Владек тоже спешился, обхватил его туловище. Анджей вырывался.
— Никуда ты не пойдешь,— бормотал Владек сквозь зубы,— никуда не пойдешь. Давай автомат.
Анджей почувствовал, как тело его сжали сильные руки Владека.
Тот стискивал его так, что у Анджея перехватило дыхание. Он едва смог вымолвить:
— Пусти!
Внезапно со стороны усадьбы донеслись глухие выстрелы. Стреляли очередями, слышались крики, и где-то поблизости завыла собака.
Владек отпустил Анджея. Оба стояли, прислушиваясь. Выстрелы стали громче.
— Беги,— сказал Владек, забирая автомат у остолбеневшего Анджея.— Там уже нечего делать. Беги этой дорогой в обход города, прямо на станцию. Есть на билет?
Анджей стиснул зубы.
— Беги, быстро. Я побегу в противоположную сторону.
— А лошади?
— Отпустим. Сами вернутся домой. Мне лошадь теперь не нужна.
— Ну?
— Лети. Пока.
Пожали друг другу руки. Анджей быстро зашагал к вокзалу, который был в Пулавах в нескольких километрах от города. Он еще не совсем понимал, что с ним творится. Однако шагал в исступлении.
III
Поезд в Варшаву отправлялся только в шесть утра, но все помещения вокзала были уже забиты до отказа. Люди сидели на скамьях, на мешках, на чемоданах, обвязанных веревками и ремнями. Содержимое этих чемоданов не вызывало никаких сомнений. Туалет тоже был полон, он превратился в более благоустроенный зал ожидания. И сундучки, на которых расположились там люди, носили на себе следы более «благородного» происхождения. Несколько человек в туалете жались по темным углам. Анджей тут же догадался, что это были евреи. Проходя мимо зеркала, Анджей взглянул на себя и испугался.
«Надо и мне поискать темный угол»,— подумал он. Вид его был ужасен. Лицо осунулось, глаза лихорадочно блестели.
«Наверно, у меня горячка».
Небритые щеки его почти сплошь покрылись синей тенью. По колено вымазан в песке и черной земле. Достав из рюкзака щетку — аккуратный Анджей всегда возил ее с собой,— он очистил брюки от грязи. Люди, теснившиеся невдалеке на полу, запротестовали.
— На дворе не можете почиститься? — рявкнул на него какой-то пожилой господин.
Анджей внутренне согласился с ним. Но после ночного рейда его неудержимо тянуло в закрытое помещение. Впрочем, его не оставляло странное чувство, будто этой головы вовсе нет — такая в ней была пустота. А вместе с тем он ощущал тяжесть в ней и на темя будто давило что-то.
«Нет, не гожусь я для подобных скачек с препятствиями».
Он совсем не думал о том, что произошло в усадьбе Тарговских, даже не отгонял мысли об Антеке!— просто она совершенно не приходила в голову. Зато неизменно возвращалось видение: освещенные электрическим фонариком, смотрели на него остекленевшие глаза Валерия.
«Надо немного поспать»,— сказал он себе.
Он отыскал в главном зале уголок, каким-то чудом еще никем не занятый. Опустил на пол свой рюкзак, сел рядом и, прислонясь к нему, заснул. Это был даже не сон, а внезапный провал во мрак и неизвестность, тяжелые и черные.
Проснулся он около трех. Ламп горело меньше, свет был слабее — так что зал погрузился в полутьму. Люди спали вповалку, дышали тяжело. В зале стояла духота и тот густой, спертый воздух, какой всегда бывает в помещении, где спит много людей. Голова у Анджея по-прежнему была тяжелой и в то же время пустой. Это ощущение было настолько невыносимо, что он поминутно встряхивал головой, будто просыпаясь. Но это не помогало. От лежания на твердом полу ныли все кости. Анджей протер глаза.
Протер раз, другой — от изумления, желая убедиться, что не спит и не бредит: совсем рядом, так что локоть Анджея касался его мешка, сидел недавний ночной собеседник. Только в каком-то черном берете, которого Анджей не заметил на пароходе. «Дядя» смотрел на него испытующе и очень неприятно. Разумеется, Анджей понял, что тому уже все известно. В болезненном полусне это казалось вполне естественным.
— Не спишь? — сказал Владек Голомбек.
Только теперь Анджея осенило, что тот как две капли воды похож на Горбаля.
— Не спишь? — повторил сидящий на мешке. Он возвышался над Анджеем и — может, это и было самое неприятное — смотрел на него сверху вниз. — Ну, и как тебе все это нравится?
Анджей решил не вступать в разговор с этим назойливым человеком. Но против воли ответил на его вопрос:
— Что?
— Ну, как тебе это нравится?
И снова они говорили шепотом, на ухо, очень тихим шепотом, чтобы не мешать спящим и чтобы никто не подслушал.
— Что за вопрос! — возмутился Анджей.— Ничего мне не нравится. Не знаю, о чем вы говорите.
— Называй меня дядей.
— Опять дядя! Я не знаю, кто вы такой.
— Это безразлично, кто я такой. Называй меня дядей.
— Ладно, пусть будет дядя.
— Я, кажется, разбудил тебя,— сказал тот и взгорбил свой черный берет на голове.— Тебе, вероятно, снилось что-то приятное.
— Ничего мне не снилось.
— Я полагал.
— Напрасно.
— А я думал, что тебе, возможно, приснится Кмициц или еще какой-нибудь шляхтич. Засада получилась точь-в-точь как у Сенкевича. Только во времена пана Заглобы еще не знали автоматов. Стреляли... Из чего, Анджей, стреляли в те времена?
Анджея удивил этот вопрос.
— Из пистолетов и мушкетов.
— Да, ты прав, из пистолетов и мушкетов. Но это было очень неудобное оружие. Приходилось хорошенько целиться и, кроме того, надо было знать, как целиться: выше или ниже. Это были трудно.
— Тогда были хорошие стрелки.
— Разумеется... Устраивали истинные побоища. Как там, у Сенкевича: «Убил десяток солдат». Убил — и конец.
— В те времена,— скорее подумал, чем сказал Анджей.
— Вот именно. В те времена. А сегодня автомат. Какое великолепное изобретение! Тррр-тррр, выпустил очередь, даже не целясь, и готово — человек лежит.
— Я целился,— сказал Анджей.
— Цель подвернулась удобная. Валерий был в светлом пальто, а нынешняя ночь не совсем темная.
— Красивая ночь,— задумчиво сказал Анджей.
— Красивая и теплая. Октябрь здесь всегда красивый. Хороший месяц. Звезды особенно ярко горят!
— И поля пахнут.
— Ты шел полями? Перепачкался, как черт.
— Да, я торопился. Даже некогда было разобраться, какая погода. Только теперь вижу, как прекрасна эта ночь.
— И тихая. Распростерлась над польской равниной./ Это очень красивая страна. Ты молодчина, Анджей.
— А откуда вы...
— Владек мне сказал. Мы тут все вместе. Ну, и сам видел. К сожалению.
— Убили?
— Убили. Всех.
— И Антека?
— Да. К сожалению, и Антека. Для вашей матери это будет большое горе.
Анджей пошевелился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
— Никуда ты не пойдешь,— бормотал Владек сквозь зубы,— никуда не пойдешь. Давай автомат.
Анджей почувствовал, как тело его сжали сильные руки Владека.
Тот стискивал его так, что у Анджея перехватило дыхание. Он едва смог вымолвить:
— Пусти!
Внезапно со стороны усадьбы донеслись глухие выстрелы. Стреляли очередями, слышались крики, и где-то поблизости завыла собака.
Владек отпустил Анджея. Оба стояли, прислушиваясь. Выстрелы стали громче.
— Беги,— сказал Владек, забирая автомат у остолбеневшего Анджея.— Там уже нечего делать. Беги этой дорогой в обход города, прямо на станцию. Есть на билет?
Анджей стиснул зубы.
— Беги, быстро. Я побегу в противоположную сторону.
— А лошади?
— Отпустим. Сами вернутся домой. Мне лошадь теперь не нужна.
— Ну?
— Лети. Пока.
Пожали друг другу руки. Анджей быстро зашагал к вокзалу, который был в Пулавах в нескольких километрах от города. Он еще не совсем понимал, что с ним творится. Однако шагал в исступлении.
III
Поезд в Варшаву отправлялся только в шесть утра, но все помещения вокзала были уже забиты до отказа. Люди сидели на скамьях, на мешках, на чемоданах, обвязанных веревками и ремнями. Содержимое этих чемоданов не вызывало никаких сомнений. Туалет тоже был полон, он превратился в более благоустроенный зал ожидания. И сундучки, на которых расположились там люди, носили на себе следы более «благородного» происхождения. Несколько человек в туалете жались по темным углам. Анджей тут же догадался, что это были евреи. Проходя мимо зеркала, Анджей взглянул на себя и испугался.
«Надо и мне поискать темный угол»,— подумал он. Вид его был ужасен. Лицо осунулось, глаза лихорадочно блестели.
«Наверно, у меня горячка».
Небритые щеки его почти сплошь покрылись синей тенью. По колено вымазан в песке и черной земле. Достав из рюкзака щетку — аккуратный Анджей всегда возил ее с собой,— он очистил брюки от грязи. Люди, теснившиеся невдалеке на полу, запротестовали.
— На дворе не можете почиститься? — рявкнул на него какой-то пожилой господин.
Анджей внутренне согласился с ним. Но после ночного рейда его неудержимо тянуло в закрытое помещение. Впрочем, его не оставляло странное чувство, будто этой головы вовсе нет — такая в ней была пустота. А вместе с тем он ощущал тяжесть в ней и на темя будто давило что-то.
«Нет, не гожусь я для подобных скачек с препятствиями».
Он совсем не думал о том, что произошло в усадьбе Тарговских, даже не отгонял мысли об Антеке!— просто она совершенно не приходила в голову. Зато неизменно возвращалось видение: освещенные электрическим фонариком, смотрели на него остекленевшие глаза Валерия.
«Надо немного поспать»,— сказал он себе.
Он отыскал в главном зале уголок, каким-то чудом еще никем не занятый. Опустил на пол свой рюкзак, сел рядом и, прислонясь к нему, заснул. Это был даже не сон, а внезапный провал во мрак и неизвестность, тяжелые и черные.
Проснулся он около трех. Ламп горело меньше, свет был слабее — так что зал погрузился в полутьму. Люди спали вповалку, дышали тяжело. В зале стояла духота и тот густой, спертый воздух, какой всегда бывает в помещении, где спит много людей. Голова у Анджея по-прежнему была тяжелой и в то же время пустой. Это ощущение было настолько невыносимо, что он поминутно встряхивал головой, будто просыпаясь. Но это не помогало. От лежания на твердом полу ныли все кости. Анджей протер глаза.
Протер раз, другой — от изумления, желая убедиться, что не спит и не бредит: совсем рядом, так что локоть Анджея касался его мешка, сидел недавний ночной собеседник. Только в каком-то черном берете, которого Анджей не заметил на пароходе. «Дядя» смотрел на него испытующе и очень неприятно. Разумеется, Анджей понял, что тому уже все известно. В болезненном полусне это казалось вполне естественным.
— Не спишь? — сказал Владек Голомбек.
Только теперь Анджея осенило, что тот как две капли воды похож на Горбаля.
— Не спишь? — повторил сидящий на мешке. Он возвышался над Анджеем и — может, это и было самое неприятное — смотрел на него сверху вниз. — Ну, и как тебе все это нравится?
Анджей решил не вступать в разговор с этим назойливым человеком. Но против воли ответил на его вопрос:
— Что?
— Ну, как тебе это нравится?
И снова они говорили шепотом, на ухо, очень тихим шепотом, чтобы не мешать спящим и чтобы никто не подслушал.
— Что за вопрос! — возмутился Анджей.— Ничего мне не нравится. Не знаю, о чем вы говорите.
— Называй меня дядей.
— Опять дядя! Я не знаю, кто вы такой.
— Это безразлично, кто я такой. Называй меня дядей.
— Ладно, пусть будет дядя.
— Я, кажется, разбудил тебя,— сказал тот и взгорбил свой черный берет на голове.— Тебе, вероятно, снилось что-то приятное.
— Ничего мне не снилось.
— Я полагал.
— Напрасно.
— А я думал, что тебе, возможно, приснится Кмициц или еще какой-нибудь шляхтич. Засада получилась точь-в-точь как у Сенкевича. Только во времена пана Заглобы еще не знали автоматов. Стреляли... Из чего, Анджей, стреляли в те времена?
Анджея удивил этот вопрос.
— Из пистолетов и мушкетов.
— Да, ты прав, из пистолетов и мушкетов. Но это было очень неудобное оружие. Приходилось хорошенько целиться и, кроме того, надо было знать, как целиться: выше или ниже. Это были трудно.
— Тогда были хорошие стрелки.
— Разумеется... Устраивали истинные побоища. Как там, у Сенкевича: «Убил десяток солдат». Убил — и конец.
— В те времена,— скорее подумал, чем сказал Анджей.
— Вот именно. В те времена. А сегодня автомат. Какое великолепное изобретение! Тррр-тррр, выпустил очередь, даже не целясь, и готово — человек лежит.
— Я целился,— сказал Анджей.
— Цель подвернулась удобная. Валерий был в светлом пальто, а нынешняя ночь не совсем темная.
— Красивая ночь,— задумчиво сказал Анджей.
— Красивая и теплая. Октябрь здесь всегда красивый. Хороший месяц. Звезды особенно ярко горят!
— И поля пахнут.
— Ты шел полями? Перепачкался, как черт.
— Да, я торопился. Даже некогда было разобраться, какая погода. Только теперь вижу, как прекрасна эта ночь.
— И тихая. Распростерлась над польской равниной./ Это очень красивая страна. Ты молодчина, Анджей.
— А откуда вы...
— Владек мне сказал. Мы тут все вместе. Ну, и сам видел. К сожалению.
— Убили?
— Убили. Всех.
— И Антека?
— Да. К сожалению, и Антека. Для вашей матери это будет большое горе.
Анджей пошевелился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170