..
Конечно, он подумал и о Касе. Теплое и словно бы неосознанное чувство к ней тоже связано с этим домом, с парком, с прогулками в костел. Вспомнилась и ризница. Пахли увядшие листья, и в темноте было так тихо, что просто невозможно было представить себе, что где-то совсем близко люди стреляют в людей.
— Последняя тишина,— сказал Анджей Еслух, скорее самому себе, чем Ромеку.— Последняя тишина,— повторил он.
Ромек снова кашлянул, словно бы напоминая Анджею о своем существовании, а вообще-то он бодрился, слегка побаиваясь суждений Анджея.
— Ты все это очень близко к сердцу принимаешь,— сказал он, набравшись храбрости в темноте.
Ему хотелось поговорить о самом важном, но он чувствовал, что Анджею это сейчас вовсе не нужно.
Только после долгого молчания Анджей сказал:
— Знаешь, мне кажется, я совсем бабой стал, раскис от всего этого... Да еще с отцом история...
— Как это могло случиться?
— Ты же слышал, что они рассказывают,— ответил Анджей.
— Да, конечно,— Ромек задумался,— и все-таки не верится. Чтобы твой фатер не вернулся?
— Не пойму, куда он мог уехать?
— Какие отношения были у твоих родителей? — деловито спросил Ромек.
Анджей помолчал. Ему было неприятно, что Ромек вмешивается в эти дела, и в то же время хотелось наконец выговориться. К счастью, было темно и разговор получался как бы безличный.
— Почем я знаю? — сказал Анджей.— Внешне все как будто выглядело хорошо. Но ведь никогда не известно... Нет, они не подходили друг к другу. А уж мамины родственнички, те не очень-то и признавали моего отца.— Он поправился: — Не признают... Знаешь, с дядей Валерием всегда были нелады. Помню, я еще ребенком был... Валерек в открытую действовал, но мне кажется, и все остальные в Пустых Лонках относились к отцу не лучше. Только бабушка его любила, и он ее очень уважал... Думаю, что отец-то любил мать... Только мама... Что-то там было в этой Одессе — не могу понять. Мама и сама-тог кажется, не знает, как вышло, что она согласилась на этот брак. Мама любила другого... Конечно, Анджею было известно, кого любила мама, но сказать об этом не поворачивался язык. Уж очень стыдно было, к тому же Спыхала только что был тут и Ромек мог сделать вывод, неприятный сейчас Анджею. Трудно было даже произнести эту фамилию. Анджею казалось, что она могла спугнуть тишину, тот остаток покоя, который был ему сейчас так важен. Вымолвишь: «Спыхала»,— и, может, сразу придется как-то действовать. А ему так хотелось еще немного посидеть неподвижно во влажной и душистой темноте.
— Но ведь у тебя с фатером все хорошо было? Верно? — спросил Ромек.
Анджей пожал плечами. Слово «хорошо» казалось ему уж очень примитивным для определения его отношения к отцу. Далеко не все было «хорошо», а в последнее время так даже просто плохо. Анджей любил отца, но ему так хотелось, чтобы отец был другим. Невыносимо было видеть папа Франтишека в магазине: его расшаркивания, улыбки, целование ручек вызывали омерзение. Анджей стыдился отца. Но сейчас ему хотелось как-то загладить это, исправить.
— Что за вопрос! — буркнул он наконец.—Ведь это мой отец...
Ромек шевельнулся.
— По-всякому бывает с отцами,-— сказал он тоном умудренного опытом философа.
Тут Анджею вспомнилось, что пан Козловский терпеть не мог скрипку Ромека.
— Как по-всякому? — спросил он с нарочитой грубостью. Он знал, о чем идет речь.
— А вот так. Иногда мне кажется,— сказал Ромек,— что я мешаю отцу. Ну, в общем, стою поперек дороги. Если бы не я, он мог бы жениться после смерти матери. А так... Связи у него любовные то тут, то там. А передо мной ему стыдно... Боится, как бы я не увидел чего-то... На стороне с ними встречается.
Анджей предпочитал разрешать проблемы прямолинейно, в особенности чужие проблемы.
— А ты бы сказал ему просто: так, мол, и так, я все знаю, и все мне известно, не стесняйся, отец.
Ромек отшатнулся.
— А ты так с отцом разговариваешь? Анджей усмехнулся в темноте.
— Теперь, наверно, так бы говорил с ним. Все мы люди. Сказал эту банальную фразу и вдруг остро почувствовал,
как непохожи друг на друга люди. И произнес вслух, снова больше самому себе, чем Ромеку:
— Каждого человека господь бог создает в одном экземпляре...
Взяв этот чуждый ему развязный тон, Анджей продолжал в том же духе. Сам чувствовал фальшь, но не мог остановиться. «С Ромеком так и надо»,— думал он.
— Я бы так своему сказал... Если бы знал, что у него девка есть, я сказал бы ему: «Чего стесняешься? И стыдиться тут нечего, мы же с тобой мужчины...»
— А у тебя девка есть? — с любопытством спросил Ромек.
— Нет,— самым что ни на есть безразличным тоном ответил Анджей.
И опять та мысль. И тон стал другой. Он даже сам удивился.
— Что слышно о Касе? — спросил он с подчеркнутым равнодушием.
— Говорили мне сегодня, что Ал гоня вернулся к ней из кутузки. В Седльны.
— Вышла за него замуж?
— Как тебе сказать?.. Некоторые считают их мужем и женой. У Алюни где-то есть другая жена... А он теперь живет с Касей.
— Любят друг друга? Ромек захихикал:
— Ну, знаешь, спрашивать о таких вещах! Откуда мне знать, любят они друг друга или нет? Наверно, любят, если живут вместе — на веру, на честное слово — и как-то у них там ладится. Думаю, любят... А тебе что?
— Да ничего...
— Касю вспомнил?
— Она очень добра была к бабушке. Ромек захихикал громче.
— К бабушке? — спросил он. Анджей рассердился.
— Ты, знаешь ли, глуповат,— сказал он.— Над такими вещами не смеются.
— Да нет же,— Рохмек стал серьезным. И добавил задумчиво: — Мне все эти дела с девками всегда казались смешными. Знаешь, это самое так смешно выглядит... Ты когда-нибудь видел?..
Анджей пробормотал что-то невнятное. Он уже жалел, что пустился в этот разговор.
— А я видел... И не раз. Даже спортивный интерес у меня, маленького, был. Парня с девкой выследить. Весной где только я не накрывал их — на сене, за гумном, в траве... где угодно. Ты не представляешь себе, как это смешно...— И вдруг добавил совсем серьезным тоном: — Нет, не смешно, пожалуй. Только совсем как животные. Совсем не по-человечески... Анджей вздрогнул.
— Нет, ты не прав,— сказал он,— это очень по-человечески. И знаешь, я действительно тосковал по Касе.
В голосе Анджея зазвучала искренность.
— Так почему же ты не приехал сюда в прошлом году?
— Не хотел мешать ей. Алюня так Алюня.
— Алюня в тюрьме был...
Анджей промолчал. Было очень темно, уже гасли огни в часовне. Старушки выходили оттуда — серьезные, степенные,— видно было, как тени их перекрещиваются во тьме: одни шли к помещичьему дому, другие в сторону служб и деревни. В походке старушек, в медленной, полной достоинства поступи их чувствовалось удовлетворение от сознания исполненного долга. Анджей с минуту следил за удаляющимися женщинами, потом прошептал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
Конечно, он подумал и о Касе. Теплое и словно бы неосознанное чувство к ней тоже связано с этим домом, с парком, с прогулками в костел. Вспомнилась и ризница. Пахли увядшие листья, и в темноте было так тихо, что просто невозможно было представить себе, что где-то совсем близко люди стреляют в людей.
— Последняя тишина,— сказал Анджей Еслух, скорее самому себе, чем Ромеку.— Последняя тишина,— повторил он.
Ромек снова кашлянул, словно бы напоминая Анджею о своем существовании, а вообще-то он бодрился, слегка побаиваясь суждений Анджея.
— Ты все это очень близко к сердцу принимаешь,— сказал он, набравшись храбрости в темноте.
Ему хотелось поговорить о самом важном, но он чувствовал, что Анджею это сейчас вовсе не нужно.
Только после долгого молчания Анджей сказал:
— Знаешь, мне кажется, я совсем бабой стал, раскис от всего этого... Да еще с отцом история...
— Как это могло случиться?
— Ты же слышал, что они рассказывают,— ответил Анджей.
— Да, конечно,— Ромек задумался,— и все-таки не верится. Чтобы твой фатер не вернулся?
— Не пойму, куда он мог уехать?
— Какие отношения были у твоих родителей? — деловито спросил Ромек.
Анджей помолчал. Ему было неприятно, что Ромек вмешивается в эти дела, и в то же время хотелось наконец выговориться. К счастью, было темно и разговор получался как бы безличный.
— Почем я знаю? — сказал Анджей.— Внешне все как будто выглядело хорошо. Но ведь никогда не известно... Нет, они не подходили друг к другу. А уж мамины родственнички, те не очень-то и признавали моего отца.— Он поправился: — Не признают... Знаешь, с дядей Валерием всегда были нелады. Помню, я еще ребенком был... Валерек в открытую действовал, но мне кажется, и все остальные в Пустых Лонках относились к отцу не лучше. Только бабушка его любила, и он ее очень уважал... Думаю, что отец-то любил мать... Только мама... Что-то там было в этой Одессе — не могу понять. Мама и сама-тог кажется, не знает, как вышло, что она согласилась на этот брак. Мама любила другого... Конечно, Анджею было известно, кого любила мама, но сказать об этом не поворачивался язык. Уж очень стыдно было, к тому же Спыхала только что был тут и Ромек мог сделать вывод, неприятный сейчас Анджею. Трудно было даже произнести эту фамилию. Анджею казалось, что она могла спугнуть тишину, тот остаток покоя, который был ему сейчас так важен. Вымолвишь: «Спыхала»,— и, может, сразу придется как-то действовать. А ему так хотелось еще немного посидеть неподвижно во влажной и душистой темноте.
— Но ведь у тебя с фатером все хорошо было? Верно? — спросил Ромек.
Анджей пожал плечами. Слово «хорошо» казалось ему уж очень примитивным для определения его отношения к отцу. Далеко не все было «хорошо», а в последнее время так даже просто плохо. Анджей любил отца, но ему так хотелось, чтобы отец был другим. Невыносимо было видеть папа Франтишека в магазине: его расшаркивания, улыбки, целование ручек вызывали омерзение. Анджей стыдился отца. Но сейчас ему хотелось как-то загладить это, исправить.
— Что за вопрос! — буркнул он наконец.—Ведь это мой отец...
Ромек шевельнулся.
— По-всякому бывает с отцами,-— сказал он тоном умудренного опытом философа.
Тут Анджею вспомнилось, что пан Козловский терпеть не мог скрипку Ромека.
— Как по-всякому? — спросил он с нарочитой грубостью. Он знал, о чем идет речь.
— А вот так. Иногда мне кажется,— сказал Ромек,— что я мешаю отцу. Ну, в общем, стою поперек дороги. Если бы не я, он мог бы жениться после смерти матери. А так... Связи у него любовные то тут, то там. А передо мной ему стыдно... Боится, как бы я не увидел чего-то... На стороне с ними встречается.
Анджей предпочитал разрешать проблемы прямолинейно, в особенности чужие проблемы.
— А ты бы сказал ему просто: так, мол, и так, я все знаю, и все мне известно, не стесняйся, отец.
Ромек отшатнулся.
— А ты так с отцом разговариваешь? Анджей усмехнулся в темноте.
— Теперь, наверно, так бы говорил с ним. Все мы люди. Сказал эту банальную фразу и вдруг остро почувствовал,
как непохожи друг на друга люди. И произнес вслух, снова больше самому себе, чем Ромеку:
— Каждого человека господь бог создает в одном экземпляре...
Взяв этот чуждый ему развязный тон, Анджей продолжал в том же духе. Сам чувствовал фальшь, но не мог остановиться. «С Ромеком так и надо»,— думал он.
— Я бы так своему сказал... Если бы знал, что у него девка есть, я сказал бы ему: «Чего стесняешься? И стыдиться тут нечего, мы же с тобой мужчины...»
— А у тебя девка есть? — с любопытством спросил Ромек.
— Нет,— самым что ни на есть безразличным тоном ответил Анджей.
И опять та мысль. И тон стал другой. Он даже сам удивился.
— Что слышно о Касе? — спросил он с подчеркнутым равнодушием.
— Говорили мне сегодня, что Ал гоня вернулся к ней из кутузки. В Седльны.
— Вышла за него замуж?
— Как тебе сказать?.. Некоторые считают их мужем и женой. У Алюни где-то есть другая жена... А он теперь живет с Касей.
— Любят друг друга? Ромек захихикал:
— Ну, знаешь, спрашивать о таких вещах! Откуда мне знать, любят они друг друга или нет? Наверно, любят, если живут вместе — на веру, на честное слово — и как-то у них там ладится. Думаю, любят... А тебе что?
— Да ничего...
— Касю вспомнил?
— Она очень добра была к бабушке. Ромек захихикал громче.
— К бабушке? — спросил он. Анджей рассердился.
— Ты, знаешь ли, глуповат,— сказал он.— Над такими вещами не смеются.
— Да нет же,— Рохмек стал серьезным. И добавил задумчиво: — Мне все эти дела с девками всегда казались смешными. Знаешь, это самое так смешно выглядит... Ты когда-нибудь видел?..
Анджей пробормотал что-то невнятное. Он уже жалел, что пустился в этот разговор.
— А я видел... И не раз. Даже спортивный интерес у меня, маленького, был. Парня с девкой выследить. Весной где только я не накрывал их — на сене, за гумном, в траве... где угодно. Ты не представляешь себе, как это смешно...— И вдруг добавил совсем серьезным тоном: — Нет, не смешно, пожалуй. Только совсем как животные. Совсем не по-человечески... Анджей вздрогнул.
— Нет, ты не прав,— сказал он,— это очень по-человечески. И знаешь, я действительно тосковал по Касе.
В голосе Анджея зазвучала искренность.
— Так почему же ты не приехал сюда в прошлом году?
— Не хотел мешать ей. Алюня так Алюня.
— Алюня в тюрьме был...
Анджей промолчал. Было очень темно, уже гасли огни в часовне. Старушки выходили оттуда — серьезные, степенные,— видно было, как тени их перекрещиваются во тьме: одни шли к помещичьему дому, другие в сторону служб и деревни. В походке старушек, в медленной, полной достоинства поступи их чувствовалось удовлетворение от сознания исполненного долга. Анджей с минуту следил за удаляющимися женщинами, потом прошептал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170