Больше всего он любил плавать и делал это почти ежедневно. Вот и сегодня утром, перед тем, как ехать в больницу к Лусии, он пробежался по саду, немного поработал со штангой и сразу после этого прыгнул в лазурную воду небольшого домашнего бассейна. Он плыл по периметру бассейна длинными, чуть затянутыми гребками, отвлекшись от горьких мыслей, сосредоточившись на движении рук и ног и слыша только шум собственного дыхания, когда с бортика раздался голос Игнасио:
– Сеньор! Простите, сеньор! Вам звонят! По срочному делу!
Игнасио, запыхавшись, склонился над водою, держа в руках трубку радиотелефона. Вид у него был виноватый.
– Я же просил не беспокоить меня, когда я плаваю… – проворчал Хуан Антонио.
– Простите, сеньор, но это из больницы.
Хуан Антонио подтянулся на поручнях ведущей из бассейна лесенки и взял трубку у Игнасио.
– Алло? Слушаю…
– Хуан Антонио? Это Рубен Карранса.
– Слушаю вас, доктор. Что-нибудь случилось?
– Не мог бы ты сейчас приехать в больницу?
– Выезжаю через десять минут… А что?
– Не знаю, как и сказать тебе, – голос врача, старого знакомого их семьи, дрогнул. – Лусия… только что умерла.
Ну вот и все… У него больше не было жены. Хуан Антонио медленно вытерся, оделся и поднялся в их с Лусией комнату. Он сел на кровать и с минуту просидел неподвижно, пытаясь осознать случившееся. Лусия больше никогда не вернется в эту комнату. Никогда больше не откроет вот эту баночку с кремом на столике у кровати. Никогда не возьмет в руки ничего из того, что здесь есть. Не положит ему руки на плечи, не обнимет. Засыпая, он не будет слышать ее дыхания… А вот эта фотография, что он держит в руках, уже не просто запечатленный в кадре счастливый эпизод их жизни, а фотография мертвой Лусии, память о Лусии, которой больше никогда не будет…
В дверь комнаты негромко постучали.
– Войдите, – глухо сказал Хуан Антонио.
Вошла Мария и остановилась на пороге, глядя на него.
– Игнасио сказал, что вы хотели меня видеть, сеньор?
– Да, Мария. Мне только что звонил доктор Карранса.
– Сеньора Лусия?!
– Она умерла, Мария…
– Боже… – Мария всплеснула руками и горько заплакала. – Господи, упокой ее душу! Не знаю, что и сказать вам сеньор. Мне так жаль. Так жаль! Вы же знаете, как мы ее любили.
– Знаю, Мария.
– Бедная Моника… Что с ней будет…?
– Нужно сказать ей, Мария. Где она?
– В саду с Игнасио. Ах, сеньор, она не вынесет…
– Я должен срочно ехать в больницу, договориться насчет похорон. Идем к Монике…
Он нашел дочь в саду. Играя, она сидела на траве. Хуан Антонио присел рядом с нею. Заметив отца, девочка обрадовалась и потянулась к нему, не подозревая, какую страшную весть он принес ей.
– Моника… – Хуан Антонио отвел глаза. – Дело в том, Моника, что… мама больше не в больнице.
– А где же она?
– Она… на небе, дочка.
– Она умерла?! – глаза девочки потемнели от ужаса. – Мамочка умерла!!! Моя мамочка умерла!!! Нет!..
Рыдая, Моника вскочила на ноги. Хуан Антонио обнял ее. Он стоял на коленях, и лицо его было напротив лица дочери.
– Мы с тобой должны быть стойкими, девочка…
– Зачем она умерла?! Зачем, папа?!
– Такова жизнь, дочка. И нам с тобой надо как-то жить дальше.
– Папа! Папочка… – Моника обняла его за шею и, горько всхлипывая, прильнула к нему.
– Мы теперь всегда будем вместе, – говорил Хуан Антонио, гладя дочь по голове. – Теперь мы, как никогда, нужны друг другу.
– Папа! Зачем она умерла, папа?!
– Все, что касается похорон, уже улажено. Церемония состоится завтра в одиннадцать. Тебя устраивает?
Хуан Антонио с благодарностью взглянул на своего старого друга и компаньона Мануэля Астуриаса.
– Спасибо, Мануэль. Что бы я без тебя делал?
Они сидели в приемном покое больницы. Хуан Антонио чувствовал себя совершенно потерянным. После разговора с врачом он опять здорово расклеился и был просто не в состоянии обсуждать с кем бы то ни было детали похоронной цеоемонии. Мануэль, которого он встретил в больнице, по-настоящему выручил его.
– На то мы и друзья, Хуан Антонио, – сказал Мануэль. – Тебе нужно было сразу мне позвонить.
– Да, конечно… Знаешь, Мануэль, меня совесть заела… Я ведь не был Лусии хорошим мужем.
– Хорошо хоть, она не знала об Иренэ.
– Иногда мне кажется, она все знала. Только делала вид, что не знает.
– Добрый день! – Иренэ была легка на помине. Войдя в приемный покой больницы, она сразу же заметила их и подошла. – Эй, да что это с вами? Что за лица?
– Лусия умерла, – жестко сказал Мануэль.
Иренэ подняла брови и усмехнулась.
– Черт возьми… – Мануэль вскочил с кресла. – Имейте хоть немного такта!
– Что вы от меня хотите? – не смутившись, ответила Иренэ. – Чтобы я разрыдалась от горя? Сказала, что мне очень жаль? Вы оба знаете, что это не так.
– Уйди отсюда, Иренэ, – попросил Хуан Антонио. – Ты не должна здесь оставаться.
– Я здесь, потому что люблю тебя!
Вышедшая на шум медсестра попросила их говорить потише, но Иренэ не обратила на нее внимания.
– Я здесь, потому что знаю, что я нужна тебе! Но чтобы я жалела о смерти Лусии?…
– Ради бога, Иренэ, – попытался вмешаться Мануэль.
– Ненавижу быть вторым номером!
– Иренэ, о чем вы говорите?
– Мое время пришло… Теперь моя очередь быть сеньорой Мендес! Мы поженимся с Хуаном Антонио! Теперь уже ничто этому не помешает. И я сделаю так, чтобы он помирился со своей семьей!
– Я просила, тише! – медсестра смотрела на них с укоризной. – Иначе я позову врача.
– А для дочери Хуана Антонио…
– Спокойней, Иренэ, – сказал Мануэль, и, словно опомнившись, Иренэ заговорила тише…
– Для дочери Хуана Антонио я стану по-настоящему второй матерью…
Хуан Антонио сидел и слушал их разговор словно из-за стеклянной стены. Он отмечал их жесты, мимику, но сами слова долетали до него как бы приглушенными, и он даже не пытался вдуматься в их смысл, хотя понимал, что речь идет о нем, о его семье, о его дочери. Он думал о Лусии, мысленно разговаривал с ней, просил у нее прощения, и окружающий мир словно отодвинулся от него. Он пребывал в этом состоянии до вечера и весь следующий день и все, что происходило, помнил плохо. Церемония похорон запечатлелась в его памяти тихим, монотонным голосом священника да безутешными слезами Моники. Среди тех, кто пришел проводить Лусию, была сестра Хуана Антонио – Сония со своим мужем Энрике. Им позвонила Иренэ. Когда все выходили с кладбища, Сония подошла к брату и тронула его за рукав:
– Можно нам поехать к тебе? Мы хотим быть с тобой и с Моникой в такой день…
– Да, конечно, – машинально кивнул Хуан Антонио.
Энрике держал на руках заплаканную Монику, пытаясь ее успокоить:
– Тебе лучше, Моника? Ты помнишь дядю Энрике и тетю Сонию?
Девочка, молча, покачала головой.
– Ничего, – сказала ей Сония.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121