..
Приезд Григория, появление арб Шарифбая не остались незамеченными. Арбакеши один за другим собирались вокруг возчиков Шарифбая, грузивших товары. Скоро огромная толпа в однообразной, точно форменной одежде —в бордовых халатах и черных шапках —сдержанно гудела около родственника Шарифбая. Он громко рассказывал:
— Мы с этого дня начинаем возить товар через Волкова. Волков хотел купить тысячу арб и сам возить, а нам тогда что делать? Мы согласились, пусть он купит девятьсот семьдесят арб, а тридцать будут наших. Одну копейку с пуда мы ему отдаем, а четыре копейки — это тоже не убыток. Наши арбы и на полях работают, и груз возят, себя оправдывают...
Громкий голос из толпы прервал его:
— Вам, баям, не убыток, у вас корм свой, а мы его на базаре покупаем.
—А кто вам велит покупать? Сейте клевер, джугару, как сеем мы,— возразил родственник Шарифбая.
— А землю где взять? Может, ты прибавишь к нашим клочкам?!
— Это правильно вы говорите, земли у вас мало,— ответил родственник Шарифбая.— Мы, может, и не стали бы цены сбивать, да Саур согласился, и нам пришлось...
Возмущенный голос Саура оборвал поднявшийся шум:
— Дехкане, не верьте ему, Я не соглашался! Ты врешь, бесстыдная собака!
Толпа раздалась, пропуская Саура к родственнику Шарифбая. Тот усмехнулся:
— Я вру? Я, слава богу, мусульманин, врать не буду...— он показал рукой на стоявшего вдали Григория.
— Вон тому русскому, служащему Волкова, он сказал в своей курганче в прошлом месяце, что «подумает» о четырех копейках...
— Так я же не говорил, что согласен, а обещал только подумать и посоветоваться!
Бледный от волнения Саур, сжав в руках нагайку, стоял против нагло усмехавшегося родственника Ша-рифбая.
— Он «подумает и посоветуется»!—издевался тот.— С кем посоветуешься? С Волковым? С ним сговориться хотел? Дехкане, если бы Саур не хотел соглашаться платить Волкову одну копейку, то он сразу отказался бы. А он хотел подумать, значит, он мог согласиться! Он хитрый! Я раньше говорил вам всем: не соглашайтесь, не давайте Волкову этой копейки. Саур меня вслух поддерживал, а потихоньку по-другому думал. А если бы он и весь его кишлак согласились бы, то остальных арбакешей Волков не принял. Покуда Волков завел пятьдесят арб — только пятьдесят наших дехкан не получат работы, а завтра у Волкова будет сто арб, и тогда сто наших арбакешей останутся без работы. Лучше нам начать сегодня возить... Я сам первый подпишу договор возить по четыре копейки целый год.
Саур затрясся от гнева, от огромного нервного возбуждения. Громко крича, он умолял арбакешей не верить наглому лжецу, не подписывать обязательств, не возить товары по нарядам Волкова. Арбакеши не Стали слушать его, они всей массой кинулись к брезентовой палатке, в которой сидел Григорий и приказчик. Толкая один другого, они объявляли о своем согласии возить товары на условиях Волкова и требовали наряды.
Приказчик торопливо отбирал у них обязательства возить грузы по четыре копейки с пуда в течение одного года. Они чертили под обязательствами свои родовые тамги,— тавро древних кочевников, и получали из рук Григория наряды на перевозку.
Несколько часов подряд Григорий, не разгибая спины, выписывал наряды.
Приказчик, отобрав последнее обязательство, хрустнул суставами онемевших пальцев.
— Все! Всех пропустили, Григорий!.. Ай, хозяин, хозяин, какой умный мужик! Уж я думал, сорвется на арбакешах! Нет, не сорвался, а сорвал! И этот вредный Саур ему сдался, и Шарифбай...
— Саур не взял наряда,— возразил Григорий.
Приказчик засмеялся, хлопнул Григория по плечу: — У тебя не взял. Подошел, покосился, но не взял. А у меня взял. Куда ему деваться. Все взяли, и он не отстал... Ну, теперь пойдем, посмотрим за погрузкой.
Григорий взобрался на высокие штабеля соснового леса и оттуда наблюдал горячую работу на пристани. Арбакеши, потерявшие утро в ожидании нарядов, теперь торопливо грузили товар. Груженые арбы, скрипя немазанными деревянными осями, одна за другой выезжали с пристани.
Короткая фигура приказчика мелькала между арбами, у каюков, в шалашиках матросов.
Чувство удовлетворения и гордости наполняло сознание Григория. Он гордился своим участием в организации огромного гужевого дела, гордился своим настойчивым и умным хозяином. Волков не остановился перед возможными крупными убытками, чтобы поддержать престиж русского имени в ханстве.
Григорий с улыбкой вспоминал простецкий язык Волкова, его вольные шутки, ласковое обращение со служащими. Хозяин не терпел около себя мрачных лиц, он хотел, чтобы его удачам радовались и его служащие. Григорий слегка задумался, вспомнив иронические нотки в голосе Татьяны Андреевны, когда она говорила с ним о муже. За последнее время он все чаще думал о натянутых отношениях между хозяином и его женой. Кисляков как-то вскользь сказал, что Татьяна Андреевна страдает повышенным честолюбием. Известность Волкова в колонии вызывает в ней острую зависть, отсюда и неприязненное чувство к мужу.
— Татьяна Андреевна добивается того же, но неправильными путями,— говорил Кисляков.— Чтобы приобрести известность доктора Гааза, надо быть доктором, а она даже не фельдшер, а так... доктор Сан-градо...
Григорий сомневался в оценке Кислякова. Он считал прямым виновником плохих отношений между Волковым Прасковью Васильевну. О ее связи с мужем Татьяны Андреевны знал каждый конторщик...
Работа на пристани постепенно замирала. Уехал приказчик Волкова, уехали товарные артельщики
транспортных контор. Около огромных каюков загорались костры. Лодочники, утомившиеся за день, готовили пищу, кипятили чайники.
Григорий выехал с пристани последним. Его лошадь, соскучившаяся по теплой конюшне, быстро побежала к городу.
Почти у въезда в город Григорий догнал тихо идущую арбу. Арбакеш шел рядом с лошадью и свистом и нагайкой беспрерывно подбадривал ее.
Фигура арбакеша показалась Григорию знакомой. Он наклонился с лошади.
— Саур?!
Дехкан нехотя посмотрел на него, но ничего не ответил. Сильным ударом нагайки он заставил лошадь прибавить ходу.
Григорий ехал рядом с Сауром, шагавшим по грязи.
— Я так доволен, что споры Волкова с арбакешами закончились. Все боялся, а вдруг он свой транспорт заведет. Что бы вы тогда стали делать?
Саур невесело улыбнулся:
— Простой ты человек...
Он молча прошел несколько шагов. Старая арба едва тащилась по грязной, избитой дороге. Арбакеш поминутно плечом помогал лошади вытаскивать огромные колеса из глубоких колдобин. Арба качалась от толчков, жалобно скрипела, казалось — вот-вот она рассыплется.
Задумчивое лицо Саура опечалилось, он сказал надломленным голосом:
— Шарифбай все свалил на меня. Я теперь перед дехканами лицо потерял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Приезд Григория, появление арб Шарифбая не остались незамеченными. Арбакеши один за другим собирались вокруг возчиков Шарифбая, грузивших товары. Скоро огромная толпа в однообразной, точно форменной одежде —в бордовых халатах и черных шапках —сдержанно гудела около родственника Шарифбая. Он громко рассказывал:
— Мы с этого дня начинаем возить товар через Волкова. Волков хотел купить тысячу арб и сам возить, а нам тогда что делать? Мы согласились, пусть он купит девятьсот семьдесят арб, а тридцать будут наших. Одну копейку с пуда мы ему отдаем, а четыре копейки — это тоже не убыток. Наши арбы и на полях работают, и груз возят, себя оправдывают...
Громкий голос из толпы прервал его:
— Вам, баям, не убыток, у вас корм свой, а мы его на базаре покупаем.
—А кто вам велит покупать? Сейте клевер, джугару, как сеем мы,— возразил родственник Шарифбая.
— А землю где взять? Может, ты прибавишь к нашим клочкам?!
— Это правильно вы говорите, земли у вас мало,— ответил родственник Шарифбая.— Мы, может, и не стали бы цены сбивать, да Саур согласился, и нам пришлось...
Возмущенный голос Саура оборвал поднявшийся шум:
— Дехкане, не верьте ему, Я не соглашался! Ты врешь, бесстыдная собака!
Толпа раздалась, пропуская Саура к родственнику Шарифбая. Тот усмехнулся:
— Я вру? Я, слава богу, мусульманин, врать не буду...— он показал рукой на стоявшего вдали Григория.
— Вон тому русскому, служащему Волкова, он сказал в своей курганче в прошлом месяце, что «подумает» о четырех копейках...
— Так я же не говорил, что согласен, а обещал только подумать и посоветоваться!
Бледный от волнения Саур, сжав в руках нагайку, стоял против нагло усмехавшегося родственника Ша-рифбая.
— Он «подумает и посоветуется»!—издевался тот.— С кем посоветуешься? С Волковым? С ним сговориться хотел? Дехкане, если бы Саур не хотел соглашаться платить Волкову одну копейку, то он сразу отказался бы. А он хотел подумать, значит, он мог согласиться! Он хитрый! Я раньше говорил вам всем: не соглашайтесь, не давайте Волкову этой копейки. Саур меня вслух поддерживал, а потихоньку по-другому думал. А если бы он и весь его кишлак согласились бы, то остальных арбакешей Волков не принял. Покуда Волков завел пятьдесят арб — только пятьдесят наших дехкан не получат работы, а завтра у Волкова будет сто арб, и тогда сто наших арбакешей останутся без работы. Лучше нам начать сегодня возить... Я сам первый подпишу договор возить по четыре копейки целый год.
Саур затрясся от гнева, от огромного нервного возбуждения. Громко крича, он умолял арбакешей не верить наглому лжецу, не подписывать обязательств, не возить товары по нарядам Волкова. Арбакеши не Стали слушать его, они всей массой кинулись к брезентовой палатке, в которой сидел Григорий и приказчик. Толкая один другого, они объявляли о своем согласии возить товары на условиях Волкова и требовали наряды.
Приказчик торопливо отбирал у них обязательства возить грузы по четыре копейки с пуда в течение одного года. Они чертили под обязательствами свои родовые тамги,— тавро древних кочевников, и получали из рук Григория наряды на перевозку.
Несколько часов подряд Григорий, не разгибая спины, выписывал наряды.
Приказчик, отобрав последнее обязательство, хрустнул суставами онемевших пальцев.
— Все! Всех пропустили, Григорий!.. Ай, хозяин, хозяин, какой умный мужик! Уж я думал, сорвется на арбакешах! Нет, не сорвался, а сорвал! И этот вредный Саур ему сдался, и Шарифбай...
— Саур не взял наряда,— возразил Григорий.
Приказчик засмеялся, хлопнул Григория по плечу: — У тебя не взял. Подошел, покосился, но не взял. А у меня взял. Куда ему деваться. Все взяли, и он не отстал... Ну, теперь пойдем, посмотрим за погрузкой.
Григорий взобрался на высокие штабеля соснового леса и оттуда наблюдал горячую работу на пристани. Арбакеши, потерявшие утро в ожидании нарядов, теперь торопливо грузили товар. Груженые арбы, скрипя немазанными деревянными осями, одна за другой выезжали с пристани.
Короткая фигура приказчика мелькала между арбами, у каюков, в шалашиках матросов.
Чувство удовлетворения и гордости наполняло сознание Григория. Он гордился своим участием в организации огромного гужевого дела, гордился своим настойчивым и умным хозяином. Волков не остановился перед возможными крупными убытками, чтобы поддержать престиж русского имени в ханстве.
Григорий с улыбкой вспоминал простецкий язык Волкова, его вольные шутки, ласковое обращение со служащими. Хозяин не терпел около себя мрачных лиц, он хотел, чтобы его удачам радовались и его служащие. Григорий слегка задумался, вспомнив иронические нотки в голосе Татьяны Андреевны, когда она говорила с ним о муже. За последнее время он все чаще думал о натянутых отношениях между хозяином и его женой. Кисляков как-то вскользь сказал, что Татьяна Андреевна страдает повышенным честолюбием. Известность Волкова в колонии вызывает в ней острую зависть, отсюда и неприязненное чувство к мужу.
— Татьяна Андреевна добивается того же, но неправильными путями,— говорил Кисляков.— Чтобы приобрести известность доктора Гааза, надо быть доктором, а она даже не фельдшер, а так... доктор Сан-градо...
Григорий сомневался в оценке Кислякова. Он считал прямым виновником плохих отношений между Волковым Прасковью Васильевну. О ее связи с мужем Татьяны Андреевны знал каждый конторщик...
Работа на пристани постепенно замирала. Уехал приказчик Волкова, уехали товарные артельщики
транспортных контор. Около огромных каюков загорались костры. Лодочники, утомившиеся за день, готовили пищу, кипятили чайники.
Григорий выехал с пристани последним. Его лошадь, соскучившаяся по теплой конюшне, быстро побежала к городу.
Почти у въезда в город Григорий догнал тихо идущую арбу. Арбакеш шел рядом с лошадью и свистом и нагайкой беспрерывно подбадривал ее.
Фигура арбакеша показалась Григорию знакомой. Он наклонился с лошади.
— Саур?!
Дехкан нехотя посмотрел на него, но ничего не ответил. Сильным ударом нагайки он заставил лошадь прибавить ходу.
Григорий ехал рядом с Сауром, шагавшим по грязи.
— Я так доволен, что споры Волкова с арбакешами закончились. Все боялся, а вдруг он свой транспорт заведет. Что бы вы тогда стали делать?
Саур невесело улыбнулся:
— Простой ты человек...
Он молча прошел несколько шагов. Старая арба едва тащилась по грязной, избитой дороге. Арбакеш поминутно плечом помогал лошади вытаскивать огромные колеса из глубоких колдобин. Арба качалась от толчков, жалобно скрипела, казалось — вот-вот она рассыплется.
Задумчивое лицо Саура опечалилось, он сказал надломленным голосом:
— Шарифбай все свалил на меня. Я теперь перед дехканами лицо потерял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82