.. Генерал услышал Григория и рассердился: — Вредные, недостойные разговоры! Вам, как служащему уважаемого Арсения Ефимовича, не следует их повторять. Народ вообще всегда недоволен и всегда готов волноваться против своих властителей. Здесь прямым поводом к недовольству народа служит грубое нарушение древних традиций, веками установленных и освященных мусульманских обычаев...
Волков имел свою точку зрения на причины происхождения волнений, но он не высказывал их генералу, а продолжал без конца угощать его водкой, настоенной на апельсиновой корке. К концу обеда генерал осоловел. Белки его мутноватых глаз покраснели, смотрели тупо. Он перестал узнавать своих собеседников и несколько раз назвал Григория именем его хозяина. Волков предложил гостю отдохнуть. Генерал с трудом поднялся. — Пойдем, дорогой мой, пойдем... Он обхватил Волкова за шею и с его помощью, шатаясь на длинных ногах, подошел к Татьяне Андреевне,
Судорожно икнув, генерал приложился к ее руке мокрыми усами и громко чмокнул губами.
Волков осторожно отвел генерала в гостиную, усадил на кушетку и велел горничной стянуть с него сапоги. Генерал вдруг раздумал ложиться. Он сидел на кушетке в носках, в расстегнутом мундире и, держась за пуговицу полувоенной тужурки Волкова, говорил:
— Ты казак, и я казак. Потомственный... столбовой дворянин... Отец завещал мне выкупить и восстановить именье в блеске, достойном нашего рода... Поклялся выкупить! На смертном его одре поклялся... И выкуплю!.. Ты слышишь! Ты казак, ты должен понять меня. Гнилицкие — это не Колупаевы или Разуваевы... А деньги мы достанем...
Волков уговаривал генерала не волноваться.
— Может быть, вы приляжете, ваше высокопревосходительство, отдохнете...
Обмолвка Волкова понравилась генералу, он засмеялся:
— Мм... да... ваше высокопревосходительство! Пока еще не «высоко», но, черт возьми, буду им! Я столбовой дворянин, а не какой-нибудь выслужившийся выскочка. Назло всем буду и «высоко»! Кто смеет...
Генерал внезапно откинулся на подушку и захрапел, широко раскрыв рот с темной каучуковой пластинкой, закрывавшей нёбо.
В гостиную заглянул Григорий.
— Арсений Ефимович, вас спрашивает Шариф-бай,— вполголоса сказал он.
Волков осторожно закрыл дверь в гостиную и поспешил в кабинет. Шарифбай поднялся к нему навстречу.
— Ну, Шарифбай, довольно вам воевать со мной, давайте договариваться,—добродушно сказал Волков, пожимая ему руку.
Шарифбай в смущении перебирал пальцами кончик своей рыженькой бородки:
— Господин Волков, я не воевал с вами. Разве я хочу с вами ссориться?
Волков засмеялся:
— Да уж где там ссориться!
Он близко придвинулся к Шарифбаю, обдал его крепким запахом водки и, понизив голос, сказал с откровенностью выпитого человека:
— Со мной ссориться не стоит, Шарифбай: и хлопотно, и не знаю, что еще выйдет. Вот генерал за обедом рассказывал о беспорядках в низовьях из-за реформ. Я и то за вас заступился. Ну какой же вы там джадид, вы же.коммерсант, ведь!
Шарифбай вытер платком внезапно вспотевший лоб. Когда-то, действительно, группа купцов и в числе их Шарифбай, подали заявление хану, просили у него твердых законов, содействующих процветанию страны и развитию узбекской торговли. Хан, по совету генерала, наказал авторов заявления. У одних он конфисковал имущество, других посадил в зиндан. Только близкое родство Шарифбая с Абдурахманбаем спасло его от наказания. Правда, реформы, о которых просили купцы, начали проводиться великим визирем, но к первым авторам их и хан, и вся знать сохранили острую ненависть. Намек Волкова привел Шарифбая в смятение. Он с жалкой, просящей улыбкой сказал ему:
— Договориться с вами пришел я, господин Волков. Но вы меня ввести в крупные убытки хотите...
Волков развел от удивления руками:
— Чудак ты, Шарифбай! Какие это убытки-то? Да разве я со своим братом-коммерсантом не договорюсь?
— Но предлагали вы мне четыре копейки с пуда...
— Арбакешам предлагал, Шарифбай, арбакешам, а не вам...
Волков обратил внимание на Григория, с напряженным вниманием слушавшего разговор.
— Распорядись-ка, Гриша, подать нам сюда коньячку да закуски какой-нибудь, а сам ступай прогуляться...
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
К концу ноября погода резко изменилась. Западные ветры принесли с собой тяжелые, темные тучи. День и ночь сплошной пеленой плыли они над опустевшими полями. Беспрерывно сыпал мелкий дождь. Холодные утренники окрасили листву абрикоса, персика и вишни в яркие багряные краски.
Григорий, одев брезентовый плащ, рано утром уезжал на пристань. Моросил пронизывающий дождь. Холодные струйки воды стекали за воротник, вызывая дрожь. Лошадь с трудом вытаскивала копыта из густой липкой грязи. Всадник, жалея коня, ехал шагом.
Неприятная погода не портила настроения Григория. Он радовался поездке.
Накануне вечером хозяин сказал ему, что Шарифбай согласился возить грузы на условиях, предложенных Волковым, и взялся уговорить арбакешей.
— Шарифбай согласился — все согласятся, Гриша,— сказал Волков.—Он обещал и Саура уломать... Ты завтра поезжай, посмотри, как они там. Приказчику помоги. Я бы и сам поехал, да вот большое дело налаживается, упустить никак нельзя. И генерал еще тут...
Григорий был доволен, что его хозяин, наконец, наладил огромное гужевое дело колонии.
Неподалеку от пристани Григорий нагнал вереницу медленно тащившихся арб Шарифбая. Его родственник верхом сопровождал транспорт. Он поздоровался с Григорием как со знакомым.
— Едем грузить товары,—сказал он, подъезжая к нему,— Наряды ты будешь давать?
— Наряды выпишет наш служащий,— нехотя ответил Григорий и ударил лошадь каблуками. Ему не хотелось разговаривать с грубым ургенчинцем, побившим приказчика.
— С чем приехал?—спросил Григория приказчик Волкова, подавая ему руку.— Товарные артельщики, говорят, теперь только через нас должны возить грузы. А я ничего не знаю... Вон, смотри, сколько арбакешей набралось, все без дела стоят...
На пристани, под дождем стояло множество арб, низко опустив головы, мокли лошади. Арбакеши бесцельно слонялись между рядами товаров, прикрытых брезентами.
Григорий передал распоряжение хозяина: товары грузить на арбы Шарифбая и свои. Арбакешам давать наряды, если они подпишут обязательство возить груз по четыре копейки с пуда в течение года.
Приказчик не успел выразить свое удивление, как подъехал родственник Шарифбая.
— Давай наряды на товар,— сказал он, слезая с лошади.
Приказчик, широко раскрыв рот, несколько секунд молча смотрел на своего недавнего врага, потом, опомнившись, торопливо бросил ему приветствие:
— Ассалям-алейкум, дорогой мой. Бери любой груз, сделай милость. А наряды я сейчас выпишу, сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Волков имел свою точку зрения на причины происхождения волнений, но он не высказывал их генералу, а продолжал без конца угощать его водкой, настоенной на апельсиновой корке. К концу обеда генерал осоловел. Белки его мутноватых глаз покраснели, смотрели тупо. Он перестал узнавать своих собеседников и несколько раз назвал Григория именем его хозяина. Волков предложил гостю отдохнуть. Генерал с трудом поднялся. — Пойдем, дорогой мой, пойдем... Он обхватил Волкова за шею и с его помощью, шатаясь на длинных ногах, подошел к Татьяне Андреевне,
Судорожно икнув, генерал приложился к ее руке мокрыми усами и громко чмокнул губами.
Волков осторожно отвел генерала в гостиную, усадил на кушетку и велел горничной стянуть с него сапоги. Генерал вдруг раздумал ложиться. Он сидел на кушетке в носках, в расстегнутом мундире и, держась за пуговицу полувоенной тужурки Волкова, говорил:
— Ты казак, и я казак. Потомственный... столбовой дворянин... Отец завещал мне выкупить и восстановить именье в блеске, достойном нашего рода... Поклялся выкупить! На смертном его одре поклялся... И выкуплю!.. Ты слышишь! Ты казак, ты должен понять меня. Гнилицкие — это не Колупаевы или Разуваевы... А деньги мы достанем...
Волков уговаривал генерала не волноваться.
— Может быть, вы приляжете, ваше высокопревосходительство, отдохнете...
Обмолвка Волкова понравилась генералу, он засмеялся:
— Мм... да... ваше высокопревосходительство! Пока еще не «высоко», но, черт возьми, буду им! Я столбовой дворянин, а не какой-нибудь выслужившийся выскочка. Назло всем буду и «высоко»! Кто смеет...
Генерал внезапно откинулся на подушку и захрапел, широко раскрыв рот с темной каучуковой пластинкой, закрывавшей нёбо.
В гостиную заглянул Григорий.
— Арсений Ефимович, вас спрашивает Шариф-бай,— вполголоса сказал он.
Волков осторожно закрыл дверь в гостиную и поспешил в кабинет. Шарифбай поднялся к нему навстречу.
— Ну, Шарифбай, довольно вам воевать со мной, давайте договариваться,—добродушно сказал Волков, пожимая ему руку.
Шарифбай в смущении перебирал пальцами кончик своей рыженькой бородки:
— Господин Волков, я не воевал с вами. Разве я хочу с вами ссориться?
Волков засмеялся:
— Да уж где там ссориться!
Он близко придвинулся к Шарифбаю, обдал его крепким запахом водки и, понизив голос, сказал с откровенностью выпитого человека:
— Со мной ссориться не стоит, Шарифбай: и хлопотно, и не знаю, что еще выйдет. Вот генерал за обедом рассказывал о беспорядках в низовьях из-за реформ. Я и то за вас заступился. Ну какой же вы там джадид, вы же.коммерсант, ведь!
Шарифбай вытер платком внезапно вспотевший лоб. Когда-то, действительно, группа купцов и в числе их Шарифбай, подали заявление хану, просили у него твердых законов, содействующих процветанию страны и развитию узбекской торговли. Хан, по совету генерала, наказал авторов заявления. У одних он конфисковал имущество, других посадил в зиндан. Только близкое родство Шарифбая с Абдурахманбаем спасло его от наказания. Правда, реформы, о которых просили купцы, начали проводиться великим визирем, но к первым авторам их и хан, и вся знать сохранили острую ненависть. Намек Волкова привел Шарифбая в смятение. Он с жалкой, просящей улыбкой сказал ему:
— Договориться с вами пришел я, господин Волков. Но вы меня ввести в крупные убытки хотите...
Волков развел от удивления руками:
— Чудак ты, Шарифбай! Какие это убытки-то? Да разве я со своим братом-коммерсантом не договорюсь?
— Но предлагали вы мне четыре копейки с пуда...
— Арбакешам предлагал, Шарифбай, арбакешам, а не вам...
Волков обратил внимание на Григория, с напряженным вниманием слушавшего разговор.
— Распорядись-ка, Гриша, подать нам сюда коньячку да закуски какой-нибудь, а сам ступай прогуляться...
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
К концу ноября погода резко изменилась. Западные ветры принесли с собой тяжелые, темные тучи. День и ночь сплошной пеленой плыли они над опустевшими полями. Беспрерывно сыпал мелкий дождь. Холодные утренники окрасили листву абрикоса, персика и вишни в яркие багряные краски.
Григорий, одев брезентовый плащ, рано утром уезжал на пристань. Моросил пронизывающий дождь. Холодные струйки воды стекали за воротник, вызывая дрожь. Лошадь с трудом вытаскивала копыта из густой липкой грязи. Всадник, жалея коня, ехал шагом.
Неприятная погода не портила настроения Григория. Он радовался поездке.
Накануне вечером хозяин сказал ему, что Шарифбай согласился возить грузы на условиях, предложенных Волковым, и взялся уговорить арбакешей.
— Шарифбай согласился — все согласятся, Гриша,— сказал Волков.—Он обещал и Саура уломать... Ты завтра поезжай, посмотри, как они там. Приказчику помоги. Я бы и сам поехал, да вот большое дело налаживается, упустить никак нельзя. И генерал еще тут...
Григорий был доволен, что его хозяин, наконец, наладил огромное гужевое дело колонии.
Неподалеку от пристани Григорий нагнал вереницу медленно тащившихся арб Шарифбая. Его родственник верхом сопровождал транспорт. Он поздоровался с Григорием как со знакомым.
— Едем грузить товары,—сказал он, подъезжая к нему,— Наряды ты будешь давать?
— Наряды выпишет наш служащий,— нехотя ответил Григорий и ударил лошадь каблуками. Ему не хотелось разговаривать с грубым ургенчинцем, побившим приказчика.
— С чем приехал?—спросил Григория приказчик Волкова, подавая ему руку.— Товарные артельщики, говорят, теперь только через нас должны возить грузы. А я ничего не знаю... Вон, смотри, сколько арбакешей набралось, все без дела стоят...
На пристани, под дождем стояло множество арб, низко опустив головы, мокли лошади. Арбакеши бесцельно слонялись между рядами товаров, прикрытых брезентами.
Григорий передал распоряжение хозяина: товары грузить на арбы Шарифбая и свои. Арбакешам давать наряды, если они подпишут обязательство возить груз по четыре копейки с пуда в течение года.
Приказчик не успел выразить свое удивление, как подъехал родственник Шарифбая.
— Давай наряды на товар,— сказал он, слезая с лошади.
Приказчик, широко раскрыв рот, несколько секунд молча смотрел на своего недавнего врага, потом, опомнившись, торопливо бросил ему приветствие:
— Ассалям-алейкум, дорогой мой. Бери любой груз, сделай милость. А наряды я сейчас выпишу, сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82