— Даже прислуга у нее невыносимая,— говорил он.— Вы только представьте себе лакея с позументами, который отворяет вам дверь и с презрением отзывается о своих хозяевах. О Гданской говорит: «Эта старая идиотка...»
Януш попытался возразить:
— Но ведь не в глаза же? Мальский пищал:
— А за глаза — это еще хуже. Януш взывал к его рассудку:
— Мне кажется, не он один называет за глаза Гданскую «Эта старая идиотка».
— Конечно!— обрадовался Мальский.— Я первый.
— Вот видите! — улыбнулся Януш.
— Ну посудите сами, разве не идиотка? Деньги... Вы и представить не можете, сколько там денег... И вы знаете, куда она поехала на лето? Где дачу себе выбрала?
— А где же? — спросил Януш, не столько интересуясь, сколько забавляясь всей этой сценой.
— В Колюмне. Понятно вам? В Колюмне, под Лодзью. Этакое еврейское дачное местечко. Дюжина сосен в песке и деревянные «виллы». Так вот, мадам Гданская не может себе позволить выехать на лето больше никуда — только в Колюмну.
— Ну, вы преувеличиваете, я слышал, что в Колюмне очень хороший лес...
— Э, где там хороший! Может, и хороший... Но ведь это кошмар, а не отдых. И еще непременно хотела, чтобы я с нею поехал. «Это целебная местность»,— говорит. Так и сказала: целебная местность. Сняла там огромный домище и отправилась на автомобиле с кухаркой и собакой. Интересно, зачем ей автомобиль? В Колюмне!
— А вы что-то последнее время то и дело меняли адреса. На каждом письме — другой.
Мальский вдруг побледнел и со страхом посмотрел на Януша. Рыжие волосики на его голове, казалось, порыжели еще больше.
— Не знаю, в чем тут дело,— доверительно произнес он, приближаясь к Янушу,— только я нигде долго не могу выдержать.
Он снова отошел в угол комнаты, постоял, подумал и принялся расхаживать по диагонали, говоря уже нормальным голосом, только изредка срываясь на писк:
— Предпоследнюю квартиру я снял под вечер, не зная, что окна выходят на аэродром. Аэродром в Лодзи! И зачем нам аэродромы?.. В Лодзи! Все утро взлетали самолеты. А вы знаете, как взлетают самолеты? Это кошмар, просто кошмар... Разве я мог жить в таком месте? Хорошо, что эта старая Гданская забрала меня в свой особняк... На Вульчанской. «Я отведу вам une chambre d'ami»,— говорит. Какая там une chambre d'ami, комнатенка для шофера на чердаке... Тесно, без туалета...
— Но хотя бы тихо? — спросил Януш.
— А уж тихо...— Мальский вдруг остановился перед Янушем, расплывшись в блаженной улыбке.— Тишина! Вы даже представить себе не можете, какая тишина. Только этот холуй в ливрее... Каждый день приносит мне в постель завтрак и, представьте, изволит со мной беседовать. Рассказывает всякие городские сплетни... Ах, это ужас как неинтересно... Но он рассказывает. Станет в дверях в этакой развязной позе и выговаривает мне, что я много курю. А ведь ему даже не приходилось убирать в моей комнате... Этакий громадный, дюжий детина. Раньше бы из него получился в самый раз... как это говорится?.. Аркебузир или арбалетчик?
— Аркебузир — это одно, а арбалетчик — совсем другое.
— Казак, казак! — вдруг выкрикнул Мальский, точно Архимед свое «эврика».— Казак! Казак получился бы. А что, у вас на Украине еще были казаки?
— Нет, не было,— ответил Януш, лишь бы отделаться. И одновременно припомнился ему тот казак — как же его звали? — который привез мешочек с драгоценностями Марысе. Если бы не тот казак, не бывать бы им сейчас в Коморове.
— Надеюсь, что здесь будет достаточно тихо.
— Да, достаточно... Я очень плохо сплю,— почти с отчаянием произнес вдруг Мальский. И снова доверительно добавил: — Я боюсь...
Януш подался назад в своем кресле:
— Чего?
— Ах, как мне бывает страшно! — пискнул Артур.— Лучше уж не говорить об этом. Но тут, наверно, петухи поют на рассвете, а?
— Петухи закрыты в курятнике, а ваша комната выходит в сад. Хотите взглянуть?
Они прошли через сени в комнатку, которая выходила прямо в сад. Януш так и не расширил дом в Коморове, только переделал кое-что, и дом стал более красивым и удобным. Впрочем, все это сделалось как-то само собой за восемнадцать или девятнадцать лет. «Садовая» комната, как ее называла Зося, была в свое время детской, ее занимала Мальвинка несколько месяцев своей жизни.
Янушу до боли не хотелось кого бы то ни было помещать здесь, но, с другой стороны, он понимал, что такое вот, как он это называл, «легкое торжество жизни над смертью» неизбежно. Поэтому он предпочел поселить здесь человека ему безразличного, вроде Мальского. Впрочем, комната, совершенно заново обставленная Ядвигой, ничем не напоминала прежней детской. Януш, никогда не заглядывавший сюда, вошел в нее, как в гостиничный номер.
— А аэродрома тут близко нет? Януш пожал плечами.
— Но ведь шоссе недалеко?
— Да, шоссе совсем недалеко, только пройти вон по той каштановой аллее. Да вы же только что ехали...
— А Пуща Кампиносская? — с тревогой спросил Мальский, поглядывая в окна на раскорячившиеся яблони с вытянутыми в пространство руками.
— Пуща тоже недалеко,— уже раздражаясь, ответил Януш.
— Вы не сердитесь,— сокрушенно сказал Мальский,— но я такой неспокойный.
— Войны не будет,— тусклым голосом сказал Януш.
— Не будет? Наверняка не будет? — обрадовался Мальский.
— Ну, устраивайтесь,— предложил Януш.— А до обеда погуляйте по садику.
Садик не изменился с тех пор, как Януш приехал сюда впервые. Прежние яблони померзли, и пришлось высадить другие, так что и деревья в саду не изменили своей величины. Януш окинул взглядом хорошо знакомые ему флоксы и подсолнечники, аллейку, ведущую к лесу, и подумал, что Мальский на все это смотрит свежими глазами.
«Интересно, каким ему все это кажется».
Он вошел в сени. Там ждал его присланный Фибихом Игнац.
Януш отправил его, пошел в гостиную и в нерешительности остановился посреди комнаты, не зная, что ему делать дальше. Когда в Коморове появлялся кто-нибудь посторонний, присутствие мертвых становилось особенно ощутимым. Даже когда приезжал Алек, вся жизнь казалась никчемной и напрасны были усилия втиснуть ее в приемлемые рамки. Она просто разлезалась под пальцами, как лежалый шелк.
Потом Януш прошел в другую комнату, в свою спальню, которая была некогда спальней Зоей, и стал смотреть на сад. Все то же самое, и даже если старый дуб вырос за эти годы, то по огромному дереву этого не заметишь. Вот и Мальский вышел в сад, он прогуливался вниз по аллейке, до пруда, таким шагом, как будто расхаживал по великолепному парку.
«Выглядит так, словно ходит по Колюмне»,— усмехнулся Януш.
Становилось все пасмурнее, деревья на фоне серого неба приобретали пластические очертания, а рыжая голова Мальского словно притягивала к себе лучи рассеянного света.
Нужен был именно приезд чужого человека в одинокий дом, появление нелепой фигурки Мальского среди хорошо знакомых, привычных деревьев, чтобы Януш с особенной силой ощутил всю мучительность и несуразность своего существования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170