— А то я поеду туда.
— Э-э-э, — протянул Коломиец. — От тебя ли слышу, герой. Их, брат, умом надо побеждать, а не только числом или пулями. Ну, с отрядом этим ты, прямо скажем, придумал хорошо. Прямо сейчас начну подбирать и готовить надежных людей, поместим их в лесу, километрах в тридцати — сорока от лагеря. Но что с Басаргиным делать, вот вопрос. — Коломиец улыбнулся. — Давай, Басаргин. Тебе, как кандидату в покойники, первое слово.
— Пальни в меня холостыми, — сказал Басаргин. — А уж я постараюсь притвориться мертвым…
— Он-то пальнет холостыми, — сказал Коломиец. — А они проверят боевыми. Тебе, брат, и притворяться не придется. Тут надо построить острую и точную комбинацию. Вот если бы у Серафима были ценности…
— Наверняка есть, — сказал Коля. — Забыли про сообщение Виктора? Кличка — Черный, из духовных… Регулярно снабжал перекупщиков золотишком.
— Я выманю Серафима в уезд, — сказал Коломнец. — Ты проведешь у него негласный обыск. Законные основания для этого у нас налицо. Возражений нет? Принято.
На следующий день возбужденные жители Грели повалили на площадь: прошел слух, что по всему уезду церкви будут ликвидированы, а в первую очередь — в Грели. Прибежал Серафим, взошел на паперть.
— Братья и сестры во Христе, — начал он негромко и проникновенно. — Пришел и наш черед пострадать за веру православную… Не остыл еще пепел в нашем храме после недавнего нападения хулиганствующих советских активистов, как пришло новое испытание: верьте, как верю я, что без плохого нет и хорошего, а стало быть, все это от господа нашего, примем же со смирением. Я еду к отцу благочинному и вместе с ним буду добиваться справедливости у властей предержащих.
Толпа запела «Спаси, господи, люди твоя». Серафим сошел с паперти и направился к телеге, благословляя толпу направо и палево, словно епископ. Потом сел в телегу. Толпа опустилась на колени.
— Уезжает, — сказал Коля. — Можно начинать.
Коля, Коломиец и Басаргин разошлись по комнатам. Выстукали стены и полы. Осмотрели сундуки и шкафы. Ничего подозрительного не было. Басаргин взмок и улегся на пол, раскинув руки.
— Не то делаем, — сокрушался Коля. — Меня так учили: «кто спрятал, что спрятал, где спрятал…» Вот и раскиньте мозгами.
— Ну кто спрятал? — привстал Басаргин. — Священник, если сказать по-научному, — поп.
— И второе ясно, как божий день, — пожал плечами Коломиец. — Спрятал ценности — золото, бриллианты, еще какую-нибудь чепуху. А вот — где? Ответь, если знаешь?
Коля подошел к иконам.
— Смотрел уже, — сказал Басаргин.
— Плохо смотрел, — отозвался Коля. — Прятал священник, бандит, где? — Коля начал снимать иконы, взвешивая их на руке. Снял последнюю — это была плохонькая, примитивно написанная «Смоленская богоматерь». — Ого! — Коля протянул икону Коломийцу. Тот качнул ее на руке:
— Ровно свинцом набита.
— И мне она показалась тяжелой, — заметил Басаргин. — Я решил, что она от сырости тяжелая.
— От сырости, — укоризненно сказал Коломиец. — Давай, Кондратьев.
Коля отодрал бархат, которым икона была заделана с обратной стороны, и все увидели, что в доске имеется квадратная деревянная вставка — вроде дверцы. Коля поддел ее ножом, и на скатерть хлынули драгоценные камни и золото в монетах разного достоинства. Здесь были и пятерки, и десятки, и даже пятнадцатирублевки — каких Коля и не видел никогда.
— А молодец мой Витька, — обрадовался Коля. — Верно вышел на Серафима.
Коломиец взял один камушек, осмотрел.
— Бриллиант… Каратов на пять потянет. — Он разворошил всю кучку: — Здесь в твердой валюте — охо-хо!
— Тыщ на десять, — сказал Басаргин.
— На сто, если не на двести… — Коломиец положил бриллиант на место. — Аккуратно все заделай и повесь назад, — сказал он Коле. — Есть план… Они предлагают тебе убить Анисима?
— Ну? — Несмотря на поучения Колычева и Маши, Коля так и не сумел избавиться от этого «ну»…
— А мы им предложим убить Серафима.
Коля вытаращил глаза:
— Ты… ты угорел, Коломиец. Думай, что говоришь! За что им убивать своего главаря?
— Им будет за что, не волнуйся. Но с точки зрения законности у нас должны быть очень веские основания для такой акции. Тем более, что проведешь ее лично ты.
— Я? — Коля даже отодвинулся от Коломийца. — Нет!
— Ты выполняешь задание, ты солдат революции, слова «нет» не может быть, — холодно сказал Коломиец. — Слушай, как все это будет. Вернется поп, дашь мне знать. Я приду к нему, ты и двое свидетелей из банды должны будете сидеть в засаде, но так, чтобы видеть и слышать мой разговор с Серафимом. В результате этого разговора бандитам, — Коломиец усмехнулся, — и тебе, — он подчеркнул это «тебе», — станет ясно, что попа и меня надо убить. Давай твой кольт.
Коля, ничего не понимая, послушно протянул Коломийцу свой револьвер.
— Смотри. — Коломиец достал из кармана и заменил в барабане кольта один из патронов. — Я поставил холостой. Проворачиваем барабан так, чтобы первый выстрел был боевым, а второй — холостым, ясно тебе?
Коля все понял, но решил дослушать до конца.
— Первый выстрел в попа, второй — в меня, — сказал Коломиец. — Не перепутай, иначе их задание ты выполнишь вдвойне: все-таки я — уполномоченный ГПУ, стало быть, — выше участкового уполномоченного милиции.
— Ты еще можешь шутить, — оторопело сказал Басаргин. — Ну и башка у тебя, Коломиец. Тебе бы академиком, научно сказать, быть.
— Или папой римским, — поддержал его Коля. — Не обижайся, план изощренный, на грани дозволенного.
— Время теперь, можно сказать, за все грани перешло, — рассуждал Коломиец. — Говорю сразу: на преступление тебя не толкаю, все будет в рамках закона.
В дверь постучали. Коломиец и Басаргин отскочили за портьеру, Коля открыл. Это был Тихон.
— Лукича… — начал он, давясь от рыданий. — Лукича убили и Платониду… На глазах мальчонки убили, гады…
Басаргин вышел из-за портьеры:
— Иди, Тихон. Нельзя тебе быть здесь, иди. В руках себя держи.
Тихон ушел.
Коломиец вздохнул:
— Брат его двоюродный этот Лукич. Жаль мужика. Нашенский был по всем статьям! Пойдем, Басаргин, нужно все выяснить.
Коля долго сидел в своей комнате и размышлял над предложением Коломийца. Что ж. Ему не раз приходилось убивать врагов-бандитов в открытых вооруженных схватках. Но теперь… «Маша у них, — думал Коля. — Разве они на моем месте раздумывали бы? Убили бы Машу без всяких-яких, при малейшем подозрении… И еще убьют, не дай бог! — Коля даже вздрогнул от такой мысли. — Ну нет. Нет, Кондратьев, никаких колебаний. Не я — так меня. А Серафим — бандит и трижды заслужил свою участь».
…Утром, когда Коля умывался, у колодца появился Тихон, повернул в сторону кладбища. Коля двинулся следом. Когда последние дома околицы скрылись за боярышником, пышно разросшимся среди могил, Тихон сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
— Э-э-э, — протянул Коломиец. — От тебя ли слышу, герой. Их, брат, умом надо побеждать, а не только числом или пулями. Ну, с отрядом этим ты, прямо скажем, придумал хорошо. Прямо сейчас начну подбирать и готовить надежных людей, поместим их в лесу, километрах в тридцати — сорока от лагеря. Но что с Басаргиным делать, вот вопрос. — Коломиец улыбнулся. — Давай, Басаргин. Тебе, как кандидату в покойники, первое слово.
— Пальни в меня холостыми, — сказал Басаргин. — А уж я постараюсь притвориться мертвым…
— Он-то пальнет холостыми, — сказал Коломиец. — А они проверят боевыми. Тебе, брат, и притворяться не придется. Тут надо построить острую и точную комбинацию. Вот если бы у Серафима были ценности…
— Наверняка есть, — сказал Коля. — Забыли про сообщение Виктора? Кличка — Черный, из духовных… Регулярно снабжал перекупщиков золотишком.
— Я выманю Серафима в уезд, — сказал Коломнец. — Ты проведешь у него негласный обыск. Законные основания для этого у нас налицо. Возражений нет? Принято.
На следующий день возбужденные жители Грели повалили на площадь: прошел слух, что по всему уезду церкви будут ликвидированы, а в первую очередь — в Грели. Прибежал Серафим, взошел на паперть.
— Братья и сестры во Христе, — начал он негромко и проникновенно. — Пришел и наш черед пострадать за веру православную… Не остыл еще пепел в нашем храме после недавнего нападения хулиганствующих советских активистов, как пришло новое испытание: верьте, как верю я, что без плохого нет и хорошего, а стало быть, все это от господа нашего, примем же со смирением. Я еду к отцу благочинному и вместе с ним буду добиваться справедливости у властей предержащих.
Толпа запела «Спаси, господи, люди твоя». Серафим сошел с паперти и направился к телеге, благословляя толпу направо и палево, словно епископ. Потом сел в телегу. Толпа опустилась на колени.
— Уезжает, — сказал Коля. — Можно начинать.
Коля, Коломиец и Басаргин разошлись по комнатам. Выстукали стены и полы. Осмотрели сундуки и шкафы. Ничего подозрительного не было. Басаргин взмок и улегся на пол, раскинув руки.
— Не то делаем, — сокрушался Коля. — Меня так учили: «кто спрятал, что спрятал, где спрятал…» Вот и раскиньте мозгами.
— Ну кто спрятал? — привстал Басаргин. — Священник, если сказать по-научному, — поп.
— И второе ясно, как божий день, — пожал плечами Коломиец. — Спрятал ценности — золото, бриллианты, еще какую-нибудь чепуху. А вот — где? Ответь, если знаешь?
Коля подошел к иконам.
— Смотрел уже, — сказал Басаргин.
— Плохо смотрел, — отозвался Коля. — Прятал священник, бандит, где? — Коля начал снимать иконы, взвешивая их на руке. Снял последнюю — это была плохонькая, примитивно написанная «Смоленская богоматерь». — Ого! — Коля протянул икону Коломийцу. Тот качнул ее на руке:
— Ровно свинцом набита.
— И мне она показалась тяжелой, — заметил Басаргин. — Я решил, что она от сырости тяжелая.
— От сырости, — укоризненно сказал Коломиец. — Давай, Кондратьев.
Коля отодрал бархат, которым икона была заделана с обратной стороны, и все увидели, что в доске имеется квадратная деревянная вставка — вроде дверцы. Коля поддел ее ножом, и на скатерть хлынули драгоценные камни и золото в монетах разного достоинства. Здесь были и пятерки, и десятки, и даже пятнадцатирублевки — каких Коля и не видел никогда.
— А молодец мой Витька, — обрадовался Коля. — Верно вышел на Серафима.
Коломиец взял один камушек, осмотрел.
— Бриллиант… Каратов на пять потянет. — Он разворошил всю кучку: — Здесь в твердой валюте — охо-хо!
— Тыщ на десять, — сказал Басаргин.
— На сто, если не на двести… — Коломиец положил бриллиант на место. — Аккуратно все заделай и повесь назад, — сказал он Коле. — Есть план… Они предлагают тебе убить Анисима?
— Ну? — Несмотря на поучения Колычева и Маши, Коля так и не сумел избавиться от этого «ну»…
— А мы им предложим убить Серафима.
Коля вытаращил глаза:
— Ты… ты угорел, Коломиец. Думай, что говоришь! За что им убивать своего главаря?
— Им будет за что, не волнуйся. Но с точки зрения законности у нас должны быть очень веские основания для такой акции. Тем более, что проведешь ее лично ты.
— Я? — Коля даже отодвинулся от Коломийца. — Нет!
— Ты выполняешь задание, ты солдат революции, слова «нет» не может быть, — холодно сказал Коломиец. — Слушай, как все это будет. Вернется поп, дашь мне знать. Я приду к нему, ты и двое свидетелей из банды должны будете сидеть в засаде, но так, чтобы видеть и слышать мой разговор с Серафимом. В результате этого разговора бандитам, — Коломиец усмехнулся, — и тебе, — он подчеркнул это «тебе», — станет ясно, что попа и меня надо убить. Давай твой кольт.
Коля, ничего не понимая, послушно протянул Коломийцу свой револьвер.
— Смотри. — Коломиец достал из кармана и заменил в барабане кольта один из патронов. — Я поставил холостой. Проворачиваем барабан так, чтобы первый выстрел был боевым, а второй — холостым, ясно тебе?
Коля все понял, но решил дослушать до конца.
— Первый выстрел в попа, второй — в меня, — сказал Коломиец. — Не перепутай, иначе их задание ты выполнишь вдвойне: все-таки я — уполномоченный ГПУ, стало быть, — выше участкового уполномоченного милиции.
— Ты еще можешь шутить, — оторопело сказал Басаргин. — Ну и башка у тебя, Коломиец. Тебе бы академиком, научно сказать, быть.
— Или папой римским, — поддержал его Коля. — Не обижайся, план изощренный, на грани дозволенного.
— Время теперь, можно сказать, за все грани перешло, — рассуждал Коломиец. — Говорю сразу: на преступление тебя не толкаю, все будет в рамках закона.
В дверь постучали. Коломиец и Басаргин отскочили за портьеру, Коля открыл. Это был Тихон.
— Лукича… — начал он, давясь от рыданий. — Лукича убили и Платониду… На глазах мальчонки убили, гады…
Басаргин вышел из-за портьеры:
— Иди, Тихон. Нельзя тебе быть здесь, иди. В руках себя держи.
Тихон ушел.
Коломиец вздохнул:
— Брат его двоюродный этот Лукич. Жаль мужика. Нашенский был по всем статьям! Пойдем, Басаргин, нужно все выяснить.
Коля долго сидел в своей комнате и размышлял над предложением Коломийца. Что ж. Ему не раз приходилось убивать врагов-бандитов в открытых вооруженных схватках. Но теперь… «Маша у них, — думал Коля. — Разве они на моем месте раздумывали бы? Убили бы Машу без всяких-яких, при малейшем подозрении… И еще убьют, не дай бог! — Коля даже вздрогнул от такой мысли. — Ну нет. Нет, Кондратьев, никаких колебаний. Не я — так меня. А Серафим — бандит и трижды заслужил свою участь».
…Утром, когда Коля умывался, у колодца появился Тихон, повернул в сторону кладбища. Коля двинулся следом. Когда последние дома околицы скрылись за боярышником, пышно разросшимся среди могил, Тихон сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161