображайте, батюшка, — сказала Маша, — только помните, что время посева уже прошло и настает время собирать плоды. Вы ведь любите плоды?
— Погуляйте пока, — улыбнулся Серафим. — Коля, покажи барышне нашу деревню, в поле сходите — там жаворонки волшебно поют. — Серафим закатил глаза и зачмокал губами. — А я пока насчет обеда распоряжусь и вообще.
Спустились с крыльца, вышли на площадь.
— Здесь я дрался в последний раз, — грустно сказал Коля. — Ровно вчера это было.
— Не в последний раз ты дрался. И страшно мне что-то, откровенно тебе говорю. Только ты не обращай внимания, это я так, по-бабьи.
— Хочешь уехать?
— По-моему, ты хочешь меня оскорбить, — надменно сказала Маша.
— Ну ладно, ладно, — отступил Коля. — Как тебе Серафим?
— Ты не слишком круто берешь быка за рога? — спросила Маша.
— Нет, — Коля задумался. — Если бы я начал чересчур осторожно, он бы понял, что я его щупаю не как сообщник Арсения, а как «человек в сапогах». Дались им эти сапоги.
— Деталь, которая сработает в твою пользу, — сказала Маша. — Если бы ты был «оттуда», разве бы ты надел сапоги?
— Ты опять права. Все правильно. Я знаю, кто был Арсений, я его преемник, а Серафим понимает: если он будет отрицать, что знал истинное лицо Арсения, это слишком недостоверно, и я ему не поверю. Сейчас дело в другом: Серафим лихорадочно ишет причину, по которой мы у него появились. Зачем мы пришли, — вот в чем все дело!
Они вышли за околицу. Впереди темнела небольшая роща. Это было сельское кладбище. Под вековыми деревьями, в высокой траве прятались едва заметные холмики. Коля долго ходил среди полусгнивших, покосившихся крестов, потом остановился. Маша видела, что он мучительно вспоминает о чем-то, но никак не может вспомнить, и поэтому нервничает. Маша поняла, что он ищет могилы родителей, и пришла ему на помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161