Волков рассеянно слушал Кислякова — мелкие эти дела теперь не интересовали его, обида друга казалась не стоющей внимания. Удачно проведенный хлопковый сезон принес Волкову громадные средства. Он прочно закрепил за собой завод Мешкова, купил ряд хлопковых плантаций, имел на счетах в банке большой свободный капитал. За последнее время Волков мечтал о захвате рынка люцерны. Он и Абдурахманбай вошли в компанию по совместной закупке люцерны. Клингель заключил с ними соглашение на финансирование экспорта ее непосредственно в Америку... Упоминание Кисляковым фамилии машиниста неприятно резнуло слух Волкова. Лазарева он никак не хотел оставлять на своем заводе. Сыщеров рассказывал ему после неудачной поездки на озеро, что при обыске в курганче Саура нукеры обнаружили окурки папирос с остатками махорки. Он уверял Волкова, что Лазарев был предупрежден Григорием. Волков не защищал своего бывшего служащего, как он это раньше обычно делал. Тесная дружба Григория, Елены и Татьяны Андреевны все более не нравилась ему. Хотя Григорий был по-прежнему с ним вежлив и почтителен, он инстинктивно чувствовал изменившееся его отношение к себе...
Кисляков продолжал брюзжать.
— Обрати самое серьезное внимание на этого машиниста,— говорил он.— Ты поверхностно отнесся к статье, а ведь она написана явно с революционных позиций. Ведь там шельмуется вся система торговой политики. Наконец, разве эти беспорядки, которые возникают то тут, то там — не дело рук Лазаревых? Уверяю тебя, здесь безусловно есть какая-то политическая тайная организация...
Волков воспользовался перерывом в потоке слов Кислякова.
— Ты прав, Миша, об этом Лазареве я уж давно подумываю. Хотел переселиться на завод и заняться им, вот никак не перееду. Просто не знаю, что мне с Татьяной делать: не хочет она переезжать в дом Мешкова...
Лицо Волкова приняло необычное для него выражение печальной озабоченности. Он наклонился к Кис-лякову, вполголоса рассказал о своих домашних неприятностях. За последнее время Татьяна Андреевна стала нервной и не прощала ему ни одной его резкости. Она в ссоре при горничной дважды обозвала его негодяем и грозила уйти из дома.
— И знаешь почему. Я нечаянно прочитал письма сына к ней. Он кончает в этом году горный институт и зовет мать к себе...
Кисляков не знал, как утешить друга, и в затруднении вертел в руках папиросу.
— Арсений, вражда к тебе Татьяны Андреевны ни для кого не секрет: все коммерсанты жалеют тебя. Ты крупнейшая общественная величина, а она, извини, полное ничтожество. Если она не хочет жить с тобой, так отпусти ее. Ты такой красивый видный мужчина, ты всегда найдешь женщину, более соответствующую твоему положению.
Волков нахмурился, расстаться с женой, значит, потерять последнюю связь с сыном. Этого он никак не хотел допустить.
Нелады между отцом и сыном продолжались больше трех лет. Занятый делами Волков в свое время мало уделял внимания единственному сыну. Мать по-своему воспитала его, внушила неприязненное отношение к отцу, к его делам. Уже студентом, сын решительно отказался от помощи отца, неохотно отвечал на письма. Но Волков не терял надежды на примирение...
— Никак это невозможно, Миша,— с глубоким вздохом сказал он после долгого молчания.— Я на свете только сына да лошадей люблю. Ради сына я готов к черту все свое богатство послать. Ей-богу, не пожалел бы!
Их разговор прервал толстяк-буфетчик. Он, кряхтя от усилий, с трудом взобрался на высокий табурет и стал зажигать лампу.
Собрание пайщиков уже кончилось, завсегдатаи клуба сидели за преферансом, играли в биллиард.
Внезапно их молчание нарушило гулко разнесшееся по клубу хлопанье входных дверей, потом поспешный топот шагов.
В буфетную вбежал ювелир хана. Костюм его был
в большом беспорядке: галстук сбился, пуговицы жилета застегнуты вкось. Он бросился к Волкову.
— Я вас искал по всему городу! Генерал просил передать: ваша контора в Ташаузе разбита вдребезги, приказчик убит. Я прискакал прямо из Ташауза...
Волков жестом руки указал ювелиру на стул, налил ему водки.
— Пей и рассказывай!
Ювелир дрожащей рукой взял стакан и выпил водку двумя большими глотками.
Нервное возбуждение не оставляло его. Он говорил громким, срывающимся голосом, отрывисто и порой непонятно.
Восстание вспыхнуло неожиданно. Большая толпа узбеков и каракалпаков явилась к хакиму Ташауза с жалобой на сборщика податей. Этот чиновник хана отличался необычайной жестокостью, за малейшее возражение против налогов он порол нагайками, сажал в зиндан. Хаким возмутился требованием дехкан. Он распорядился нукерам запереть ворота и примерно выпороть жалобщиков. Двое стариков не выдержали порки и умерли гут же, на дворе хакима. Дехкане взяли их трупы и удалились в кишлаки. На рассвете огромная голпа узбеков и каракалпаков, вооруженных палками, кетменями, старинными кремневыми ружьями, заняла неохраняемый город. Часть повстанцев под предводительством хорошо вооруженных туркмен осадила курганчу хакима, остальные рассыпались по городу, разбивали европейские магазины, конторы, ску-почные пункты.
Все европейцы бежали под защиту высоких стен большого хлопкоочистительного завода и забаррикадировались, отбиваясь от осаждающих револьверами и охотничьими ружьями.
Число повстанцев к вечеру сильно увеличилось, появилось много вооруженных туркменских всадников. Ими предводительствовал крупный землевладелец и вождь рода Исмаил. Многие русские коммерсанты лично знали вождя — невысокого тучного старика с тусклыми глазами. Он продавал им.хлопок и люцерну со своих земель, он же поручался за многих дехкан своего рода.
Через знакомого ишана осажденные связались с вождем повстанцев. Он ответил, что народ призвал его
для борьбы с несправедливым ханом и притеснителями чиновниками, но что дехкане озлоблены и на русских баев. Вождь уверял, что с трудом удерживает дехкан от расправы с баями. Он собирался увести восставших прямо в Хиву, чтобы убить хана, и просил коммерсантов прислать ему денег. Деньги и подарки были немедленно отосланы, и Исмаил повел повстанцев на Хиву.
Генерал Гнилицкий, вызванный из Петро-Александ-ровска перепуганным ханом, не допустил плохо вооруженную разноплеменную толпу до столицы ханства. Он встретил повстанцев на половине пути к Хиве. Исмаил, за этот короткий срок получивший от повстанцев звание хана—предводителя отрядов уклонился от встречи с казаками генерала Гнилицкого. Он предоставил дехканам защищаться, как они умеют, а сам с сильным отрядом всадников скрылся в песках.
Генерал Гнилицкий легко разбил дехкан и в тот же день достиг Ташауза. Он освободил осажденных на заводе коммерсантов и произвел жестокую экзекуцию населения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82