Я-то ведь рискую куда больше, чем ты. А «Санько»? Он по острию ходит.
— Командует из подполья ваш «Санько»… — зло сказал Бородаев. — Я его в глаза не видал! А ты, Вася?
Пашутин энергично замотал головой.
— Вот! — обрадовался Бородаев. — Вася тоже не видел! А долю он требует не равную! Половину требует!
— Он столько сидел и судился, что на десять человек хватит. — Если его поймают — «ВМН» через пять минут сделают. Нынче, ребятки, не пальба и перо в бок ценятся, а мозги, ясно вам? «Санько» за свой ум получает, и давайте на эту тему больше не куликать! Все! — подытожил Иванов.
Пашутин и Бородаев переглянулись:
— Раз так — ладно, — изрек Бородаев. — Что с этой сукой Лабковским делать?
— Пришить, — сверкнул глазами Пашутин.
— Пусть прыгает, — вздохнул Иванов. — Всему свое время. Пока в мелодии раскачаются, пока то да сё, мы уже отчалим, ребятки. Сколько один грамм золота стоит, элементарно, в скупке?
— Три рубля, — сказал Пашутин. — Если пятьдесят шестая проба.
— Итого на одном золоте даже по такому мизеру тридцать тысяч получим! — подсчитал Иванов. — А я знаю людей, которые за наше высокопробное и по восемь рублей дадут! А платина? Не журись, ребятки, скоро икоркой да коньячком будем баловаться невозбранно. Дачу куплю. Машину. Баб заведу в неограниченном количестве. Помните, Жаров пел: «Менял я женщин, как, тирьям-тирьям, перчатки…» Я мужик щедрый. Буду дарить своим девочкам серьги, бусы, шубы. Пусть только ласкают меня страстно.
— А я на книжку положу, — сказал Бородаев.
— На книжку нельзя: поймают — отберут, — возразил Пашутин.
— Можно и на книжку, — улыбнулся Иванов. — Потому что нас не поймают. Кишка тонка!
— Не знаю. — Пашутин вздохнул. — Я свою долю в баночку упакую, в хлорвинил, и в бабкином саду под яблоней закопаю. Ни в жисть никто не найдет!
— Ну ладно, детки, — оборвал разговор Иванов. — «Санько» так велел: ты, Бородаев, берешься за Витьку, и немедленно. С девкой этой, с Зинкой, у него сложно все, парень он дерганый, путаный. Сам знаешь, дома у него тоже не все ладно, у матери были неприятности на службе. Играй на этом, но с толком, осторожно. Цель такая: привлечь внимание милиции, пусть она верит, что напала на след. Главное, чтобы этот дурачок Лабковский с крючка не сорвался. Все понял?
— Понял, — кивнул Бородаев. — Дай сообразить.
С заводским агентом-экспедитором Виктором Володиным Бородаев познакомился случайно. Как-то весной он зашел в пивную, расположенную неподалеку от проходной завода, и увидел высокого красивого парня в броском заграничном плаще нараспашку. Парень держал за лацканы пальто подвыпившего завсегдатая, а тот пытался ударить обидчика ногой, но не мог, не получалось, и пьяница грязно ругался. «А фраер, пожалуй, денежный, — подумал Бородаев, привычно оглядывая одежду Виктора. — Если по-умному подойти, он из благодарности неделю поить станет…» Между тем парню приходилось совсем туго. В ссору вмешались остальные завсегдатаи, окружили тесным кольцом и, конечно же, жестоко избили бы, не вмешайся Бородаев. Смачным ругательством Бородаев утихомирил пьяниц и увел Виктора в глубь пивной.
— Ничего? — подмигнул он парню. — Жив?
— Жив, — улыбнулся тот. — Я схожу за пивом.
— Как звать-то?
— Витька Володин.
— А я — Бородаев. Или просто — Борода.
Витька принес пару кружек, у Бородаева нашлась вобла. В разговоре скоротали вечер. Выяснилось, что оба работают на одном заводе, это еще больше укрепило знакомство. На следующий день Бородаев рассказал о встрече Иванову и Пашутину.
— Присматривайся, — посоветовал Иванов. — Может, ему деньги нужны? Дай взаймы.
И Бородаев начал присматриваться. Он не втягивал Витьку в прямые дискуссии о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Но вовремя и метко сказанным словом незаметно создавал у парня определенное настроение и определенное отношение к людям. Иногда Витька брал у него в долг — по мелочи, но пришел день, когда эта мелочь составила довольно значительную сумму — семьдесят рублей.
— …Ты пойми главное, — Иванов хлопнул Бородаева по плечу, оторвав от воспоминаний. — Парень возит металл. С ним два охранника. Значит, здесь — голяк. «Санько» говорит: действовать вужно через Зинку. Сейф особой кладовой в ее распоряжении.
— Действовать… — повторил Бородаев. — Легко сказать.
— Прими совет, — усмехнулся Иванов. — Поссорь их, понял?
— Подумаю, — кивнул Бородаев.
Фургон притормозил у кромки тротуара. Иванов вышел из машины и исчез в толпе.
* * *
Спустя час Николай Федорович и Лабковский встретились в сквере на Советской площади. Они сели на скамейке около входа в институт. На фоне ярко освещенного Моссовета тяжеловесный Юрий Долгорукий выглядел бесформенной черной глыбой.
— Что нового?
— А ничего, — развел руками Лабковский. — Хожу, присматриваюсь, Пашутин и Бородаев ведут себя тихо.
— Продолжайте в том же духе. Если что-нибудь заметите — позвоните. Вот телефон. Встретимся через день, в это же время. Они вас не подозревают?
— Вроде нет, — с заминкой сказал Лабковский.
— Ну и прекрасно. Специально с ними ни о чем говорить не нужно, а если сами заговорят — будьте внимательны. О наших встречах и разговорах тоже распространяться не нужно. До свидания.
Они разошлись.
* * *
Проверкой работников завода занимался подполковник Смирнов — участник разоблачения оборотней. Состав опергруппы был почти тем же, как в далеком сорок пятом. Смирнов изучил анкеты, просмотрел фотографии. Среди рабочих и служащих «Санько» не было.
— Почти тридцать лет прошло, — сказал Рудаков на очередном совещании. — Этого «Санько» теперь при всем желании не узнать. Он, может, открыто по заводу ходит.
— Может, и ходит, — согласился Николай Федорович. — Судя по всему, у них есть реальный план, по которому они собираются работать. Нужно подумать, как предугадать их действия. А еще лучше — активно внедриться в их группу и получить точную информацию об их планах. Для этого нужно установить членов шайки поименно, нащупать слабое звено. Перетянуть того человека на нашу сторону. Теперь конкретно: за Бородаевым и Пашутиным установить наблюдение. Пока на неделю. А там посмотрим.
— В особой кладовой работает Зинаида Ананьева, — сказал Миронов. — Сомнений она не вызывает, но я бы выяснил на всякий случай круг ее связей.
— Все началось с вашей лекции, товарищ генерал, — улыбнулся Смирнов. — По-моему, чтение лекций стоит продолжить. Во-первых, это в какой-то мере успокоит преступников. Нелогично, чтобы в разгар операции милиция открыто ходила на завод. Во-вторых, один раз нам помог Лабковский. Если продолжать в том же духе, найдутся и другие.
— Считаю, что это разумно, — поддержал Рудаков. — Товарищи, я уточнил следующее: заводу предстоит огромный заказ по линии СЭВ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
— Командует из подполья ваш «Санько»… — зло сказал Бородаев. — Я его в глаза не видал! А ты, Вася?
Пашутин энергично замотал головой.
— Вот! — обрадовался Бородаев. — Вася тоже не видел! А долю он требует не равную! Половину требует!
— Он столько сидел и судился, что на десять человек хватит. — Если его поймают — «ВМН» через пять минут сделают. Нынче, ребятки, не пальба и перо в бок ценятся, а мозги, ясно вам? «Санько» за свой ум получает, и давайте на эту тему больше не куликать! Все! — подытожил Иванов.
Пашутин и Бородаев переглянулись:
— Раз так — ладно, — изрек Бородаев. — Что с этой сукой Лабковским делать?
— Пришить, — сверкнул глазами Пашутин.
— Пусть прыгает, — вздохнул Иванов. — Всему свое время. Пока в мелодии раскачаются, пока то да сё, мы уже отчалим, ребятки. Сколько один грамм золота стоит, элементарно, в скупке?
— Три рубля, — сказал Пашутин. — Если пятьдесят шестая проба.
— Итого на одном золоте даже по такому мизеру тридцать тысяч получим! — подсчитал Иванов. — А я знаю людей, которые за наше высокопробное и по восемь рублей дадут! А платина? Не журись, ребятки, скоро икоркой да коньячком будем баловаться невозбранно. Дачу куплю. Машину. Баб заведу в неограниченном количестве. Помните, Жаров пел: «Менял я женщин, как, тирьям-тирьям, перчатки…» Я мужик щедрый. Буду дарить своим девочкам серьги, бусы, шубы. Пусть только ласкают меня страстно.
— А я на книжку положу, — сказал Бородаев.
— На книжку нельзя: поймают — отберут, — возразил Пашутин.
— Можно и на книжку, — улыбнулся Иванов. — Потому что нас не поймают. Кишка тонка!
— Не знаю. — Пашутин вздохнул. — Я свою долю в баночку упакую, в хлорвинил, и в бабкином саду под яблоней закопаю. Ни в жисть никто не найдет!
— Ну ладно, детки, — оборвал разговор Иванов. — «Санько» так велел: ты, Бородаев, берешься за Витьку, и немедленно. С девкой этой, с Зинкой, у него сложно все, парень он дерганый, путаный. Сам знаешь, дома у него тоже не все ладно, у матери были неприятности на службе. Играй на этом, но с толком, осторожно. Цель такая: привлечь внимание милиции, пусть она верит, что напала на след. Главное, чтобы этот дурачок Лабковский с крючка не сорвался. Все понял?
— Понял, — кивнул Бородаев. — Дай сообразить.
С заводским агентом-экспедитором Виктором Володиным Бородаев познакомился случайно. Как-то весной он зашел в пивную, расположенную неподалеку от проходной завода, и увидел высокого красивого парня в броском заграничном плаще нараспашку. Парень держал за лацканы пальто подвыпившего завсегдатая, а тот пытался ударить обидчика ногой, но не мог, не получалось, и пьяница грязно ругался. «А фраер, пожалуй, денежный, — подумал Бородаев, привычно оглядывая одежду Виктора. — Если по-умному подойти, он из благодарности неделю поить станет…» Между тем парню приходилось совсем туго. В ссору вмешались остальные завсегдатаи, окружили тесным кольцом и, конечно же, жестоко избили бы, не вмешайся Бородаев. Смачным ругательством Бородаев утихомирил пьяниц и увел Виктора в глубь пивной.
— Ничего? — подмигнул он парню. — Жив?
— Жив, — улыбнулся тот. — Я схожу за пивом.
— Как звать-то?
— Витька Володин.
— А я — Бородаев. Или просто — Борода.
Витька принес пару кружек, у Бородаева нашлась вобла. В разговоре скоротали вечер. Выяснилось, что оба работают на одном заводе, это еще больше укрепило знакомство. На следующий день Бородаев рассказал о встрече Иванову и Пашутину.
— Присматривайся, — посоветовал Иванов. — Может, ему деньги нужны? Дай взаймы.
И Бородаев начал присматриваться. Он не втягивал Витьку в прямые дискуссии о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Но вовремя и метко сказанным словом незаметно создавал у парня определенное настроение и определенное отношение к людям. Иногда Витька брал у него в долг — по мелочи, но пришел день, когда эта мелочь составила довольно значительную сумму — семьдесят рублей.
— …Ты пойми главное, — Иванов хлопнул Бородаева по плечу, оторвав от воспоминаний. — Парень возит металл. С ним два охранника. Значит, здесь — голяк. «Санько» говорит: действовать вужно через Зинку. Сейф особой кладовой в ее распоряжении.
— Действовать… — повторил Бородаев. — Легко сказать.
— Прими совет, — усмехнулся Иванов. — Поссорь их, понял?
— Подумаю, — кивнул Бородаев.
Фургон притормозил у кромки тротуара. Иванов вышел из машины и исчез в толпе.
* * *
Спустя час Николай Федорович и Лабковский встретились в сквере на Советской площади. Они сели на скамейке около входа в институт. На фоне ярко освещенного Моссовета тяжеловесный Юрий Долгорукий выглядел бесформенной черной глыбой.
— Что нового?
— А ничего, — развел руками Лабковский. — Хожу, присматриваюсь, Пашутин и Бородаев ведут себя тихо.
— Продолжайте в том же духе. Если что-нибудь заметите — позвоните. Вот телефон. Встретимся через день, в это же время. Они вас не подозревают?
— Вроде нет, — с заминкой сказал Лабковский.
— Ну и прекрасно. Специально с ними ни о чем говорить не нужно, а если сами заговорят — будьте внимательны. О наших встречах и разговорах тоже распространяться не нужно. До свидания.
Они разошлись.
* * *
Проверкой работников завода занимался подполковник Смирнов — участник разоблачения оборотней. Состав опергруппы был почти тем же, как в далеком сорок пятом. Смирнов изучил анкеты, просмотрел фотографии. Среди рабочих и служащих «Санько» не было.
— Почти тридцать лет прошло, — сказал Рудаков на очередном совещании. — Этого «Санько» теперь при всем желании не узнать. Он, может, открыто по заводу ходит.
— Может, и ходит, — согласился Николай Федорович. — Судя по всему, у них есть реальный план, по которому они собираются работать. Нужно подумать, как предугадать их действия. А еще лучше — активно внедриться в их группу и получить точную информацию об их планах. Для этого нужно установить членов шайки поименно, нащупать слабое звено. Перетянуть того человека на нашу сторону. Теперь конкретно: за Бородаевым и Пашутиным установить наблюдение. Пока на неделю. А там посмотрим.
— В особой кладовой работает Зинаида Ананьева, — сказал Миронов. — Сомнений она не вызывает, но я бы выяснил на всякий случай круг ее связей.
— Все началось с вашей лекции, товарищ генерал, — улыбнулся Смирнов. — По-моему, чтение лекций стоит продолжить. Во-первых, это в какой-то мере успокоит преступников. Нелогично, чтобы в разгар операции милиция открыто ходила на завод. Во-вторых, один раз нам помог Лабковский. Если продолжать в том же духе, найдутся и другие.
— Считаю, что это разумно, — поддержал Рудаков. — Товарищи, я уточнил следующее: заводу предстоит огромный заказ по линии СЭВ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161