Никаких пометок, ничего, что позволило бы мне
узнать о содержимом ящика.
С обоих торцов его имелись ручки. Обеими руками я взялся за
одну из них и попытался приподнять ящик, но он был пяти футов в
длину и, казалось, набит кирпичами. Я смог бы передвинуть его, но
земля вокруг ямы настолько пропиталась водой и стала такой мяг-
кой, что я по щиколотки погрузился в нее.
Я снова достал фонарик, отрегулировал его, чтобы пятно света
было не более самой мелкой монеты, и начал осматривать повер-
хность ящика. Никаких металлических щеколд, никаких болтов. Нас-
колько я понял, крышка была просто прибита гвоздями. Я подсунул
под крышку лопату. Гвозди заскрипели, когда я начал выдирать их
из дерева, но я не обращал на это внимания, и мне удалось отор-
вать один конец крышки. Я приподнял ее на пару футов и посветил
внутрь.
Даже мертвый, Яблонски улыбался. Улыбка была кривой, такой же
кривой, каким стал сам Яблонски, силой запихнутый в этот тесный
ящик, но все же это бьла улыбка. Его лицо было спокойным и безмя-
тежным. Концом карандаша можно было закрыть эту крохотную дыроч-
ку между его глаз. Такую дырочку оставляет медно-никелевая пуля
22-го калибра.
Там, в заливе, я дважды вспоминал о мирно спящем Яблонски, и
он действительно спал, вот уже много часов, холодный, как мрамор.
Обшаривать его карманы я не стал - Ройал и Вайленд сделали это
до меня. Кроме того, я знал, что у Яблонски при себе не было ни-
чего изобличающего, ничего указывающего на истинную причину его
пребывания в этом доме, ничего, что могло выдать меня.
Я стер капли дождя с лица Яблонски, опустил крышку и аккурат-
но забил гвозди концом лопаты. Я рыл яму, а закапывал могилу. Ро-
йалу повезло, что я тогда не встретил его.
Поставив лопату и грабли под навес, я покинул огород.
Домик у входа не был освещен. Я нашел дверь и два окна невысо-
ко от земли - домик был одноэтажным, - но все запертые. В таком
месте так и должно было быть - все всегда заперто.
Но гараж не был заперт. Не найдется идиота, который попытался
бы увести парочку "роллс-ройсов", даже если бы он мог прорваться
через ворота. Гараж был под стать машинам: о таких верстаках и
инструментах мечтал каждый любитель делать все своими руками.
Я испортил пару стамесок по дереву, но мне все же удалось
отодвинуть щеколду на одном окне. Казалось маловероятным, что в
домике установлена охранная сигнализация, так как на подъемных
окнах не было шпингалетов. Но я не стал рисковать, опустил вер-
хнюю половинку окна и пробрался внутрь. Обычно специалисты счи-
тают, что домушник - раб привычки, которая заставляет его подни-
мать нижнюю половинку окна и пробираться под ней, и не утруждая
себя, натягивают провод на уровне пояса, а не над головой. В этом
домике я обнаружил, что средней руки специалист все же работал
здесь: сигнализация была установлена.
Я не свалился никому на голову и не побил горшки и чашки на
кухне только потому, что выбрал помещение с матовыми стеклами, и
мог побиться об заклад, что это ванная. Так оно и оказалось.
В коридоре я включил фонарик. Архитектура домика, если это
можно было назвать архитектурой, была незатейливой. Коридор нап-
рямую соединял парадную и заднюю двери. По обе стороны коридора
располагались две небольшие комнатки.
Комнатка напротив ванной оказалась кухней - ничего интересно-
го в ней не оказалось. Я двинулся по коридору так тихо, как поз-
воляли мне скрипевшие ботинки, добрался до двери слева, осторож-
но нажал на ручку и бесшумно вошел.
Именно сюда-то мне и нужно было попасть. Закрыв за собой
дверь, я прислушался: от левой стены доносилось глубокое, равно-
мерное дыхание, и я тихо двинулся в ту сторону. А когда оказался
футах в четырех, зажег фонарик и направил луч прямо в глаза спя-
щему человеку.
Он проснулся моментально и приподнялся на кровати на локте,
другой рукой прикрывая глаза от слепящего света. Я обратил внима-
ние, что даже разбуженный посреди ночи он выглядел так, будто
причесал свои блестящие черные волосы лишь десять минут назад. Я
же всегда просыпался с копной всклокоченных волос - точной ко-
пией современной женской прически "а ля Гаврош" - произведением
близорукого идиота с садовыми ножницами в руках.
Он не стал ничего предпринимать. Это был здоровенный здраво-
мыслящий человек, который знал, когда можно что-либо предпринять,
а когда - нельзя. И он знал, что сейчас не время для этого, осо-
бенно когда почти ничего не видишь.
- За фонариком пистолет тридцать второго калибра, Кеннеди, -
сказал я. - Где твой пистолет?
- Какой пистолет? - В его голосе не слышалось страха
- он не испугался.
- Вставай! - приказал я.
Пижама была не темно-бордовой, что меня очень удивило и обра-
довало.
- Отойди к двери.
Он отошел. Я сунул руку под подушку.
- Вот этот пистолет, - сказал я, доставая маленький пистолет
серого цвета. - Вернись к кровати и сядь.
Взяв фонарик в левую руку, а пистолет - в правую, я быстро
осмотрел комнату. В ней было только одно окно, наглухо зашторен-
ное занавеской. Я подошел к двери, включил свет, посмотрел на
пистолет и снял его с предохранителя.
- Так у тебя не было пистолета, - сказал Кеннеди.
- Теперь есть.
- Он не заряжен, друг.
- Рассказывай сказки, - сказал я устало. - Ты что, держишь
его под подушкой, только чтобы пачкать наволочки? Если бы писто-
лет не был заряжен, ты набросился бы на меня, как экспресс "Чата-
нуга".
Я оглядел комнату. Приятное мужское жилище с хорошим ковром,
парой кресел, столом со скатертью, небольшим диванчиком и посуд-
ным шкафчиком. Я достал из шкафчика бутылку виски и пару стакан-
чиков.
- С твоего позволения, конечно, - я посмотрел на Кеннеди.
- Веселый парень, - холодно ответил он. Я налил себе виски, и
много - я нуждался в этом. Выпив, я уставился на Кеннеди, а
он-на меня.
- Кто ты, приятель? - спросил он.
Я забыл, что он видит лишь незначительную часть моего лица, и
опустил воротник штормовки.
- Толбот, - медленно сказал Кеннеди. - Джон Толбот, убийца.
- Да, это я, - согласился я. - Убийца. Он сидел неподвижно,
глядя на меня. Наверное, десятки мыслей кружились в его голо-
ве, но ни одна из них не отразилась на лице. Оно было столь же
выразительно, как лицо деревянной статуи индейца. Но его карие
умные глаза выдали его. Он не смог скрыть враждебности и холод-
ной злобы, таившихся в их глубине.
- Чего ты хочешь, Толбот? Что ты делаешь здесь?
- Иными словами, почему я не уношу ноги?
- Почему ты вернулся? Они держали тебя взаперти в доме, бог
его знает - почему, с вечера вторника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
узнать о содержимом ящика.
С обоих торцов его имелись ручки. Обеими руками я взялся за
одну из них и попытался приподнять ящик, но он был пяти футов в
длину и, казалось, набит кирпичами. Я смог бы передвинуть его, но
земля вокруг ямы настолько пропиталась водой и стала такой мяг-
кой, что я по щиколотки погрузился в нее.
Я снова достал фонарик, отрегулировал его, чтобы пятно света
было не более самой мелкой монеты, и начал осматривать повер-
хность ящика. Никаких металлических щеколд, никаких болтов. Нас-
колько я понял, крышка была просто прибита гвоздями. Я подсунул
под крышку лопату. Гвозди заскрипели, когда я начал выдирать их
из дерева, но я не обращал на это внимания, и мне удалось отор-
вать один конец крышки. Я приподнял ее на пару футов и посветил
внутрь.
Даже мертвый, Яблонски улыбался. Улыбка была кривой, такой же
кривой, каким стал сам Яблонски, силой запихнутый в этот тесный
ящик, но все же это бьла улыбка. Его лицо было спокойным и безмя-
тежным. Концом карандаша можно было закрыть эту крохотную дыроч-
ку между его глаз. Такую дырочку оставляет медно-никелевая пуля
22-го калибра.
Там, в заливе, я дважды вспоминал о мирно спящем Яблонски, и
он действительно спал, вот уже много часов, холодный, как мрамор.
Обшаривать его карманы я не стал - Ройал и Вайленд сделали это
до меня. Кроме того, я знал, что у Яблонски при себе не было ни-
чего изобличающего, ничего указывающего на истинную причину его
пребывания в этом доме, ничего, что могло выдать меня.
Я стер капли дождя с лица Яблонски, опустил крышку и аккурат-
но забил гвозди концом лопаты. Я рыл яму, а закапывал могилу. Ро-
йалу повезло, что я тогда не встретил его.
Поставив лопату и грабли под навес, я покинул огород.
Домик у входа не был освещен. Я нашел дверь и два окна невысо-
ко от земли - домик был одноэтажным, - но все запертые. В таком
месте так и должно было быть - все всегда заперто.
Но гараж не был заперт. Не найдется идиота, который попытался
бы увести парочку "роллс-ройсов", даже если бы он мог прорваться
через ворота. Гараж был под стать машинам: о таких верстаках и
инструментах мечтал каждый любитель делать все своими руками.
Я испортил пару стамесок по дереву, но мне все же удалось
отодвинуть щеколду на одном окне. Казалось маловероятным, что в
домике установлена охранная сигнализация, так как на подъемных
окнах не было шпингалетов. Но я не стал рисковать, опустил вер-
хнюю половинку окна и пробрался внутрь. Обычно специалисты счи-
тают, что домушник - раб привычки, которая заставляет его подни-
мать нижнюю половинку окна и пробираться под ней, и не утруждая
себя, натягивают провод на уровне пояса, а не над головой. В этом
домике я обнаружил, что средней руки специалист все же работал
здесь: сигнализация была установлена.
Я не свалился никому на голову и не побил горшки и чашки на
кухне только потому, что выбрал помещение с матовыми стеклами, и
мог побиться об заклад, что это ванная. Так оно и оказалось.
В коридоре я включил фонарик. Архитектура домика, если это
можно было назвать архитектурой, была незатейливой. Коридор нап-
рямую соединял парадную и заднюю двери. По обе стороны коридора
располагались две небольшие комнатки.
Комнатка напротив ванной оказалась кухней - ничего интересно-
го в ней не оказалось. Я двинулся по коридору так тихо, как поз-
воляли мне скрипевшие ботинки, добрался до двери слева, осторож-
но нажал на ручку и бесшумно вошел.
Именно сюда-то мне и нужно было попасть. Закрыв за собой
дверь, я прислушался: от левой стены доносилось глубокое, равно-
мерное дыхание, и я тихо двинулся в ту сторону. А когда оказался
футах в четырех, зажег фонарик и направил луч прямо в глаза спя-
щему человеку.
Он проснулся моментально и приподнялся на кровати на локте,
другой рукой прикрывая глаза от слепящего света. Я обратил внима-
ние, что даже разбуженный посреди ночи он выглядел так, будто
причесал свои блестящие черные волосы лишь десять минут назад. Я
же всегда просыпался с копной всклокоченных волос - точной ко-
пией современной женской прически "а ля Гаврош" - произведением
близорукого идиота с садовыми ножницами в руках.
Он не стал ничего предпринимать. Это был здоровенный здраво-
мыслящий человек, который знал, когда можно что-либо предпринять,
а когда - нельзя. И он знал, что сейчас не время для этого, осо-
бенно когда почти ничего не видишь.
- За фонариком пистолет тридцать второго калибра, Кеннеди, -
сказал я. - Где твой пистолет?
- Какой пистолет? - В его голосе не слышалось страха
- он не испугался.
- Вставай! - приказал я.
Пижама была не темно-бордовой, что меня очень удивило и обра-
довало.
- Отойди к двери.
Он отошел. Я сунул руку под подушку.
- Вот этот пистолет, - сказал я, доставая маленький пистолет
серого цвета. - Вернись к кровати и сядь.
Взяв фонарик в левую руку, а пистолет - в правую, я быстро
осмотрел комнату. В ней было только одно окно, наглухо зашторен-
ное занавеской. Я подошел к двери, включил свет, посмотрел на
пистолет и снял его с предохранителя.
- Так у тебя не было пистолета, - сказал Кеннеди.
- Теперь есть.
- Он не заряжен, друг.
- Рассказывай сказки, - сказал я устало. - Ты что, держишь
его под подушкой, только чтобы пачкать наволочки? Если бы писто-
лет не был заряжен, ты набросился бы на меня, как экспресс "Чата-
нуга".
Я оглядел комнату. Приятное мужское жилище с хорошим ковром,
парой кресел, столом со скатертью, небольшим диванчиком и посуд-
ным шкафчиком. Я достал из шкафчика бутылку виски и пару стакан-
чиков.
- С твоего позволения, конечно, - я посмотрел на Кеннеди.
- Веселый парень, - холодно ответил он. Я налил себе виски, и
много - я нуждался в этом. Выпив, я уставился на Кеннеди, а
он-на меня.
- Кто ты, приятель? - спросил он.
Я забыл, что он видит лишь незначительную часть моего лица, и
опустил воротник штормовки.
- Толбот, - медленно сказал Кеннеди. - Джон Толбот, убийца.
- Да, это я, - согласился я. - Убийца. Он сидел неподвижно,
глядя на меня. Наверное, десятки мыслей кружились в его голо-
ве, но ни одна из них не отразилась на лице. Оно было столь же
выразительно, как лицо деревянной статуи индейца. Но его карие
умные глаза выдали его. Он не смог скрыть враждебности и холод-
ной злобы, таившихся в их глубине.
- Чего ты хочешь, Толбот? Что ты делаешь здесь?
- Иными словами, почему я не уношу ноги?
- Почему ты вернулся? Они держали тебя взаперти в доме, бог
его знает - почему, с вечера вторника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67