Время от времени сановник оглядывал гостей, мечтавших об Индии, и едва заметная ехидная улыбка пробегала по его губам.
Присутствие на вечере чиновников и ханского сановника,сдерживало веселье гостей. Ужин проходил скучно. Гости вслух вспоминали о веселых ужинах Волко'ва в клубе.
После десерта многие стали собираться домой. Жена Мешкова, проскучавшая рядом с Татьяной Андреевной, разыскивала Нату, Григория и Андрея.
— Поедем домой. Больше здесь ничего интересного не будет.
Ната со значительным видом шепнула Григорию:
— Я по-прежнему каждый день перед вечером несмотря ни на какую погоду, гуляю в карагачевой роще.
Гости один за другим прощались с хозяином дома, благодарили за интересный вечер. У дверей в прихожую стояли двое слуг. Один набрасывал на каждого выходившего мужчину легкий шелковый халат, другой подавал дамам расшитый шелком и бисером колеш в форме сердца. Это были подарки хозяина гостям.
Волков увидел в прихожей одесского коммерсанта, торопившегося к выходу.
— Исай, а брата оставил?
— А?.. Что вы, нет, как можно!—вдруг заволновался одесский коммерсант.
— Да брось ты, Исай, тоже нашел от кого скрывать,— досадливо отмахнулся Волков.— Ты лучше заранее обеспечь продажу-то, а то обманет. Он коммерсант ловкий, пообещает, да и отвильнет.
Исай растерянно схватился за раздувшийся карман пальто.
— Нет, нет, я уже все получил, выдал чеки, а он расписался на накладных о передаче.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В середине января Клингель созвал совещание служащих банка для обсуждения договора с Волковым.
Вечером в кабинете директора собрались помощники директора, заведующие отделами, бухгалтера. Два служителя бесшумно разносили чай и английские бисквиты.
Волков в отлично сшитом черном сюртуке сидел рядом с директором. Его смуглое, мужественное лицо с большими казацкими усами, ярко освещенное настольной лампой, было слегка взволнованным. Он давно вместе с Клингелем и его юристом обсудил свое первое выступление на хлопковом рынке. Официальное совещание служащих банка беспокоило его. Он напряженно слушал старческий, глуховатый голос юриста, медленно читавшего хорошо знакомые пункты договора.
Как только юрист закончил чтение, Волков, по молчаливому приглашению Клингеля, коротко рассказал о положении на хлопковом рынке и о своем плане работ.
Хлопок-сырец на базарах ханства почти не продавался свободно. Обычно за месяц до сбора промышленники авансировали мелких комиссионеров — «арбаке-шей», те скупали хлопок по кишлакам и доставляли его на завод. Некоторые хлопкозаводчики, как Абдурахман-бай и Мешков, выдавали дехканам еще весной семена и. обязывали осенью сдать сырец только им. Но эти опе« рации были развиты слабо. Волков хотел применить опыт Русско-Азиатского банка в Ферганской области, выдачу задатков под посев хлопка.
Григорий внимательно слушал Волкова и думал, что теперь он уже не сможет обмануть дехкан. Он не заставит их работать на себя, как заставил возчиков. Дехканин мог продать хлопок десяткам других предпринимателей. Он — хозяин своего сырья...
Едва Волков закончил краткую речь, как, не дожидаясь разрешения директора, поднялся Кисляков. Он взволнованно указал на огромное благодетельное значение, которое имеет для всего ханства проникновение банковского кредита в кишлаки в весенний период. То, что Арсений Ефимович Волков взялся за продвижение банковских кредитов к дехканину,—гарантирует скорое
избавление земледельцев от страшной зависимости ростовщика. Арсений Ефимович известен как большой организатор.
После Кислякова попросил слова главный бухгалтер, тяжелый сырой мужчина, страдавший астмой.
— Вы не должны забывать дела Кноппа, господин Волков,— значительно сказал он.— У него в задатках пропало, вероятно, больше двухсот тысяч рублей.
— Двести пятьдесят шесть тысяч восемьсот рублей,— поправил Волков,— Я эти кнопповские долги сам купил и получу за них хлопком. Я ведь не Кнопп, дехкан получше его знаю. Всего сырья я не хочу, а вот хлопок контролировать буду.
Клингель, сощурив глаза, слушал уверенный голос Волкова. Тот старался держаться солидно, отказался от своей простецкой речи и от поговорок. Его заявление о контроле хлопкового рынка вызвало на лице Клингеля слабую усмешку; контролирует рынок тот, кто имеет деньги, а деньги имеет банк. Но директор не хотел спорить со своим первым серьезным клиентом и тайным компаньоном.
Совещание затянулось до полуночи. Опытные служащие, поседевшие за конторками банка, спорили по каждому пункту, стремясь полностью оградить интересы своего учреждения. Они откровенно говорили о ие вполне выявленной деловой репутации Волкова...
Поздно ночью Волков подписал договор на кредитование его хлопковых операций. Он дружески простился с Клингелем, со всеми служащими и в сопровождении Кислякова вышел на крыльцо банка.
Темная томительная ночь, заунывный плач шакалов и противный мелкий дождь не портили настроения Волкова. Он снял шляпу и подставил голову под холодные капли дождя.
— Простудишься, Арсений,— заботливо предупредил Кисляков.
Волков покорно нахлобучил на голову шляпу.
— Едем ко мне, Миша. Посидим с тобой в тиши, вдвоем, без баб, поговорим душа в душу.
Кисляков молча сел в экипаж. Он еще никогда не видел своего друга в таком возбужденном настроении, оно пугало его.
До самого дома Волков, не умолкая, рассказывал Кислякову о своих планах.
Татьяна Андреевна уже спала. Хозяин провел Кис-лякова в свой кабинет и принес туда бутылку коньяку и холодный ужин.
Они чокнулись, залпом выпили коньяк и жадно набросились на еду. Несколько времени они торопливо ели и пили. Наконец Волков отодвинул от себя тарелку и, глубоко вздохнув, закурил папиросу.
— Ну, теперь отошел я немного, Миша. Я-то разгорячился — страх.
— Я тебя никогда не видел в таком возбужденном состоянии. Ты слишком волнуешься,— сказал Кисляков, ковыряя вилкой в коробке с сардинками.
— Миша, и ты, друг, волновался бы. Сколько лет я такого вот дня ждал... Ты только пойми: через год я и сам заводчиком буду...
Волков придвинул кресло к Кислякову и ласково обнял его.
— Поздно начал я работать. Они все уже нахватали капиталов-то. Я ведь за спиной часто слышу: «жулик». А сами они кто? Я еще, может, честнее их. Вон Дюкова возьми, он за Кауфманским войском по пятам со своими арбами ездил, у наших станишников задаром добычу скупал: ковер — рубль, лошадь — два. А кой-где и сам пограбливал. Капитал собрал немалый. Теперь Мешков. Его отец, говорят, у оренбургского купца караван товаров украл, а на разбойников свалил, будто они ограбили. Сиделкин,— этот нацепил оловянные медали, набрал бумаг с печатями и поехал по кишлакам народ в солдаты записывать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Присутствие на вечере чиновников и ханского сановника,сдерживало веселье гостей. Ужин проходил скучно. Гости вслух вспоминали о веселых ужинах Волко'ва в клубе.
После десерта многие стали собираться домой. Жена Мешкова, проскучавшая рядом с Татьяной Андреевной, разыскивала Нату, Григория и Андрея.
— Поедем домой. Больше здесь ничего интересного не будет.
Ната со значительным видом шепнула Григорию:
— Я по-прежнему каждый день перед вечером несмотря ни на какую погоду, гуляю в карагачевой роще.
Гости один за другим прощались с хозяином дома, благодарили за интересный вечер. У дверей в прихожую стояли двое слуг. Один набрасывал на каждого выходившего мужчину легкий шелковый халат, другой подавал дамам расшитый шелком и бисером колеш в форме сердца. Это были подарки хозяина гостям.
Волков увидел в прихожей одесского коммерсанта, торопившегося к выходу.
— Исай, а брата оставил?
— А?.. Что вы, нет, как можно!—вдруг заволновался одесский коммерсант.
— Да брось ты, Исай, тоже нашел от кого скрывать,— досадливо отмахнулся Волков.— Ты лучше заранее обеспечь продажу-то, а то обманет. Он коммерсант ловкий, пообещает, да и отвильнет.
Исай растерянно схватился за раздувшийся карман пальто.
— Нет, нет, я уже все получил, выдал чеки, а он расписался на накладных о передаче.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В середине января Клингель созвал совещание служащих банка для обсуждения договора с Волковым.
Вечером в кабинете директора собрались помощники директора, заведующие отделами, бухгалтера. Два служителя бесшумно разносили чай и английские бисквиты.
Волков в отлично сшитом черном сюртуке сидел рядом с директором. Его смуглое, мужественное лицо с большими казацкими усами, ярко освещенное настольной лампой, было слегка взволнованным. Он давно вместе с Клингелем и его юристом обсудил свое первое выступление на хлопковом рынке. Официальное совещание служащих банка беспокоило его. Он напряженно слушал старческий, глуховатый голос юриста, медленно читавшего хорошо знакомые пункты договора.
Как только юрист закончил чтение, Волков, по молчаливому приглашению Клингеля, коротко рассказал о положении на хлопковом рынке и о своем плане работ.
Хлопок-сырец на базарах ханства почти не продавался свободно. Обычно за месяц до сбора промышленники авансировали мелких комиссионеров — «арбаке-шей», те скупали хлопок по кишлакам и доставляли его на завод. Некоторые хлопкозаводчики, как Абдурахман-бай и Мешков, выдавали дехканам еще весной семена и. обязывали осенью сдать сырец только им. Но эти опе« рации были развиты слабо. Волков хотел применить опыт Русско-Азиатского банка в Ферганской области, выдачу задатков под посев хлопка.
Григорий внимательно слушал Волкова и думал, что теперь он уже не сможет обмануть дехкан. Он не заставит их работать на себя, как заставил возчиков. Дехканин мог продать хлопок десяткам других предпринимателей. Он — хозяин своего сырья...
Едва Волков закончил краткую речь, как, не дожидаясь разрешения директора, поднялся Кисляков. Он взволнованно указал на огромное благодетельное значение, которое имеет для всего ханства проникновение банковского кредита в кишлаки в весенний период. То, что Арсений Ефимович Волков взялся за продвижение банковских кредитов к дехканину,—гарантирует скорое
избавление земледельцев от страшной зависимости ростовщика. Арсений Ефимович известен как большой организатор.
После Кислякова попросил слова главный бухгалтер, тяжелый сырой мужчина, страдавший астмой.
— Вы не должны забывать дела Кноппа, господин Волков,— значительно сказал он.— У него в задатках пропало, вероятно, больше двухсот тысяч рублей.
— Двести пятьдесят шесть тысяч восемьсот рублей,— поправил Волков,— Я эти кнопповские долги сам купил и получу за них хлопком. Я ведь не Кнопп, дехкан получше его знаю. Всего сырья я не хочу, а вот хлопок контролировать буду.
Клингель, сощурив глаза, слушал уверенный голос Волкова. Тот старался держаться солидно, отказался от своей простецкой речи и от поговорок. Его заявление о контроле хлопкового рынка вызвало на лице Клингеля слабую усмешку; контролирует рынок тот, кто имеет деньги, а деньги имеет банк. Но директор не хотел спорить со своим первым серьезным клиентом и тайным компаньоном.
Совещание затянулось до полуночи. Опытные служащие, поседевшие за конторками банка, спорили по каждому пункту, стремясь полностью оградить интересы своего учреждения. Они откровенно говорили о ие вполне выявленной деловой репутации Волкова...
Поздно ночью Волков подписал договор на кредитование его хлопковых операций. Он дружески простился с Клингелем, со всеми служащими и в сопровождении Кислякова вышел на крыльцо банка.
Темная томительная ночь, заунывный плач шакалов и противный мелкий дождь не портили настроения Волкова. Он снял шляпу и подставил голову под холодные капли дождя.
— Простудишься, Арсений,— заботливо предупредил Кисляков.
Волков покорно нахлобучил на голову шляпу.
— Едем ко мне, Миша. Посидим с тобой в тиши, вдвоем, без баб, поговорим душа в душу.
Кисляков молча сел в экипаж. Он еще никогда не видел своего друга в таком возбужденном настроении, оно пугало его.
До самого дома Волков, не умолкая, рассказывал Кислякову о своих планах.
Татьяна Андреевна уже спала. Хозяин провел Кис-лякова в свой кабинет и принес туда бутылку коньяку и холодный ужин.
Они чокнулись, залпом выпили коньяк и жадно набросились на еду. Несколько времени они торопливо ели и пили. Наконец Волков отодвинул от себя тарелку и, глубоко вздохнув, закурил папиросу.
— Ну, теперь отошел я немного, Миша. Я-то разгорячился — страх.
— Я тебя никогда не видел в таком возбужденном состоянии. Ты слишком волнуешься,— сказал Кисляков, ковыряя вилкой в коробке с сардинками.
— Миша, и ты, друг, волновался бы. Сколько лет я такого вот дня ждал... Ты только пойми: через год я и сам заводчиком буду...
Волков придвинул кресло к Кислякову и ласково обнял его.
— Поздно начал я работать. Они все уже нахватали капиталов-то. Я ведь за спиной часто слышу: «жулик». А сами они кто? Я еще, может, честнее их. Вон Дюкова возьми, он за Кауфманским войском по пятам со своими арбами ездил, у наших станишников задаром добычу скупал: ковер — рубль, лошадь — два. А кой-где и сам пограбливал. Капитал собрал немалый. Теперь Мешков. Его отец, говорят, у оренбургского купца караван товаров украл, а на разбойников свалил, будто они ограбили. Сиделкин,— этот нацепил оловянные медали, набрал бумаг с печатями и поехал по кишлакам народ в солдаты записывать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82