.. Нет, вспоминать домашних животных, которых пословица приглашать к столу не рекомендует, еще рано.
Разговор должен был мирным путем положить конец стремлениям директора к самостоятельности в вопросах, до которых он еще не дорос. Кроме того, следовало выяснить, действительно ли в институте может появиться
стажер из Луганской области. Если бы директор подтвердил это, Федор Ипполитович выразил бы пожелание взглянуть на новоприбывшего до того, как тот будет оформлен: он хочет лично убедиться, что прислан достойный кандидат.
И неожиданно первым, кого увидел Федор Ипполитович в кабинете Каранды, был его сын.
...Придя в себя, Игорь резко повернулся, хотя казалось, что ноги его утратили способность сгибаться. Федору Ипполитовичу почему-то стало жутко. Он не мог ни закрыть глаза, ни оторвать их от спины сына. Неужели не оглянется? Неужели молча выйдет? Неужели никогда не вернется? А в горле застрял крик:
«Куда ж ты?»
Дверь захлопнулась.
Отец обессиленно опустился в кресло и не сразу смог взглянуть на директора.
Так вот он каков, этот Каранда...
Когда-то Федор Ипполитович охотно поддержал его кандидатуру на пост директора научного учреждения, созданного высокоодаренным Дмитрием Кирилловичем Шаниным и его ближайшим учеником и прославленного ими обоими. А позавчера Федор Ипполитович чуть-чуть не поехал с этим субъектом на охоту.
Ну, посмотрим, чем ты станешь без поддержки Шостенко...
И до чего докатился Игорь! Пытается проникнуть сюда через черный ход. Как это низко...
Наконец к Федору Ипполитовичу вернулся дар речи:
— Как прикажете это понимать?
Андрей Петрович ткнул папиросу в пепельницу и, подняв невинные глаза на профессора, начал:.
— Если вы о том, что произошло между нами позавчера...
Профессор далеко не дипломатично повысил голос:
— Я спрашиваю: когда именно Луганский или какой там у дьявола здравогдел рекомендовал нам этого стажера?
Каранда секунду подумал.
— Точно не помню. Месяц или два тому назад.
— Когда вы дали свое согласие?
— Я, как вам известно, не бюрократ.
— И не сказали мне ни слова?
Каранда сел к столу. Не спеша вытащил из пачки еще один демократический «Беломор», старательно раскурил его, отчего между собеседниками образовалась дымовая завеса.
—- Разрешите напомнить вам, Федор Ипполитович, что таким пустяком, как прием стажеров, вы никогда себя не обременяли. Вы раз навсегда заявили, что вам не до этого.
— Но в данном случае...
— В данном случае я был уверен, что возражений у вас не будет.
Каранда ответил тем наивным тоном, который задевает больнее, чем насмешка. И Федор Ипполитович дал волю своему гневу:
. — Не юродствуйте!
Из-за табачного облака ничего не донеслось. Но на стол тяжело легли директорские руки, уверенные в себе руки опытного хирурга. А когда облако рассеялось, на лице Андрея Петровича от обычного добродушия не осталось и следа.
— Если вы пришли ссориться, Федор Ипполитович...
Что имел в виду Каранда, было ясно.
Но профессор Шостенко давно отвык брать свои слова обратно. Тем более — сказано далеко не все. А выскажется профессор только теми словами, какие подвернутся первыми.
И Каранда все это проглотит. Он или навсегда потеряет охоту действовать по-своему, или...
Директор передвинул на столе пресс-папье.
— Субботнее настроение, Федор Ипполитович, к сожалению, вас не покинуло.— Никто не услышал бы в его голосе ни злости, ни даже легкой иронии.— Я не против того, чтобы мы с вами обменивались мнениями о наших кадрах или о том, что лишило вас равновесия в субботу. Но, по-моему, это лучше делать тогда, когда мы ^состоянии подбирать разумные выражения. Сейчас, я боюсь, мы ни до чего не договоримся.
Федор Ипполитович уселся поудобнее. К чему, собственно, эти турусы на колесах? С какой стати? Не он при директоре, а директор при нем!
— А я и не собираюсь с вами договариваться. Прежде всего — вы не посмеете заговорить на пятиминутке о
вопросах, по поводу которых пытались возражать мне в субботу.
Кажется, Каранда пожал плечами, и упрямее стал его взгляд. Федор Ипполитович не пожелал этого заметить. Что ему до суждений этого чиновника! Он в институте для того, чтобы член-корреспондент Академии медицинских наук, его помощники и соратники могли работать в полную силу.
Все же Федор Ипполитович расслышал:
— Я всегда считал, что пятиминутка неподходящее место для таких бесед.
Федор Ипполитович приосанился.
— Вот и отлично... Кроме того, вы в это время будете заняты: вы пригласите к себе молодого человека, которого я застал у вас...
— Вашего сына? — уточнил директор.
— ...И от моего имени,— резко продолжал профессор,— укажете ему на порог. Объяснять ничего не нужно.
Научный руководитель встал, твердой походкой направился к дверям и не остановился, услышав позади? «Одну минуту!» Но его догнало категорическое:
— Я этого не сделаю.
— Что такое?
Федор Ипполитович через плечо грозно глянул на Каранду.
— Начинаете вмешиваться в мои дела? Думаете, что приросли к директорскому креслу?
— Вы ошибаетесь, Федор Ипполитович. В то, что вы считаете своими делами, я еще не вмешивался и пока что не вмешиваюсь, хоть и не во всем соглашаюсь с вами. Хочу надеяться, что в конце концов все будет хорошо и без моего вмешательства.
Металлическим, что ли, стал голос у Каранды? И ни на одном слове он не споткнулся: как будто заранее на все подготовил ответы профессору.
Федор Ипполитович снова подошел к столу.
— Вы полагаете, что у меня короткая память и я не помню, что слышал от вас в субботу?
— Я высказал свои соображения о состоянии научно- исследовательской работы у нас. Это право каждого члена нашего коллектива. К сожалению, из моих попыток
ничего не вышло. Поэтому-то и трудно мне убеждать себя, что только вы во всем правы...
Никакой растерянности ни во взгляде, ни в голосе. И не защищается Каранда, а пытается перейти в наступление.
— Я не об этом,—оборвал его Федор Ипполитович.— Возиться со стажерами приходится прежде всего мне. Поэтому...
Но кандидат наук не дал признанному ученому закончить:
— О том же самом и я. Подбирать стажеров должны мы оба. Еще раз прошу вас вспомнить: первое, что вы сделали, когда я стал директором,— возложили на меня всю ответственность за подбор стажеров. Ваш... Насколько я понял, сыном вы его не признали... Ваш однофамилец отвечает самым высоким нашим требованиям. Поэтому я осмеливаюсь взять всю ответственность за него на себя.
Нижняя челюсть Федора Ипполитовича по-бульдожьи выдвинулась вперед.
Чтобы какой-то там чиновник от науки читал нотации самому Федору Ипполитовичу Шостенко?! Такого в жизни прославленного хирурга никогда не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Разговор должен был мирным путем положить конец стремлениям директора к самостоятельности в вопросах, до которых он еще не дорос. Кроме того, следовало выяснить, действительно ли в институте может появиться
стажер из Луганской области. Если бы директор подтвердил это, Федор Ипполитович выразил бы пожелание взглянуть на новоприбывшего до того, как тот будет оформлен: он хочет лично убедиться, что прислан достойный кандидат.
И неожиданно первым, кого увидел Федор Ипполитович в кабинете Каранды, был его сын.
...Придя в себя, Игорь резко повернулся, хотя казалось, что ноги его утратили способность сгибаться. Федору Ипполитовичу почему-то стало жутко. Он не мог ни закрыть глаза, ни оторвать их от спины сына. Неужели не оглянется? Неужели молча выйдет? Неужели никогда не вернется? А в горле застрял крик:
«Куда ж ты?»
Дверь захлопнулась.
Отец обессиленно опустился в кресло и не сразу смог взглянуть на директора.
Так вот он каков, этот Каранда...
Когда-то Федор Ипполитович охотно поддержал его кандидатуру на пост директора научного учреждения, созданного высокоодаренным Дмитрием Кирилловичем Шаниным и его ближайшим учеником и прославленного ими обоими. А позавчера Федор Ипполитович чуть-чуть не поехал с этим субъектом на охоту.
Ну, посмотрим, чем ты станешь без поддержки Шостенко...
И до чего докатился Игорь! Пытается проникнуть сюда через черный ход. Как это низко...
Наконец к Федору Ипполитовичу вернулся дар речи:
— Как прикажете это понимать?
Андрей Петрович ткнул папиросу в пепельницу и, подняв невинные глаза на профессора, начал:.
— Если вы о том, что произошло между нами позавчера...
Профессор далеко не дипломатично повысил голос:
— Я спрашиваю: когда именно Луганский или какой там у дьявола здравогдел рекомендовал нам этого стажера?
Каранда секунду подумал.
— Точно не помню. Месяц или два тому назад.
— Когда вы дали свое согласие?
— Я, как вам известно, не бюрократ.
— И не сказали мне ни слова?
Каранда сел к столу. Не спеша вытащил из пачки еще один демократический «Беломор», старательно раскурил его, отчего между собеседниками образовалась дымовая завеса.
—- Разрешите напомнить вам, Федор Ипполитович, что таким пустяком, как прием стажеров, вы никогда себя не обременяли. Вы раз навсегда заявили, что вам не до этого.
— Но в данном случае...
— В данном случае я был уверен, что возражений у вас не будет.
Каранда ответил тем наивным тоном, который задевает больнее, чем насмешка. И Федор Ипполитович дал волю своему гневу:
. — Не юродствуйте!
Из-за табачного облака ничего не донеслось. Но на стол тяжело легли директорские руки, уверенные в себе руки опытного хирурга. А когда облако рассеялось, на лице Андрея Петровича от обычного добродушия не осталось и следа.
— Если вы пришли ссориться, Федор Ипполитович...
Что имел в виду Каранда, было ясно.
Но профессор Шостенко давно отвык брать свои слова обратно. Тем более — сказано далеко не все. А выскажется профессор только теми словами, какие подвернутся первыми.
И Каранда все это проглотит. Он или навсегда потеряет охоту действовать по-своему, или...
Директор передвинул на столе пресс-папье.
— Субботнее настроение, Федор Ипполитович, к сожалению, вас не покинуло.— Никто не услышал бы в его голосе ни злости, ни даже легкой иронии.— Я не против того, чтобы мы с вами обменивались мнениями о наших кадрах или о том, что лишило вас равновесия в субботу. Но, по-моему, это лучше делать тогда, когда мы ^состоянии подбирать разумные выражения. Сейчас, я боюсь, мы ни до чего не договоримся.
Федор Ипполитович уселся поудобнее. К чему, собственно, эти турусы на колесах? С какой стати? Не он при директоре, а директор при нем!
— А я и не собираюсь с вами договариваться. Прежде всего — вы не посмеете заговорить на пятиминутке о
вопросах, по поводу которых пытались возражать мне в субботу.
Кажется, Каранда пожал плечами, и упрямее стал его взгляд. Федор Ипполитович не пожелал этого заметить. Что ему до суждений этого чиновника! Он в институте для того, чтобы член-корреспондент Академии медицинских наук, его помощники и соратники могли работать в полную силу.
Все же Федор Ипполитович расслышал:
— Я всегда считал, что пятиминутка неподходящее место для таких бесед.
Федор Ипполитович приосанился.
— Вот и отлично... Кроме того, вы в это время будете заняты: вы пригласите к себе молодого человека, которого я застал у вас...
— Вашего сына? — уточнил директор.
— ...И от моего имени,— резко продолжал профессор,— укажете ему на порог. Объяснять ничего не нужно.
Научный руководитель встал, твердой походкой направился к дверям и не остановился, услышав позади? «Одну минуту!» Но его догнало категорическое:
— Я этого не сделаю.
— Что такое?
Федор Ипполитович через плечо грозно глянул на Каранду.
— Начинаете вмешиваться в мои дела? Думаете, что приросли к директорскому креслу?
— Вы ошибаетесь, Федор Ипполитович. В то, что вы считаете своими делами, я еще не вмешивался и пока что не вмешиваюсь, хоть и не во всем соглашаюсь с вами. Хочу надеяться, что в конце концов все будет хорошо и без моего вмешательства.
Металлическим, что ли, стал голос у Каранды? И ни на одном слове он не споткнулся: как будто заранее на все подготовил ответы профессору.
Федор Ипполитович снова подошел к столу.
— Вы полагаете, что у меня короткая память и я не помню, что слышал от вас в субботу?
— Я высказал свои соображения о состоянии научно- исследовательской работы у нас. Это право каждого члена нашего коллектива. К сожалению, из моих попыток
ничего не вышло. Поэтому-то и трудно мне убеждать себя, что только вы во всем правы...
Никакой растерянности ни во взгляде, ни в голосе. И не защищается Каранда, а пытается перейти в наступление.
— Я не об этом,—оборвал его Федор Ипполитович.— Возиться со стажерами приходится прежде всего мне. Поэтому...
Но кандидат наук не дал признанному ученому закончить:
— О том же самом и я. Подбирать стажеров должны мы оба. Еще раз прошу вас вспомнить: первое, что вы сделали, когда я стал директором,— возложили на меня всю ответственность за подбор стажеров. Ваш... Насколько я понял, сыном вы его не признали... Ваш однофамилец отвечает самым высоким нашим требованиям. Поэтому я осмеливаюсь взять всю ответственность за него на себя.
Нижняя челюсть Федора Ипполитовича по-бульдожьи выдвинулась вперед.
Чтобы какой-то там чиновник от науки читал нотации самому Федору Ипполитовичу Шостенко?! Такого в жизни прославленного хирурга никогда не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45