Но очнется обязательно.
— Совершенно верно, — торжественно подтвердил Танцюра.— Выздоровление Василя Максимовича началось.
Молодой Черемашко вторично перевел дух.
— Спасибо вам, доктор,— произнесла его мать.— Сердечное спасибо.
— Мне не за что,— покраснел Друзь.— Идите домой и не волнуйтесь. О Василе Максимовиче здесь есть кому позаботиться.
— Когда же можно с ним повидаться?
Сергей Антонович немного подумал.
— Приходите завтра после двенадцати. Если будете такой же твердой, как сегодня, пустим вас к Василю Максимовичу. Только вас одну... А вообще наведывайтесь к нам каждый день. Да побольше новостей приносите мужу. Но таких, чтобы у него изо дня в день улучшалось настроение.
Перевела наконец дух и жена Черемашко.
— А может быть...— начала она.— Говорят, в больницах это разрешается... Что, если я и мои дочери будем дежурить возле него? Мы бы так за ним ухаживали..,
— Нет, нет!—Женя и не заметила, как это вырвалось у нее.— Разве вы не желаете добра Василю Максимовичу? Вы же будете делать, что ему захочется. А мы — что необходимо для его выздоровления.
Друзь только сейчас заметил ее.
— А вы зачем здесь?
Женя, которая почти никогда не терялась, на этот раз не нашлась, что ответить.
— У нас тут комсомольские дела,— выручил ее Танцюра, и девушка впервые посмотрела на него с благодарностью.
А Вадик насупился: не он догадался, как помочь Жене.
— А-а...— Сергей Антонович снова обратился к жене Черемашко: — Наша медсестра правильно сказала: вашему мужу необходим квалифицированный уход. Кстати, эта дивчина почти всю ночь пробыла возле Василя Максимовича. А теперь требует, чтобы именно ей поручили присматривать за ним этой ночью. Она, видите ли, знает его лучше, чем кто-либо другой. Вот такие у нее комсомольские дела... Что ей на это ответить?
Снова у жены Черемашко заблестели в глазах слезы. И одна горячая капелька упала Жене на щеку, потому что женщина прижала ее к себе.
Молодой Черемашко встал, помог подняться матери.
— Еще раз спасибо, дорогой доктор, от всех нас. А нас пятеро братьев и сестер.— Он так пожал руку Сергея Антоновича, что тот поежился.— И вам, девушка, все пять спасибо.
Когда родные Василя Максимовича ушли, Друзь устало опустился на ближайший стул. Откинулся на спинку и улыбнулся своим младшим товарищам.
— А вы разве не устали за эти три с половиной часа? Садитесь, передохнем немного.— А когда те, усевшись, повернулись к нему с явным намерением начать беседу, он поднял обе руки.— Потом. Когда улягутся непосредственные впечатления. Под их влиянием даже Гришко Фармагей чуть не оторвал мне обе руки, поздравляя. Сначала посмотрим, чем обрадует нас завтрашнее утро, тогда и поговорим. Но не о том, что было, О том, что должно быть,
Вадик запротестовал:
— Но то, что вы только что сделали, само по себе..,
— Не нужно громких слов,— остановил его Друзь.— Пора уже вам Повзрослеть... Операция, а тем более какой-то ее этап — это всего-навсего средство борьбы с болезнью. И оценивается оно по результатам. А мы о результатах узнаем не скоро.
Танцюра прищурился на своего напарника,
— Съел? Приятного аппетита!
Лицо у Сергея Антоновича вдруг стало жестким,
— Кстати, Александр Семенович... Не пора ли и вам усвоить элементарные правила приличия? Я имею в виду не только ваше отношение к Вадику. Откуда у вас стремление «без драки попасть в большие забияки»? Запомните, пожалуйста: если вы еще раз позволите себе в адрес Федора Ипполитовича высказать даже малую часть того, что сказали в нашей палате и во время операции, нам придется распрощаться.— Почему-то Друзь посмотрел не только на Танцюру, но и на профессорского сына. Затем обеими ладонями потер себе виски.—Сейчас я пойду записывать сегодняшнее. Вы, Вадик, и вы, Александр Семенович, придете через час в ординаторскую. Там я скажу вам...
Словно из-под земли вырос вдруг тот, кого Женины подруги пренебрежительно зовут Гри-Гри. Он по-приятельски положил руку Сергею Антоновичу на плечо.
— Ну и разговоров же о тебе сегодня! — Он многозначительно понизил голос: — Ну и подколол ты нашего деда. Что значит наш выпуск!
Сергей Антонович повел плечами. Восторг Фармагея, кажется, был ему не очень приятен.
— Ты ко мне в связи с диссертацией?
Гри-Гри хотел было обидеться, но, заметив профессорского сына, на мгновенье как бы ошалел от удивления. Потом заорал во весь голос?
— Игорь? Откуда? Каким ветром? Приехал мириться с отцом? Или...— Он по-боксерски подвигал кулаками.
Ответ Шостенко-младшего не был приветливым?
— Здравствуй... Но у нас тут небольшое производственное совещание.
Гри-Гри поглядел на присутствующих. Никто навстречу ему объятий не раскрыл, Он не то обиженно* не то надменно надул губы,
— Создается общество по содействию Друзю в осуществлении его фантазии?.. Смотрите, как бы не вышло вам это боком.— И вдруг почти рассвирепел, увидев, как брови у Друзя поднялись на лоб.— Слишком много ты себе позволил, Сергей. Целый день, как хотел, гонял деда и прямо из-под носа выхватил у него самое лучшее в операции... Думаешь, кислородная палатка поможет твоему Черемашко? Черта лысого! Даже если он очнется, то только для того, чтобы завтра на рассвете окончательно загнуться... А тромба дед тебе не простит. И правильно — не выскакивай перед старшими...
— Подожди, не торопись! — наконец остановил его Сергей Антонович и попробовал превратить все в шутку: — Впервые замечаю, Гришенька, что у тебя в голове может быть столько мыслей сразу.
— Это не мои мысли, так думают все,— огрызнулся Фармагей.— Даже твои сосунки. Спроси хотя бы у него.— Он ткнул пальцем в Вадика.
Женя ничего не понимала. Не все понимал, должно быть, и Шостенко-младший: он вопросительно поглядывал то на Сергея Антоновича, то на Фармагея. Танцюра исподлобья уставился на Вадика. А тот, зажав ладони между коленями, с отсутствующим видом смотрел в пространство.
Рука Друзя изо всей силы сжала палку. Все-таки он не позволил гневу прорваться наружу.
— Ты в обиде на Федора Ипполитовича,— спросил он,— за то, что он приказал мне прочитать твою диссертацию? Я охотно помогу тебе, если понадобится. Зачем же злиться?
— Получишь ты ее, как же! — отрезал Фармагей.
И исчез так же быстро, как появился.
Все это было настолько глупо, что некоторое время трое врачей удивленно переглядывались, не зная, что подумать. Лишь четвертый, Вадик, словно ничего не видел и не слышал...
Потом Шостенко-младший спросил:
— Он что, стал шутом гороховым?
Сергей смущенно пожал плечами.
— Между прочим, не пора ли тебе, Игорь, домой?
Тот обиделся:
— Странный вывод из выходки дурака...
Сергей Антонович замялся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Совершенно верно, — торжественно подтвердил Танцюра.— Выздоровление Василя Максимовича началось.
Молодой Черемашко вторично перевел дух.
— Спасибо вам, доктор,— произнесла его мать.— Сердечное спасибо.
— Мне не за что,— покраснел Друзь.— Идите домой и не волнуйтесь. О Василе Максимовиче здесь есть кому позаботиться.
— Когда же можно с ним повидаться?
Сергей Антонович немного подумал.
— Приходите завтра после двенадцати. Если будете такой же твердой, как сегодня, пустим вас к Василю Максимовичу. Только вас одну... А вообще наведывайтесь к нам каждый день. Да побольше новостей приносите мужу. Но таких, чтобы у него изо дня в день улучшалось настроение.
Перевела наконец дух и жена Черемашко.
— А может быть...— начала она.— Говорят, в больницах это разрешается... Что, если я и мои дочери будем дежурить возле него? Мы бы так за ним ухаживали..,
— Нет, нет!—Женя и не заметила, как это вырвалось у нее.— Разве вы не желаете добра Василю Максимовичу? Вы же будете делать, что ему захочется. А мы — что необходимо для его выздоровления.
Друзь только сейчас заметил ее.
— А вы зачем здесь?
Женя, которая почти никогда не терялась, на этот раз не нашлась, что ответить.
— У нас тут комсомольские дела,— выручил ее Танцюра, и девушка впервые посмотрела на него с благодарностью.
А Вадик насупился: не он догадался, как помочь Жене.
— А-а...— Сергей Антонович снова обратился к жене Черемашко: — Наша медсестра правильно сказала: вашему мужу необходим квалифицированный уход. Кстати, эта дивчина почти всю ночь пробыла возле Василя Максимовича. А теперь требует, чтобы именно ей поручили присматривать за ним этой ночью. Она, видите ли, знает его лучше, чем кто-либо другой. Вот такие у нее комсомольские дела... Что ей на это ответить?
Снова у жены Черемашко заблестели в глазах слезы. И одна горячая капелька упала Жене на щеку, потому что женщина прижала ее к себе.
Молодой Черемашко встал, помог подняться матери.
— Еще раз спасибо, дорогой доктор, от всех нас. А нас пятеро братьев и сестер.— Он так пожал руку Сергея Антоновича, что тот поежился.— И вам, девушка, все пять спасибо.
Когда родные Василя Максимовича ушли, Друзь устало опустился на ближайший стул. Откинулся на спинку и улыбнулся своим младшим товарищам.
— А вы разве не устали за эти три с половиной часа? Садитесь, передохнем немного.— А когда те, усевшись, повернулись к нему с явным намерением начать беседу, он поднял обе руки.— Потом. Когда улягутся непосредственные впечатления. Под их влиянием даже Гришко Фармагей чуть не оторвал мне обе руки, поздравляя. Сначала посмотрим, чем обрадует нас завтрашнее утро, тогда и поговорим. Но не о том, что было, О том, что должно быть,
Вадик запротестовал:
— Но то, что вы только что сделали, само по себе..,
— Не нужно громких слов,— остановил его Друзь.— Пора уже вам Повзрослеть... Операция, а тем более какой-то ее этап — это всего-навсего средство борьбы с болезнью. И оценивается оно по результатам. А мы о результатах узнаем не скоро.
Танцюра прищурился на своего напарника,
— Съел? Приятного аппетита!
Лицо у Сергея Антоновича вдруг стало жестким,
— Кстати, Александр Семенович... Не пора ли и вам усвоить элементарные правила приличия? Я имею в виду не только ваше отношение к Вадику. Откуда у вас стремление «без драки попасть в большие забияки»? Запомните, пожалуйста: если вы еще раз позволите себе в адрес Федора Ипполитовича высказать даже малую часть того, что сказали в нашей палате и во время операции, нам придется распрощаться.— Почему-то Друзь посмотрел не только на Танцюру, но и на профессорского сына. Затем обеими ладонями потер себе виски.—Сейчас я пойду записывать сегодняшнее. Вы, Вадик, и вы, Александр Семенович, придете через час в ординаторскую. Там я скажу вам...
Словно из-под земли вырос вдруг тот, кого Женины подруги пренебрежительно зовут Гри-Гри. Он по-приятельски положил руку Сергею Антоновичу на плечо.
— Ну и разговоров же о тебе сегодня! — Он многозначительно понизил голос: — Ну и подколол ты нашего деда. Что значит наш выпуск!
Сергей Антонович повел плечами. Восторг Фармагея, кажется, был ему не очень приятен.
— Ты ко мне в связи с диссертацией?
Гри-Гри хотел было обидеться, но, заметив профессорского сына, на мгновенье как бы ошалел от удивления. Потом заорал во весь голос?
— Игорь? Откуда? Каким ветром? Приехал мириться с отцом? Или...— Он по-боксерски подвигал кулаками.
Ответ Шостенко-младшего не был приветливым?
— Здравствуй... Но у нас тут небольшое производственное совещание.
Гри-Гри поглядел на присутствующих. Никто навстречу ему объятий не раскрыл, Он не то обиженно* не то надменно надул губы,
— Создается общество по содействию Друзю в осуществлении его фантазии?.. Смотрите, как бы не вышло вам это боком.— И вдруг почти рассвирепел, увидев, как брови у Друзя поднялись на лоб.— Слишком много ты себе позволил, Сергей. Целый день, как хотел, гонял деда и прямо из-под носа выхватил у него самое лучшее в операции... Думаешь, кислородная палатка поможет твоему Черемашко? Черта лысого! Даже если он очнется, то только для того, чтобы завтра на рассвете окончательно загнуться... А тромба дед тебе не простит. И правильно — не выскакивай перед старшими...
— Подожди, не торопись! — наконец остановил его Сергей Антонович и попробовал превратить все в шутку: — Впервые замечаю, Гришенька, что у тебя в голове может быть столько мыслей сразу.
— Это не мои мысли, так думают все,— огрызнулся Фармагей.— Даже твои сосунки. Спроси хотя бы у него.— Он ткнул пальцем в Вадика.
Женя ничего не понимала. Не все понимал, должно быть, и Шостенко-младший: он вопросительно поглядывал то на Сергея Антоновича, то на Фармагея. Танцюра исподлобья уставился на Вадика. А тот, зажав ладони между коленями, с отсутствующим видом смотрел в пространство.
Рука Друзя изо всей силы сжала палку. Все-таки он не позволил гневу прорваться наружу.
— Ты в обиде на Федора Ипполитовича,— спросил он,— за то, что он приказал мне прочитать твою диссертацию? Я охотно помогу тебе, если понадобится. Зачем же злиться?
— Получишь ты ее, как же! — отрезал Фармагей.
И исчез так же быстро, как появился.
Все это было настолько глупо, что некоторое время трое врачей удивленно переглядывались, не зная, что подумать. Лишь четвертый, Вадик, словно ничего не видел и не слышал...
Потом Шостенко-младший спросил:
— Он что, стал шутом гороховым?
Сергей смущенно пожал плечами.
— Между прочим, не пора ли тебе, Игорь, домой?
Тот обиделся:
— Странный вывод из выходки дурака...
Сергей Антонович замялся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45