не совсем удобно напоминать взрослому человеку о вещах, которые он сам должен помнить.
— Утром ты заскочил сюда на минутку, а сейчас уже вечереет. Приехал с женой и сынишкой. И забыл о них. Извини, что я напоминаю тебе об этом...
— Верно, мне давно пора,— согласился Шостенко- младший.— Но перед этим я должен сказать тебе...
Сергей Антонович почему-то торопливо перебил его:
— Завтра скажешь...
Шостенко-младший обвел взглядом присутствующих.
— Возьми меня к себе на эти шесть месяцев. Третьим помощником.
Вадик вдруг заёрзал на стуле. На лице Танцюры появилась довольная ухмылка. А Женя почувствовала, что гордится Сергеем Антоновичем.
Но Друзь отрицательно покачал головой.
— Почему? — не понял Шостенко-младший.
— Во-первых, это не от нас зависит...
— Директор не будет возражать, напротив...
Друзь постучал палкой по полу.
— Двумя словами не объяснишь. Придется нам с тобой как следует побеседовать. Но не сейчас. Мы оба устали. В ближайшее время... Теперь иди домой. И извинись за меня перед сестрой. За что — ты знаешь.
Не легко было сыну профессора справиться со своим разочарованием. Он достал папиросу и сломал несколько спичек, прежде чем раскурил ее. Медленно, надеясь, что Друзь передумает, попрощался со всеми. И, желая показать, что не обижается, крепко пожал руку вдруг ставшему несговорчивым другу.
— Понедельник — тяжелый день.— Но улыбка его была натянутой.— Так и быть, подожду до легкого дня.
Один Танцюра проводил его сочувственным взглядом.
Пока не стукнула входная дверь, все молчали. Затем Танцюра решительно произнес:
— Неправильно, Сергей Антонович.
Друзь притворился, что не слышит. Глядя мимо Танцюры и Вадика, он начал с того, на чем прервал его Фармагей:
— До того, как прийти в ординаторскую, один из вас позаботится, чтобы в первой палате было решительно
все, что понадобится Василю Максимовичу ночью и завтра. Надо поставить там целый баллон кислорода. Снабдить Женю всеми медикаментами, чтобы не пришлось ей бегать за ними. Одному из вас придется побыть в клинике, пока Черемашко не очнется: может случиться, что дежурный врач как раз в это время будет занят. Если при выходе из наркоза с Черемашко ничего не случится, то дальше Женя сама справится со всем. Но если...— Сергей Антонович искоса взглянул на Вадика,— если возле нее ночью снова будет толкучка...
Он все сильнее потирал себе виски: усталость мешала его мыслям облекаться в слова.
Вадик не осмеливался встречаться взглядом с патроном. Но когда тот замолчал, он словно спохватился:
— Этот один буду я?
Сергей Антонович ответил не сразу:
— Пусть это будет Александр Семенович. Вас я тревожил минувшей ночью. Сегодня я попрошу вас пройти в библиотеку и забрать все, где упоминается о тромбоэмболическом заболевании. А завтра утром доложите Александру Семеновичу и мне хотя бы о том, чего делать с Черемашко не рекомендуется... А вы, Женя, если уж попали в нашу компанию...— Сергей как-то беспомощно развел руками.— Я так устал, что не в силах справиться с вашей настойчивостью. Из того, что я тут наговорил, вы это, надо полагать, поняли. Но одно испытание выдержать вам надо. Серафиму Адриановну, операционную сестру нашего профессора, знаете?
— Ни разу не разговаривала с ней,— призналась Женя.
— Да, женщина она суровая и на слова скупая. Нелегко договориться с нею. Но вы сию минуту пойдете к ней. И пусть она расскажет вам, что вы должны делать с Василем Максимовичем в первую послеоперационную ночь.
Не сразу Сергей Антонович пошел делать новую запись в историю болезни Черемашко. Поднимаясь по лестнице вместе с Женей, он неожиданно подошел к операционной, отворил дверь, не постучав, и пригласил девушку войти.
— Можно? — робко спросила Женя, не переступая порога.
О характере операционной сестры профессора она имела представление.
Когда Серафима Адриановна проходила по коридорам клиники, она никого и ничего вокруг себя не замечала, а вид у нее при этом был такой величественный, что все невольно уступали ей дорогу. И никто не осмеливался заговорить с ней первым.
Прямая, как палка, она стояла спиной к двери, приводя в порядок стол возле окна. Выдержав красноречивую паузу, спросила, не поворачиваясь:
— Что нужно?
А когда решила оглянуться и увидела за Женей Друзя, на ее лице появилось выражение, напоминавшее о том, что й она в свое время умела улыбаться.
— Прошу, Сергей Антонович.
Друзь не ожидал такого любезного приема — немного растерялся. Тем не менее он сообразил, как использовать эту неожиданную перемену в отношении Серафимы Адриановны к нему.
— Я позволю себе,— почтительно и скромно начал он,— обратиться к вам с очень важной для меня просьбой.— Взяв Женю под руку, он осторожно подвел ее к этому олицетворению недоброжелательности.— Это Женя. Сегодня ночью она будет дежурить у моего больного.— Он указал глазами на пластиковую палатку над операционным столом.— Научите, пожалуйста, Женю, как ей быть. Вы знаете это лучше любого из нас. Лучше самого Федора Ипполитовича.
— Хорошо,— кивнула операционная сестра: ее неласковое сердце еще не отвыкло откликаться на любезности.— Вашего больного я отдам только в надежные руки.
Сергей Антонович низко склонил перед ней голову.
Этим он окончательно размягчил суровое сердце. Серафима Адриановна не сказала ни слова, когда он подошел к палатке, просунул туда руку и долго прислушивался к пульсу Василя Максимовича.
Женя не сводила глаз с Серафимы Адриановны, а та следила за Сергеем Антоновичем»
Минули всего лишь сутки, но как удивительно развивались ее отношения с тем, кого еще вчера вечером она считала сухарем. Вот она пришла сюда в неурочный час... прежде всего конечно же чтобы помочь тяжелому больному. И помощь ее будет такой, что завтра утром Сергей Антонович скажет ей столько благодарных слов...
Из операционной Сергея Антоновича проводила долгим взглядом и Серафима Адриановна. А когда закрылись за ним двери, она задумчиво сказала:
— Как в сказке: гадкий утенок. Четыре года, а только и слышишь — растяпа да размазня. И кто бы подумал, что он... Лебедь не лебедь, но что-то порядочное из него вырастет.— Вдруг тон ее резко изменился: — Не советовала бы я тебе, девушка, провожать его мечтательными взглядами. Конечно, собой ты хороша. Но лебеди не для тебя.
Женя почувствовала, как заалело ее лицо. Но ответила сразу:
— Это ваша вторая специальность — судьбу предсказывать?
Серафима Адриановна рассмеялась и, подойдя к Жене, взяла ее за подбородок.
— Вот и познакомились. А то мне показалось было, что у тебя только и добра, что мордочка... Ну, садись, выкладывай, что тебе от меня нужно и что собираешься делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Утром ты заскочил сюда на минутку, а сейчас уже вечереет. Приехал с женой и сынишкой. И забыл о них. Извини, что я напоминаю тебе об этом...
— Верно, мне давно пора,— согласился Шостенко- младший.— Но перед этим я должен сказать тебе...
Сергей Антонович почему-то торопливо перебил его:
— Завтра скажешь...
Шостенко-младший обвел взглядом присутствующих.
— Возьми меня к себе на эти шесть месяцев. Третьим помощником.
Вадик вдруг заёрзал на стуле. На лице Танцюры появилась довольная ухмылка. А Женя почувствовала, что гордится Сергеем Антоновичем.
Но Друзь отрицательно покачал головой.
— Почему? — не понял Шостенко-младший.
— Во-первых, это не от нас зависит...
— Директор не будет возражать, напротив...
Друзь постучал палкой по полу.
— Двумя словами не объяснишь. Придется нам с тобой как следует побеседовать. Но не сейчас. Мы оба устали. В ближайшее время... Теперь иди домой. И извинись за меня перед сестрой. За что — ты знаешь.
Не легко было сыну профессора справиться со своим разочарованием. Он достал папиросу и сломал несколько спичек, прежде чем раскурил ее. Медленно, надеясь, что Друзь передумает, попрощался со всеми. И, желая показать, что не обижается, крепко пожал руку вдруг ставшему несговорчивым другу.
— Понедельник — тяжелый день.— Но улыбка его была натянутой.— Так и быть, подожду до легкого дня.
Один Танцюра проводил его сочувственным взглядом.
Пока не стукнула входная дверь, все молчали. Затем Танцюра решительно произнес:
— Неправильно, Сергей Антонович.
Друзь притворился, что не слышит. Глядя мимо Танцюры и Вадика, он начал с того, на чем прервал его Фармагей:
— До того, как прийти в ординаторскую, один из вас позаботится, чтобы в первой палате было решительно
все, что понадобится Василю Максимовичу ночью и завтра. Надо поставить там целый баллон кислорода. Снабдить Женю всеми медикаментами, чтобы не пришлось ей бегать за ними. Одному из вас придется побыть в клинике, пока Черемашко не очнется: может случиться, что дежурный врач как раз в это время будет занят. Если при выходе из наркоза с Черемашко ничего не случится, то дальше Женя сама справится со всем. Но если...— Сергей Антонович искоса взглянул на Вадика,— если возле нее ночью снова будет толкучка...
Он все сильнее потирал себе виски: усталость мешала его мыслям облекаться в слова.
Вадик не осмеливался встречаться взглядом с патроном. Но когда тот замолчал, он словно спохватился:
— Этот один буду я?
Сергей Антонович ответил не сразу:
— Пусть это будет Александр Семенович. Вас я тревожил минувшей ночью. Сегодня я попрошу вас пройти в библиотеку и забрать все, где упоминается о тромбоэмболическом заболевании. А завтра утром доложите Александру Семеновичу и мне хотя бы о том, чего делать с Черемашко не рекомендуется... А вы, Женя, если уж попали в нашу компанию...— Сергей как-то беспомощно развел руками.— Я так устал, что не в силах справиться с вашей настойчивостью. Из того, что я тут наговорил, вы это, надо полагать, поняли. Но одно испытание выдержать вам надо. Серафиму Адриановну, операционную сестру нашего профессора, знаете?
— Ни разу не разговаривала с ней,— призналась Женя.
— Да, женщина она суровая и на слова скупая. Нелегко договориться с нею. Но вы сию минуту пойдете к ней. И пусть она расскажет вам, что вы должны делать с Василем Максимовичем в первую послеоперационную ночь.
Не сразу Сергей Антонович пошел делать новую запись в историю болезни Черемашко. Поднимаясь по лестнице вместе с Женей, он неожиданно подошел к операционной, отворил дверь, не постучав, и пригласил девушку войти.
— Можно? — робко спросила Женя, не переступая порога.
О характере операционной сестры профессора она имела представление.
Когда Серафима Адриановна проходила по коридорам клиники, она никого и ничего вокруг себя не замечала, а вид у нее при этом был такой величественный, что все невольно уступали ей дорогу. И никто не осмеливался заговорить с ней первым.
Прямая, как палка, она стояла спиной к двери, приводя в порядок стол возле окна. Выдержав красноречивую паузу, спросила, не поворачиваясь:
— Что нужно?
А когда решила оглянуться и увидела за Женей Друзя, на ее лице появилось выражение, напоминавшее о том, что й она в свое время умела улыбаться.
— Прошу, Сергей Антонович.
Друзь не ожидал такого любезного приема — немного растерялся. Тем не менее он сообразил, как использовать эту неожиданную перемену в отношении Серафимы Адриановны к нему.
— Я позволю себе,— почтительно и скромно начал он,— обратиться к вам с очень важной для меня просьбой.— Взяв Женю под руку, он осторожно подвел ее к этому олицетворению недоброжелательности.— Это Женя. Сегодня ночью она будет дежурить у моего больного.— Он указал глазами на пластиковую палатку над операционным столом.— Научите, пожалуйста, Женю, как ей быть. Вы знаете это лучше любого из нас. Лучше самого Федора Ипполитовича.
— Хорошо,— кивнула операционная сестра: ее неласковое сердце еще не отвыкло откликаться на любезности.— Вашего больного я отдам только в надежные руки.
Сергей Антонович низко склонил перед ней голову.
Этим он окончательно размягчил суровое сердце. Серафима Адриановна не сказала ни слова, когда он подошел к палатке, просунул туда руку и долго прислушивался к пульсу Василя Максимовича.
Женя не сводила глаз с Серафимы Адриановны, а та следила за Сергеем Антоновичем»
Минули всего лишь сутки, но как удивительно развивались ее отношения с тем, кого еще вчера вечером она считала сухарем. Вот она пришла сюда в неурочный час... прежде всего конечно же чтобы помочь тяжелому больному. И помощь ее будет такой, что завтра утром Сергей Антонович скажет ей столько благодарных слов...
Из операционной Сергея Антоновича проводила долгим взглядом и Серафима Адриановна. А когда закрылись за ним двери, она задумчиво сказала:
— Как в сказке: гадкий утенок. Четыре года, а только и слышишь — растяпа да размазня. И кто бы подумал, что он... Лебедь не лебедь, но что-то порядочное из него вырастет.— Вдруг тон ее резко изменился: — Не советовала бы я тебе, девушка, провожать его мечтательными взглядами. Конечно, собой ты хороша. Но лебеди не для тебя.
Женя почувствовала, как заалело ее лицо. Но ответила сразу:
— Это ваша вторая специальность — судьбу предсказывать?
Серафима Адриановна рассмеялась и, подойдя к Жене, взяла ее за подбородок.
— Вот и познакомились. А то мне показалось было, что у тебя только и добра, что мордочка... Ну, садись, выкладывай, что тебе от меня нужно и что собираешься делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45