В первый же год своей работы в ханстве он обратил внимание на то, что страховые общества никогда не выясняли на месте причины аварии каюков. Опасности путешествия по диким, пустынным берегам Аму-Дарьи, да еще верхом на лошади, пугали столичных инспекторов страховых обществ. Акты обследования и свои заключения они составляли в Новом Ургенче по рассказам матросов и владельцев каюков.
Владимир Иванович вошел в компанию с одной дар-гой. Они грузили на каюки вместо товара — мешки с песком; для вида клали сверху немного товара. Ловкий дарга гнал каюк далеко от пристаней, а потом умело разбивал его о черные скалы Аму-Дарьи.
Сестра Андрея подошла к молодым людям.
— Оставили меня одну с мамашей, а сами веселитесь,— обиженно надув пухлые губки, сказала она.
— Надо же Грише показать цвет нашего общества,— возразил Андрей.— Тут, сестрица, разговоры были не для дамских ушей.
— О гадостях ты мог бы помолчать, или рассказать после... Гриша,— обратилась она к Григорию, почтительно приподнявшемуся со стула,— вы непременно приходите к нам. Здесь скучно, хоть поговорить со свежим человеком...
— Мы условились в пятницу,— сказал Андрей, вставая.— Я покажу ему все наши заводы...
Брат и сестра дружески простились с Григорием и, провожаемые его признательным взглядом, вышли из комнаты.
К Григорию тотчас же подошла Прасковья Васильевна,
— Все дома сидите, Григорий Васильевич, разве так можно жить?— сказала она, тяжело опускаясь на стул.
— А как же иначе проводить время, Прасковья Васильевна?
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Мрачное, с похмелья, настроение Волкова рассеялось от комичного вида своего служащего. Он схватил приказчика за плечи, и с громким хохотом потащил его к окну кабинета, где занимался Григорий.
— Гриша, Гриша, выглянь-ка сюда! Григорий поспешно подошел к окну.
— Посмотри на эту образину!
Волков взял за подбородок растерянного приказчика и вздернул его голову кверху.
Григорий, как ему ни было жаль избитого приказчика, не мог удержаться и присоединился к веселому заразительному смеху хозяина.
На лице приказчика изобразилось нечто вроде улыбки. Он невеселым хихиканьем поддержал обидный смех Волкова и Григория.
Волков с трудом успокоился, дружески похлопал приказчика по спине:
— Кто ж это тебя отделал, парень?
— Из-за вас это, хозяин, из-за проклятых арб...
Приказчик рассказал о столкновении, которое произошло накануне между ним и родственником Ша-рифбая.
Слух о покупке Волковым пятисот арб в тот же день распространился среди арбакешей. Работа на пристани остановилась. Встревоженные возчики собирались в группы и горячо обсуждали сообщение, привезенное Григорием. Приказчик не терял времени даром. Он переходил от одной группы арбакешей к другой, уговаривая их уважить хозяина и дать ему копейку с пуда на расходы. Он пугал арбакешей пятьюстами арб хозяина, тяжелой безработицей в зимнее время.
Саура, который имел большое влияние на арбакешей, на пристани не было.
Арбакеши заколебались.
Прежде над приказчиком и его хозяином смеялась вся пристань. Арбакеши изумлялись наглости их желания — получать деньги ни за что, даром, постоянно кричали ему вслед обидные словечки. Теперь они внимательно слушали приказчика, приглашали его к огоньку, угощали чаем, дынями, хлебом.
Родственник Шарифбая, здоровенный ургенчинец, который распоряжался его тридцатью арбами, заметил колебание дехкан.
Он собрал большую толпу арбакешей и уговаривал их не слушать приказчика Волкова.
— У его хозяина через месяц срок договора с конторами кончается, не верьте ему, все врет!
Приказчик попробовал воз|разить, но родственник Шарифбая оборвал его:
— Ты — мусульманин, а идешь против нас. А почему? Потому, что ты не настоящий мусульманин. Вместе с хозяином ты жрешь свинину, вместе с ним оби-
раешь нас, узбеков. Вместе с хозяином вы хотите у бедных дехкан последний кусок хлеба отнять. Собаки вы цепные, рады бы укусить, да цепь коротка. Подождите, будет и на вас палка.
Приказчик разозлился и плюнул ему в лицо. Родственник Шарифбая ответил ударом, от которого приказчик полетел на землю. Набежавшие арбакеши развели их...
Волков перестал смеяться. Лицо его приняло жесткое выражение.
— Значит, опять Шарифбай... Ну, ничего, ничего, парень, мы и не с такими справлялись.— А к твоему глазу приложи вот эту примочку, сразу заживет...
Приказчик обрадованно схватил сторублевую бумажку, которую ему протянул Волков.
— Бери, богатей, парень. Я всем служащим за почтовый договор дал... Езжай обратно на пристань и говори арбакешам: «Хозяин, мол, не пятьсот, а тысячу арб заказывает! Теперь, моя с вами и разговарить не захочет».
Он обернулся к Григорию:
— Завтра, Гриша, мы с тобой и Михаилом Ильичей на озеро, на охоту поедем. Да, кстати, дорогой одно дельце наладим.
Весь вечер Григорий вместе с Волковым и оставшимся ночевать Кисляковым готовились к охоте: снаряжали патроны, прочищали и смазывали ружья.
Григорий получил бельгийское бескурковое ружье хозяина.
Выехали незадолго до восхода солнца. Две сильных киргизских лошади легко подхватили широкий казанский тарантас и, звеня медными бубенцами сбруи, понеслись по мягкой дороге.
Город едва начинал просыпаться. По улицам, не спеша, тянулись верблюды с саксаулом, ишаки с хворостом; скрипели редкие арбы. Лепешечников, торопившихся разнести к утреннему чаю горячие лепешки, обгоняли босоногие ребятишки из ближайших курганчей. Они несли на легких палках-коромыслах горшочки с молоком утреннего удоя, с густой простоквашей, со сметаной.
В крытых торговых рядах, мимо которых проезжали охотники, была еще ночь. Тусклые огоньки керосиновых лампочек и туземных масляных светильников едва разгоняли темноту. Душный дневной воздух не выветрился за ночь; пахло пряностями, анилиновыми красками, мылом.
Ночные сторожа, дремавшие у закрытых дверей больших европейских магазинов и туземных мануфактурных дуканов, тревожно окликали вооруженных ружьями седоков.
Вскоре тарантас вырвался из темных закоулков базара и извилистых улиц окраины.
Волков велел кучеру свернуть на проселочную дорогу к видневшемуся невдалеке небольшому базарчику. Там, под старыми раскидистыми ивами, расположились мастерские кустарей.
Здесь уже не спали. Из мастерских, двумя рядами вытянувшихся вдоль дороги, слышался свист мехов, шарканье рубанков, визг пил и стук молотков.
Григорий с любопытством глядел на кустарей-хивинцев в длинных домотканных с красной оторочкой рубашках и в больших мохнатых шапках. Они работали неторопливо, с чувством собственного достоинства и уважения к своему ремеслу. Так учил их относиться к работе написанный много сотен лет тому назад цеховой устав —рисоля,
Здесь все дышало глубоким спокойствием, все было подчинено медленному ритму жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82