И рак-отшельник снова спрятался в раковину.
Игорь невольно вздохнул. По всей видимости, его жизнь в течение ближайшего полугода станет продолжением сегодняшней ночи в вагоне. Только у Надийки будет теперь кого ставить в пример своему мужу.
Нет, не в радужном настроении переступил Игорь порог директорского кабинета.
Игорь полагал, что директор, дав согласие на его приезд, не только собрал о сыне своего своенравного заместителя по научной части все сведения, но подумал и над тем, к чему может привести появление этого стажера. По-видимому, Андрей Петрович Каранда не прочь преподнести профессору Шостенко многозначительный сюрприз. Отец любит показывать окружающим свое превосходство, директора всегда были у него на посылках. Каранде, вероятно, это осточертело, и он решил сделать заявку на самостоятельность.
Но это только предположения, их еще надо проверить. А дипломатом Игорь себя не считал.
О Каранде как о хирурге он кое-что слышал. Но слышанное плохо вязалось с тем, кого он увидел.
Навстречу ему поднялся плотный человек лет сорока, с добродушным и не очень внимательным взглядом из- под кустистых бровей. И пока Игорь сидел у него, Андрей Петрович не вынимал изо рта папиросы. Он не столько
ее курил, сколько посасывал, как трубку. От этого над его головой повисла сизая туча.
Приклеить бы ему длинные, с опущенными кончиками усы, получился бы вылитый колхозный «дядько».
Нового стажера директор встретил с той любезной официальностью, с какой тактичные начальники встречают своих будущих подчиненных и которая этих начальников ни к чему не обязывает.
Пожимая руку новому стажеру, он сказал:
— Я очень рад.
Мельком глянув в поданное ему Игорем командировочное удостоверение, Каранда небрежно бросил его на стол. Задал несколько вопросов о том, что Игорь делал в своей больнице, над чем ему хочется поработать здесь, и выразил надежду, что практика его будет успешной. Слегка поинтересовался, все ли у него в порядке с жильем, чем ему надо помочь. Ни единым словом не обмолвился о Федоре Ипполитовиче, словно то, что перед ним сидит непокорный сын его знаменитого заместителя, не имело никакого значения.
После обмена любезностями директор попыхтел папиросой, повесил перед собой как бы дымовую завесу и тем же равнодушным тоном спросил:
— Почему вам так хотелось попасть именно в наш институт? Насколько я знаю, вам предлагали нечто позаманчивее.
Игорь ответил:
— Да, у меня был выбор: сюда или в Москву. Но я в этом городе родился, закончил здешний мединститут...
Андрей Петрович выдохнул клуб дыма:
— Ясно.
Игорю показалось, что по лицу директора пробежала та лукавая улыбка, которую его небритые предки умели прятать в усах, а ему приходится скрывать папиросным дымом.
— С чего хотите начать? — продолжал директор.
Игорь постучал косточками пальцев по ручке кресла.
Трусоватый рак-отшельник притворился, что ничего не слышит, когда старый друг предложил ему себя в помощники. Ничего, не сейчас, так немного позже Игорь услышит его ответ, А пока что...
— Разрешите на это ответить завтра.
— Пожалуйста! — охотно согласился Андрей Петрович.— Присмотритесь, сориентируйтесь. Я бы вам посоветовал поговорить с Михаилом Карповичем — вы его, должно быть, знаете.— Он черкнул несколько слов на командировке Игоря.— Ну, вот вы и наш... Советую вам уже сегодня побывать на пятиминутке, принять участие в обходе. По понедельникам наш Федор Ипполитович осматривает всех больных... Это введет вас в курс всех наших забот.
Говорил Андрей Петрович так, словно повторял много раз сказанное, но почему-то казалось, что слова его имеют по крайней мере два смысла. Быстрым взмахом руки отогнав дым, директор пристальнее вгляделся в нового стажера.
С пожеланиями начальства надо считаться независимо от интонаций. И Игорь сказал:
— Спасибо. Я так и сделаю.
Голос Каранды совсем утратил официальность:
— А если возникнут недоразумения... или вопросы... или что-нибудь вам покажется странным, прошу сразу же обращаться ко мне.
Игорю оставалось только признательно наклонить голову и встать.
Но в этот миг дверь раскрылась и на пороге появился отец. Точно такой же, каким Игорь видел его три года тому назад. Подтянутый, как и полагается генерал-майору, хоть и медицинской службы, хоть и в запасе. Не человек— монумент. Даже халат поблескивал нержавеющей сталью. Одним словом, то была статуя олимпийца, который ни разу в жизни не споткнулся, который считает ниже своего достоинства глядеть себе под ноги или заметить то, чего он замечать не желает.
Во всяком случае, сын не попал в поле его зрения.
Ничего другого Игорь и не ожидал. Он не надеялся, что эти три года чему-то научили отца. И все-таки словно острое шило вонзилось ему в сердце.
— Извините, Андрей Петрович,— четко выговаривая каждое слово, произнес профессор,— я думал, что вы один.
Директор вышел из-за стола, встал между отцом и„ сыном. Игорь подумал, что сейчас он снова запыхтит папиросой, спрячется от обоих за дымным облаком. Но Каранда вынул изо рта папиросу и выжидательно уставился сначала на своего заместителя, потом на нового
стажера: кому скорее изменит выдержка?' Лишь убедившись, что оба одинаково крепки, обратился к старшему:
— Прошу вас, Федор Ипполитович, заходите.— И прозвучало это так, словно они не видались невесть сколько времени.— Не удивляйтесь — Луганский здравотдел прислал к нам этого молодого хирурга для стажировки. У меня возражений нет. Уверен, что у вас их тоже не будет...
— Я зашел к вам,— перебил его Шостенко-старший,— по другому вопросу.
— Я слушаю.
Отец не глянул в сторону сына. Зато отошел от двери, не прикрыв ее,— ясно дал понять сыну, чтобы он убирался отсюда.
Если бы они были вдвоем, все," что обещал Игорь своей жене ночью, мгновенно вылетело бы у него из головы. А отец, кажется, только этого и ждал.
Игорь вышел с высоко поднятой головой. А закрывая двери, не мог не заметить, что у отца вовсе не олимпийский вид — он остервенело впился взглядом в Каранду, и брови его угрожающе шевелятся.
Федор Ипполитович шел к Андрею Петровичу, чтобы прямо с ходу, но осторожно выяснить, правильно ли его субботнее предположение, действительно ли оскорбленный директор постарается превратить сегодняшнюю пятиминутку в дискуссию о состоянии научно-исследовательской работы в институте? И только в том случае, если бы его предположение оказалось правильным, он прозрачно намекнул бы: Андрею Петровичу не следует, мол, вмешиваться в дела, ведать которыми поручено известному ученому — у интеллигентных людей это расценивается как бестактность, а если сказать попросту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45