Он крепок как дуб, – заверил ее Матиас и похлопал Иренэ по коленке.
– Меня это очень радует, – сказала Иренэ. Ей был омерзителен этот старик, но она понимала, что Леопольдо устроил ей что-то вроде смотрин, и ей было важно завоевать симпатию Матиаса…
Наступила суббота, день отъезда Джины и Ханса. Джина чувствовала себя прескверно. Все время до отъезда, пока ее уговаривали не уезжать, она только капризно надувала губы и уверяла всех, что будет счастлива в Германии, но в глубине души сама в это не верила. Она строила планы на будущее, говорила о том, что хочет начать новую жизнь, но на самом деле ей просто нравилось, что все ее упрашивают. И чем больше ее отговаривали, тем больше она упорствовала в своем желании уехать. Похоже, что она смогла убедить всех, кроме себя самой. И вот теперь, когда ее уже и не надеялись отговорить, когда были упакованы чемоданы и на столе лежал билет на самолет, Джина почувствовала, что не хочет никуда улетать, но пути отступления уже были отрезаны. Ханс заехал за ней, и они направились в аэропорт. В зале ожидания Джина и Ханс встретили Даниэлу и Хуана Антонио, которые приехали их проводить. Объявили посадку на рейс Мехико – Франкфурт, и подруги стали прощаться, обильно поливая друг друга слезами. Неожиданно Джина мотнула головой и громко сказала:
– Все! К черту! Я никуда не еду!
– Что?
– Я не еду, Ханс, – повторила Джина решительно. – Вот твои подарки! Держи, спасибо! Пусть тебе вернут деньги за билет. Я не могу уехать, прости меня! Я там умру, там так холодно! Прости меня, дорогой! Я тебя очень люблю, но пойми и ты меня, – и Джина сорвалась с места, бросив на ходу Даниэле и Хуану Антонио: – Я буду ждать вас у выхода.
– Но почему она раньше не сказала? – растерялся Ханс.
– Я надеюсь, ты простишь Джину, она не хотела тебя обидеть, – попыталась смягчить удар Даниэла.
– Ничего не поделаешь, – вздохнул Ханс. – Я должен идти. Надеюсь, мы останемся друзьями?
– Конечно. Счастливого пути, и пиши нам! – Даниэла расцеловала Ханса в обе щеки.
– До свидания, – сказал Ханс Хуану Антонио.
Мужчины обменялись рукопожатием, и Ханс направился к узкому проходу, поправляя на ходу сумку, висевшую у него через плечо. Прежде чем скрыться в толпе пассажиров, Ханс обернулся и помахал рукой.
– Он хороший человек, – убежденно сказала Даниэла. – Меня мучают угрызения совести, потому что я счастлива, что Джина осталась.
– Вы обе – ненормальные, – покачал головой Хуан Антонио, пряча улыбку.
У выхода их встретила Джина:
– Некрасиво получилось, да? Что Ханс подумает обо мне?
– Если честно, то да, некрасиво. Но потом было бы еще хуже, – успокоила ее Даниэла.
– Мне стало ужасно плохо от одной мысли о том, что надо войти в самолет и улететь так далеко, – оправдывалась Джина.
– Ах, Джина, я так рада, что ты осталась! – призналась Даниэла.
– Только пусть Фелипе не думает, что я осталась из-за него, пусть еще помучается. Скажем ему, что я опоздала на самолет и на следующей неделе улечу к Хансу, – попросила Джина.
– Нет, мы скажем ему правду, я не позволю, чтобы ты и дальше вела себя, как дитя, – возразила Даниэла и радостно улыбнулась. – Мы, царицы Карибского моря, – женщины, а не девочки.
– Плохо только, что теперь мне придется искать работу. Я ведь не допущу, чтобы выгнали человека, которого ты взяла на мое место, – озабоченно произнесла Джина.
– А я никого не взяла! В глубине души я всегда надеялась, что ты останешься, – засмеялась Даниэла.
– Вы действительно невероятные существа, – восхитился Хуан Антонио.
– Мы – царицы Карибского моря, – подхватила Джина. – И снова вместе, как всегда.
– Один за всех и все за одного, – сказала Даниэла.
– А у меня какая роль? – поинтересовался Хуан Антонио.
– Ты – царь Карибского моря! – торжественно объявила Джина и, указав величественным жестом на свой багаж, сказала: – Возьми мои чемоданы!
Глава 38
Херардо уже начал привыкать к тому, что по субботам он обедает в доме у Каролины. После обеда они сидели в гостиной и пили кофе.
– А скоро вы поженитесь? – спросил Лало, заглядывая в глаза Херардо.
– Да. Скорее, чем ты думаешь, – ответил Херардо и, обращаясь к Аманде, сказал: – Надеюсь, когда мы с Каролиной уедем, чтобы пожениться, вы сделаете нам одолжение и присмотрите за детьми?
– Ну уж нет! Вам придется взять детей с собой, – возразила Аманда тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Вы там будете разъезжать по заграницам, а я здесь отдувайся?
– Извините, донья Аманда, я не хотел вас обидеть, – сдержанно сказал Херардо.
– Я знаю. Просто вот такая я несносная старуха, – глаза Аманды сердито буравили дочь.
– Мама, прошу тебя… – взмолилась Каролина.
– В моем доме я поступаю так, как считаю нужным, – перебила Каролину мать. – Когда ты выйдешь за своего жениха, ты будешь командовать у себя дома.
– Я думаю, мне лучше откланяться. До свидания, – попрощался Херардо.
Каролина пошла его проводить. Закрыв за Херардо дверь, Каролина вернулась в гостиную.
– Ты нагрубила Херардо. Он всегда с тобой очень любезен. Он не способен на неуважительное обращение.
– Вы, значит, в путешествие, а я, как прислуга, должна остаться приглядывать за пацанами? Нет уж, голубушка! И не смотри на меня, как грустная корова! Вы видите во мне палача и мечтаете избавиться от меня, – перешла на крик Аманда.
– Если ты и дальше будешь так к нам относиться, я заберу детей и уйду из дома, – пригрозила Каролина.
– Иди, переселяйся к своему адвокатишке! Нынче сожительство в моде, – бушевала Аманда. – Только я не намерена быть нянькой!
– Ты ничего не поняла, – стараясь унять нервную дрожь, проговорила Каролина. – Вот когда останешься одна, будешь казнить себя за то, что ты сделала.
Долорес спешила на свидание, благоухая дорогими духами. С утра она успела зайти в парикмахерскую, и теперь у нее была новая прическа.
– Тебе очень идет, – одобрил Хустино. – С этой прической ты похожа на Клеопатру.
– Я ее сделала для тебя, – Долорес зарделась, как девочка, – чтобы понравиться тебе.
– Ты – моя Клеопатра, а я – твой Марк Антоний, – Хустино смотрел на нее с неподдельным восхищением.
– Я очень тронута, – совсем смутилась Долорес.
– Твой сын, наверно, рад несказанно: он ведь станет отцом, – сказал Хустино, ведя Долорес под руку по аллее парка.
– Ты и представить себе не можешь, сколько сил мне стоило убедить его начать ухаживать за Ракель. То, что он женился, это и моя заслуга, – похвасталась Долорес.
– Ну, убедить тебя выйти за меня замуж мне стоит гораздо больших усилий, – сказал Хустино и, видя, что Долорес собирается протестовать, мягко остановил ее: – Я не устану просить у тебя руку и сердце.
– Слушай, дорогой, у каждого из нас свой образ жизни. К чему нам что-то менять?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– Меня это очень радует, – сказала Иренэ. Ей был омерзителен этот старик, но она понимала, что Леопольдо устроил ей что-то вроде смотрин, и ей было важно завоевать симпатию Матиаса…
Наступила суббота, день отъезда Джины и Ханса. Джина чувствовала себя прескверно. Все время до отъезда, пока ее уговаривали не уезжать, она только капризно надувала губы и уверяла всех, что будет счастлива в Германии, но в глубине души сама в это не верила. Она строила планы на будущее, говорила о том, что хочет начать новую жизнь, но на самом деле ей просто нравилось, что все ее упрашивают. И чем больше ее отговаривали, тем больше она упорствовала в своем желании уехать. Похоже, что она смогла убедить всех, кроме себя самой. И вот теперь, когда ее уже и не надеялись отговорить, когда были упакованы чемоданы и на столе лежал билет на самолет, Джина почувствовала, что не хочет никуда улетать, но пути отступления уже были отрезаны. Ханс заехал за ней, и они направились в аэропорт. В зале ожидания Джина и Ханс встретили Даниэлу и Хуана Антонио, которые приехали их проводить. Объявили посадку на рейс Мехико – Франкфурт, и подруги стали прощаться, обильно поливая друг друга слезами. Неожиданно Джина мотнула головой и громко сказала:
– Все! К черту! Я никуда не еду!
– Что?
– Я не еду, Ханс, – повторила Джина решительно. – Вот твои подарки! Держи, спасибо! Пусть тебе вернут деньги за билет. Я не могу уехать, прости меня! Я там умру, там так холодно! Прости меня, дорогой! Я тебя очень люблю, но пойми и ты меня, – и Джина сорвалась с места, бросив на ходу Даниэле и Хуану Антонио: – Я буду ждать вас у выхода.
– Но почему она раньше не сказала? – растерялся Ханс.
– Я надеюсь, ты простишь Джину, она не хотела тебя обидеть, – попыталась смягчить удар Даниэла.
– Ничего не поделаешь, – вздохнул Ханс. – Я должен идти. Надеюсь, мы останемся друзьями?
– Конечно. Счастливого пути, и пиши нам! – Даниэла расцеловала Ханса в обе щеки.
– До свидания, – сказал Ханс Хуану Антонио.
Мужчины обменялись рукопожатием, и Ханс направился к узкому проходу, поправляя на ходу сумку, висевшую у него через плечо. Прежде чем скрыться в толпе пассажиров, Ханс обернулся и помахал рукой.
– Он хороший человек, – убежденно сказала Даниэла. – Меня мучают угрызения совести, потому что я счастлива, что Джина осталась.
– Вы обе – ненормальные, – покачал головой Хуан Антонио, пряча улыбку.
У выхода их встретила Джина:
– Некрасиво получилось, да? Что Ханс подумает обо мне?
– Если честно, то да, некрасиво. Но потом было бы еще хуже, – успокоила ее Даниэла.
– Мне стало ужасно плохо от одной мысли о том, что надо войти в самолет и улететь так далеко, – оправдывалась Джина.
– Ах, Джина, я так рада, что ты осталась! – призналась Даниэла.
– Только пусть Фелипе не думает, что я осталась из-за него, пусть еще помучается. Скажем ему, что я опоздала на самолет и на следующей неделе улечу к Хансу, – попросила Джина.
– Нет, мы скажем ему правду, я не позволю, чтобы ты и дальше вела себя, как дитя, – возразила Даниэла и радостно улыбнулась. – Мы, царицы Карибского моря, – женщины, а не девочки.
– Плохо только, что теперь мне придется искать работу. Я ведь не допущу, чтобы выгнали человека, которого ты взяла на мое место, – озабоченно произнесла Джина.
– А я никого не взяла! В глубине души я всегда надеялась, что ты останешься, – засмеялась Даниэла.
– Вы действительно невероятные существа, – восхитился Хуан Антонио.
– Мы – царицы Карибского моря, – подхватила Джина. – И снова вместе, как всегда.
– Один за всех и все за одного, – сказала Даниэла.
– А у меня какая роль? – поинтересовался Хуан Антонио.
– Ты – царь Карибского моря! – торжественно объявила Джина и, указав величественным жестом на свой багаж, сказала: – Возьми мои чемоданы!
Глава 38
Херардо уже начал привыкать к тому, что по субботам он обедает в доме у Каролины. После обеда они сидели в гостиной и пили кофе.
– А скоро вы поженитесь? – спросил Лало, заглядывая в глаза Херардо.
– Да. Скорее, чем ты думаешь, – ответил Херардо и, обращаясь к Аманде, сказал: – Надеюсь, когда мы с Каролиной уедем, чтобы пожениться, вы сделаете нам одолжение и присмотрите за детьми?
– Ну уж нет! Вам придется взять детей с собой, – возразила Аманда тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Вы там будете разъезжать по заграницам, а я здесь отдувайся?
– Извините, донья Аманда, я не хотел вас обидеть, – сдержанно сказал Херардо.
– Я знаю. Просто вот такая я несносная старуха, – глаза Аманды сердито буравили дочь.
– Мама, прошу тебя… – взмолилась Каролина.
– В моем доме я поступаю так, как считаю нужным, – перебила Каролину мать. – Когда ты выйдешь за своего жениха, ты будешь командовать у себя дома.
– Я думаю, мне лучше откланяться. До свидания, – попрощался Херардо.
Каролина пошла его проводить. Закрыв за Херардо дверь, Каролина вернулась в гостиную.
– Ты нагрубила Херардо. Он всегда с тобой очень любезен. Он не способен на неуважительное обращение.
– Вы, значит, в путешествие, а я, как прислуга, должна остаться приглядывать за пацанами? Нет уж, голубушка! И не смотри на меня, как грустная корова! Вы видите во мне палача и мечтаете избавиться от меня, – перешла на крик Аманда.
– Если ты и дальше будешь так к нам относиться, я заберу детей и уйду из дома, – пригрозила Каролина.
– Иди, переселяйся к своему адвокатишке! Нынче сожительство в моде, – бушевала Аманда. – Только я не намерена быть нянькой!
– Ты ничего не поняла, – стараясь унять нервную дрожь, проговорила Каролина. – Вот когда останешься одна, будешь казнить себя за то, что ты сделала.
Долорес спешила на свидание, благоухая дорогими духами. С утра она успела зайти в парикмахерскую, и теперь у нее была новая прическа.
– Тебе очень идет, – одобрил Хустино. – С этой прической ты похожа на Клеопатру.
– Я ее сделала для тебя, – Долорес зарделась, как девочка, – чтобы понравиться тебе.
– Ты – моя Клеопатра, а я – твой Марк Антоний, – Хустино смотрел на нее с неподдельным восхищением.
– Я очень тронута, – совсем смутилась Долорес.
– Твой сын, наверно, рад несказанно: он ведь станет отцом, – сказал Хустино, ведя Долорес под руку по аллее парка.
– Ты и представить себе не можешь, сколько сил мне стоило убедить его начать ухаживать за Ракель. То, что он женился, это и моя заслуга, – похвасталась Долорес.
– Ну, убедить тебя выйти за меня замуж мне стоит гораздо больших усилий, – сказал Хустино и, видя, что Долорес собирается протестовать, мягко остановил ее: – Я не устану просить у тебя руку и сердце.
– Слушай, дорогой, у каждого из нас свой образ жизни. К чему нам что-то менять?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121