.,
То, что он увидел, мало отличалось от виденного в минувшем августе. Но здесь процесс зашел гораздо дальше. Никакой надежды...
Слишком медленно обессиленное сердце гонит кровь, поэтому как бы нехотя пульсирует аорта.
Сразу бросилось в глаза темное пятно на ней — там, где ответвляется верхняя артерия брыжейки. Потемнела и как будто стала шире у своего истока эта артерия. Значит, там и сидит тромб. Загородил крови путь к тонким кишкам. Образовался он давно. Тощая кишка, лишенная питания, чуть ли не вся омертвела. Ее убила гангрена. Умертвила гангрена и брыжейку возле нее.
Но самое страшное — пятно на аорте. Это признак того, что тромб постепенно увеличивается, выпячивается в нее из артерии, изо дня в день снижая и без того недостаточное снабжение кровью всего организма. Совсем недалеко та минута, когда тромб перекроет всю аорту... Впрочем, до этого не дойдет: Черемашко погибнет раньше. Собственно, ему уже нечем жить. Но не хочет еще сдаваться недавно сильный, а теперь окончательно истощенный организм. Борется из последних силенок.
Не повезло Василю Максимовичу.
Не повезло и Сергею.
И ничего нельзя сделать. В Москве-*-у Вишневского или у Бакулева — такие тромбы извлекают не задумываясь. А здесь аорта, как и сердце, все еще «не тронь меня». Не посмел коснуться аорты и Игорь. Но если отец безнадежно разведет руками и прикажет зашивать Черемашко, не будет ему никакого прощения! Пусть он отстал, пусть находится уже не в первом, а во втором эшелоне современной медицины. Но второй эшелон — это еще фронт, а не тыл! А ведь даже тыловые генералы стремятся располагать свои штабы поближе к переднему краю!
Сергей ничего не посмеет просить у своего полубога. Он безнадежно окаменел над вскрытым Черемашко и не может отвести глаз от пятна на аорте.
Нет, бедняга, больше ты ничего не придумаешь!
После того как врач анестезиолог сообщила, что больной заснул, отец Игоря выпрямился, подставил лоб, чтобы его вытерли. Затем повернулся к присутствующим. И как бы начал обычное совещание по не очень спешному вопросу:
— По-моему, никто из нас с подобным не сталкивался. Да еще в таком запущенном виде... Необходимо обменяться мнениями об одном: что можно и стоит сделать? Предупреждаю: не больше десяти слов каждому. Никаких пояснений и мотивировок.
Отец не собирается покидать поле боя?..
Евецкий — он очутился перед отцом — прочистил горло. Но отец, как ни странно, не дал ему и рта раскрыть;
— Ваши соображения помню. Или у вас что-то новое?
Евецкий поперхнулся.
— Я уверен,— продолжал отец,— кто-нибудь напомнит мне о том, чего я еще не вспомнил. Начнем с самых молодых.— Взгляд отца остановился на Танцюре.— Хотя бы с вас. Я слушаю.
Чтобы отец не узнал его, Игорь до самых глаз поднял свою маску и втянул голову в плечи. Но дышать стало легче.
Слава богу, отец не трус! Похоже на то, что он больше не будет уклоняться от ответственности не только за операцию, но и за ее последствия. Конечно, консультироваться у операционного стола не положено. Но, впервые столкнувшись с тем, с чем встречаться не приходилось, обратиться к своим сотрудникам за советом — правильный шаг. Святая обязанность оперирующего — не упустить ни одной мелочи, найти верный путь к спасению человеческой жизни...
Танцюра не замедлил с ответом — объявил со свойственным ему апломбом:
— Резекция тощей и брыжейки — само собой разумеется. А как удалить тромб? Это вопрос...
— Не знаю, хватит ли вам на поиски ответа всей жизни,— едко бросил профессор.
Его взгляд остановился на Игоре:
— А вы?
Он саркастически прищурился: догадался, кого скрывает слишком старательно натянутая маска. Взгляд перескочил на стоящего рядом с Игорем.
— Без ликвидации тромба больному ничто не поможет,— все-таки заявил Игорь: это был вывод из пережитой им неудачи.
Отец и бровью не повел. Зато оглянулся Самойло Евсеевич, укоризненно покачал головой: разве можно так громко?.. Да Сергей на мгновенье поднял голову и снова уставился на аорту Черемашко.
Тем временем сосед Игоря лепетал:
— Как известно, тромбы иногда рассасываются... А резекция... Компенсируется ли утрата почти всей тощей кишки?
Федор Ипполитович опросил всех. Одни отмалчивались,— их было не так много. Остальные всячески варьировали сказанное соседом Игоря, и можно было подумать, что резекция была нужна не столько Черемашко, сколько самим присутствующим. О тромбе, кроме Ляховского да еще какого-то юноши, никто не вспомнил: не было здесь такого, кто посмел бы коснуться скальпелем аорты.
Ляховский сказал:
— Отсутствие тощей и части брыжейки организм Черемашко быстро компенсирует,— и неуверенно закончил:— К сожалению, выздоровление возможно, если тромб действительно рассосется. Но он укоренился прочно. А технику операции на крупных сосудах мы еще не освоили...
Юноша заявил, что он полностью солидаризируется с Михайлом Карповичем.
Около получаса продолжался этот непредвиденный экспресс-консилиум...
Закончив опрос, отец снова повернулся к больному, а руку протянул к операционной сестре.
— Я тоже допускаю, что тромб может рассосаться... Итак, резекция.
Что ж, вывод как вывод. Тем более — он подсказан подавляющим большинством присутствующих. Значит, не о спасении Черемашко думал профессор Шостенко, руководило им желание застраховать себя: я, мол, посоветовался со всеми!
Игорь больно прикусил себе губу...
— Одну секунду, Федор Ипполитович! — вдруг про* молвил Сергей и указал на пятно на аорте.— Если это оставить, все пойдет насмарку...
Игорь затаил дыхание.
Неужели дойдет до четвертой в течение одного дня стычки между непреклонным учителем и самым послушным учеником? Неужели Сергей действительно не тот, каким представлял его себе Игорь? Неужели он сейчас потребует, чтобы отец разрезал аорту?
Как ни больно, а пришлось Игорю еще раз убедиться, что Шостенко-старший неплохо усвоил кое-что из практики тех руководителей, которые, не зная, что ответить, легко перекладывают ответственность за это на спрашивающего. Он небрежно кинул:
— Что же вы предлагаете?
Ответ у Сергея был готов:
— Не пора ли проверить, чему я научился здесь за четыре года? Позвольте мне удалить тромб.
Еще раз в операционной раздалось на этот раз не такое громкое, но такое же единодушное:
— Ох-х...
Танцюра схватил Игоря за руку, изо всей силы сжал ее. Его глаза загорелись: вот-вот завопит на всю операционную «ура» в честь своего патрона.
Все вытаращили глаза на Сергея. «Что ты мелешь? Тебе больше всех надо?»
А Михайло Карпович и Андрей Петрович почему-то переглянулись. Они ждали этого от Сергея?
Придя в себя от неожиданности, отец спросила
— Но как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
То, что он увидел, мало отличалось от виденного в минувшем августе. Но здесь процесс зашел гораздо дальше. Никакой надежды...
Слишком медленно обессиленное сердце гонит кровь, поэтому как бы нехотя пульсирует аорта.
Сразу бросилось в глаза темное пятно на ней — там, где ответвляется верхняя артерия брыжейки. Потемнела и как будто стала шире у своего истока эта артерия. Значит, там и сидит тромб. Загородил крови путь к тонким кишкам. Образовался он давно. Тощая кишка, лишенная питания, чуть ли не вся омертвела. Ее убила гангрена. Умертвила гангрена и брыжейку возле нее.
Но самое страшное — пятно на аорте. Это признак того, что тромб постепенно увеличивается, выпячивается в нее из артерии, изо дня в день снижая и без того недостаточное снабжение кровью всего организма. Совсем недалеко та минута, когда тромб перекроет всю аорту... Впрочем, до этого не дойдет: Черемашко погибнет раньше. Собственно, ему уже нечем жить. Но не хочет еще сдаваться недавно сильный, а теперь окончательно истощенный организм. Борется из последних силенок.
Не повезло Василю Максимовичу.
Не повезло и Сергею.
И ничего нельзя сделать. В Москве-*-у Вишневского или у Бакулева — такие тромбы извлекают не задумываясь. А здесь аорта, как и сердце, все еще «не тронь меня». Не посмел коснуться аорты и Игорь. Но если отец безнадежно разведет руками и прикажет зашивать Черемашко, не будет ему никакого прощения! Пусть он отстал, пусть находится уже не в первом, а во втором эшелоне современной медицины. Но второй эшелон — это еще фронт, а не тыл! А ведь даже тыловые генералы стремятся располагать свои штабы поближе к переднему краю!
Сергей ничего не посмеет просить у своего полубога. Он безнадежно окаменел над вскрытым Черемашко и не может отвести глаз от пятна на аорте.
Нет, бедняга, больше ты ничего не придумаешь!
После того как врач анестезиолог сообщила, что больной заснул, отец Игоря выпрямился, подставил лоб, чтобы его вытерли. Затем повернулся к присутствующим. И как бы начал обычное совещание по не очень спешному вопросу:
— По-моему, никто из нас с подобным не сталкивался. Да еще в таком запущенном виде... Необходимо обменяться мнениями об одном: что можно и стоит сделать? Предупреждаю: не больше десяти слов каждому. Никаких пояснений и мотивировок.
Отец не собирается покидать поле боя?..
Евецкий — он очутился перед отцом — прочистил горло. Но отец, как ни странно, не дал ему и рта раскрыть;
— Ваши соображения помню. Или у вас что-то новое?
Евецкий поперхнулся.
— Я уверен,— продолжал отец,— кто-нибудь напомнит мне о том, чего я еще не вспомнил. Начнем с самых молодых.— Взгляд отца остановился на Танцюре.— Хотя бы с вас. Я слушаю.
Чтобы отец не узнал его, Игорь до самых глаз поднял свою маску и втянул голову в плечи. Но дышать стало легче.
Слава богу, отец не трус! Похоже на то, что он больше не будет уклоняться от ответственности не только за операцию, но и за ее последствия. Конечно, консультироваться у операционного стола не положено. Но, впервые столкнувшись с тем, с чем встречаться не приходилось, обратиться к своим сотрудникам за советом — правильный шаг. Святая обязанность оперирующего — не упустить ни одной мелочи, найти верный путь к спасению человеческой жизни...
Танцюра не замедлил с ответом — объявил со свойственным ему апломбом:
— Резекция тощей и брыжейки — само собой разумеется. А как удалить тромб? Это вопрос...
— Не знаю, хватит ли вам на поиски ответа всей жизни,— едко бросил профессор.
Его взгляд остановился на Игоре:
— А вы?
Он саркастически прищурился: догадался, кого скрывает слишком старательно натянутая маска. Взгляд перескочил на стоящего рядом с Игорем.
— Без ликвидации тромба больному ничто не поможет,— все-таки заявил Игорь: это был вывод из пережитой им неудачи.
Отец и бровью не повел. Зато оглянулся Самойло Евсеевич, укоризненно покачал головой: разве можно так громко?.. Да Сергей на мгновенье поднял голову и снова уставился на аорту Черемашко.
Тем временем сосед Игоря лепетал:
— Как известно, тромбы иногда рассасываются... А резекция... Компенсируется ли утрата почти всей тощей кишки?
Федор Ипполитович опросил всех. Одни отмалчивались,— их было не так много. Остальные всячески варьировали сказанное соседом Игоря, и можно было подумать, что резекция была нужна не столько Черемашко, сколько самим присутствующим. О тромбе, кроме Ляховского да еще какого-то юноши, никто не вспомнил: не было здесь такого, кто посмел бы коснуться скальпелем аорты.
Ляховский сказал:
— Отсутствие тощей и части брыжейки организм Черемашко быстро компенсирует,— и неуверенно закончил:— К сожалению, выздоровление возможно, если тромб действительно рассосется. Но он укоренился прочно. А технику операции на крупных сосудах мы еще не освоили...
Юноша заявил, что он полностью солидаризируется с Михайлом Карповичем.
Около получаса продолжался этот непредвиденный экспресс-консилиум...
Закончив опрос, отец снова повернулся к больному, а руку протянул к операционной сестре.
— Я тоже допускаю, что тромб может рассосаться... Итак, резекция.
Что ж, вывод как вывод. Тем более — он подсказан подавляющим большинством присутствующих. Значит, не о спасении Черемашко думал профессор Шостенко, руководило им желание застраховать себя: я, мол, посоветовался со всеми!
Игорь больно прикусил себе губу...
— Одну секунду, Федор Ипполитович! — вдруг про* молвил Сергей и указал на пятно на аорте.— Если это оставить, все пойдет насмарку...
Игорь затаил дыхание.
Неужели дойдет до четвертой в течение одного дня стычки между непреклонным учителем и самым послушным учеником? Неужели Сергей действительно не тот, каким представлял его себе Игорь? Неужели он сейчас потребует, чтобы отец разрезал аорту?
Как ни больно, а пришлось Игорю еще раз убедиться, что Шостенко-старший неплохо усвоил кое-что из практики тех руководителей, которые, не зная, что ответить, легко перекладывают ответственность за это на спрашивающего. Он небрежно кинул:
— Что же вы предлагаете?
Ответ у Сергея был готов:
— Не пора ли проверить, чему я научился здесь за четыре года? Позвольте мне удалить тромб.
Еще раз в операционной раздалось на этот раз не такое громкое, но такое же единодушное:
— Ох-х...
Танцюра схватил Игоря за руку, изо всей силы сжал ее. Его глаза загорелись: вот-вот завопит на всю операционную «ура» в честь своего патрона.
Все вытаращили глаза на Сергея. «Что ты мелешь? Тебе больше всех надо?»
А Михайло Карпович и Андрей Петрович почему-то переглянулись. Они ждали этого от Сергея?
Придя в себя от неожиданности, отец спросила
— Но как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45