Но все равно мне не по душе, что она хочет быть с папой.
– И еще неизвестно, как она поведет себя потом. Я бы не стала ей доверять, – поддержала ее Летисия.
– А я считаю, что твой папа прав, – возразила Маргарита. – Если ты его любишь, то должна попросить прощения у сеньоры Даниэлы.
– Конечно, ведь он будет сердиться, если я не сделаю этого.
– Еще больше будешь сердиться ты, когда тебя отправят в интернат, – съехидничала Летисия.
– Не слушай ее, она всегда так, – горячо сказала Маргарита.
– Говори, что хочешь, мне все равно, – сказала Моника звенящим от напряжения голосом. – Мой папа обещал поговорить с тобой, чтобы ты не забивала мне голову ерундой.
Летисия гордо вскинула голову:
– Еще чего! Стану я бояться твоего папы!
– Знаешь, какой он грозный, когда сердится! – сказала Моника.
– Если он будет ругать меня, я скажу своему папе, чтобы он побил его, – заявила Летисия.
– Мой папа сильней твоего, – возмутилась Моника.
– Вот еще! – возразила Летисия. Тут не выдержала Маргарита:
– Тебе, Летисия, лучше просить не папу, а маму. По-моему, в вашем доме всем заправляет она, верно?
Летисия открыла рот, чтобы ответить, но в это время Моника поднялась и сказала:
– Хватит, пойдем лучше поиграем!
– Да, не надо ссориться! – подхватила, вставая, Маргарита.
– Пойдем играть! – согласилась и Летисия.
Мария хлопотала на кухне. Игнасио сидел тут же, перебирая струны своей гитары. Моника, придя из школы и рассказав, как всегда, о дневных событиях, ушла к себе в комнату.
– Надо же, в интернат! – вдруг произнесла Мария. – Так я и позволила отдать девочку в интернат!
– Перестань, мамочка, успокойся, это все выдумки, – отозвался Игнасио.
– Это же неслыханно! Моника должна жить здесь, в своем доме, с нами. Как же можно отдавать ее в интернат!
– Да что ты в самом деле! Разве ты не понимаешь, что это чушь?
– Ладно, по крайней мере можно быть уверенным, что эта Даниэла встречается с сеньором не из-за денег. Раз уж она хозяйка знаменитого Дома моделей!
– Вот именно! И я думаю, она не хочет ничего плохого Монике. А с девочкой надо серьезно поговорить, она должна понять, что никакие капризы не вернут ей мать.
Игнасио не стал откладывать осуществление своего плана. Через полчаса, когда Гуадалупе мыла лестницу, а Моника пристроилась на ступеньках, играя в воде, он подошел к ним, насвистывая что-то веселое. Как бы невзначай, садовник заговорил о Даниэле и ее Доме моделей. Но девочка сразу поняла, к чему он клонит.
– Какая бы она ни была знаменитость, моя мама была лучше.
– Но согласись, что сеньорита Даниэла гораздо лучше, чем сеньорита Иренэ.
– Кажется, да, но вообще-то, кто знает!
– Насколько мы успели заметить, она действительно любит твоего папу.
– Не знаю.
– И я думаю, она полюбит тебя.
– Мне все равно.
– Зато нам не все равно. Мы хотим, чтобы тебя любили.
– Мне не нужна мачеха.
– Забудь это слово. Люди сделали его таким страшным. Лучше думай, что она может стать тебе второй мамой.
– Нет, мамой – никогда! – Моника стукнула рукой по ступеньке.
– Я сказал, второй мамой. Первая есть первая, такой она останется навсегда. Но скажи, если ты возьмешь вторую собачку, ты же не перестанешь любить Винни, правда?
Моника молча покачала головой.
– Но это не помешает тебе любить и другого песика, – продолжал Игнасио.
В этот момент Моника швырнула пузырек с водой. Он вздребезги разлетелся, а Гуадалупе от неожиданности вздрогнула. Игнасио вздохнул и сказал:
– Ах, Моника, Моника! Неужели тебе будет хорошо, если твоему отцу и его любимой женщине будет плохо? Ну что тебе стоит хорошо отнестись к сеньорите, которая хорошо относится к тебе? А ведь улыбнись ты ей, и насколько лучше будет и папе, и сеньорите Даниэле, и тебе самой.
– Ты правда так думаешь? – тихо спросила Моника.
Гуадалупе замерла с тряпкой в руках.
– Да. Разве я тебе когда-нибудь советовал плохое?
– А Летисия говорит…
– Да Бог с ней, с Летисией! Не обращай внимания на нее. Я говорю тебе так, потому что люблю тебя И Мария тоже тебя любит. Мы желаем тебе только добра. Забудь о Летисии, что она понимает в жизни! Если ты будешь ее слушать, я решу, что ты дурочка А я всегда считал тебя умной девочкой. Неужели я ошибался?
– Нет, то есть да, – ответила Моника, и они оба рассмеялись.
Глава 27
Сония собиралась поставить букет роз в воду, но так и застыла с цветами в руках. Бренда снова вывела ее из себя.
– Не понимаю, чего ты добиваешься, Бренда? Зачем ты унижаешь меня? Поговорив с тобой, я чуствую себя старой, уродливой и нелепой, – Сония в отчаянии швырнула цветы на пол.
Бренда вздохнула:
– Я вовсе не хотела этого.
По щекам Сонии текли слезы:
– Я все бы отдала, чтобы вернуть юность! – Она в бессилии опустилась в кресло. – Чтобы увидеть свою мать и сказать ей: «Я не выйду за Энрике, как бы ты ни настаивала!»
– Это невозможно…
– Господи, ну почему мы стареем? И уж если старость неизбежна, то зачем у нас сохраняются те же чувства, что в пятнадцать лет?
Когда секретарша сообщила, что его хочет видеть сеньор Энрике, Хуан Антонио был поражен. Кого-кого, а непутевого мужа своей сестры он меньше всего ожидал увидеть у себя. Тем не менее он велел впустить Энрике. Тот сразу взял быка за рога:
– Я ждал твоего возвращения, чтобы объясниться с тобой. Надеюсь, ты поймешь меня.
– Ты знаешь, я уже давно отдалился от Сонии и от тебя. Так что вряд ли я могу судить вас.
Энрике сделал глубокий вдох и решительно сказал:
– Я буду честен. Мне не очень стыдно, что у меня есть дети от другой женщины. Я люблю их. Но за Сонию мне больно, она хорошая женщина и ни в чем не виновата передо мной.
– Как знать, может, и хорошо, что все сложилось так. Гораздо больше меня сейчас беспокоят ее отношения с этим юнцом.
– Я этого просто не понимаю.
Хуан Антонио провел рукой по лбу:
– Чем дольше я думаю, тем больше убеждаюсь, что для Сонии это проявление бунта. В один прекрасный день ей станет скучно, и она забудет своего Рамона.
– Ладно, они сами разберутся, – Энрике махнул рукой, – я хотел бы сказать вот что: на этой неделе я собираюсь поговорить с Сонией и начать хлопоты по разводу.
– Правильно, чего тянуть, если это вопрос решенный?
Энрике поднялся со стула:
– Что ж, не буду отнимать у тебя время. Спасибо, что принял меня.
Хуан Антонио тоже встал и пожал ему руку:
– Это я благодарен тебе за то, что ты решил обо всем поговорить со мной.
Он проводил Энрике к выходу. Уже в дверях тот спросил:
– А когда ваша свадьба с Иренэ?
– С ней все кончено. Я женюсь, но на другой замечательной женщине, с которой познакомился во время круиза.
– Да, Хуан Антонио, – рассмеялся Энрике. – Ты неисправим.
Машина остановилась около университетского городка. Сония вышла вместе с Рамоном и, то и дело поглядывая на него, направилась с ним к учебному корпусу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– И еще неизвестно, как она поведет себя потом. Я бы не стала ей доверять, – поддержала ее Летисия.
– А я считаю, что твой папа прав, – возразила Маргарита. – Если ты его любишь, то должна попросить прощения у сеньоры Даниэлы.
– Конечно, ведь он будет сердиться, если я не сделаю этого.
– Еще больше будешь сердиться ты, когда тебя отправят в интернат, – съехидничала Летисия.
– Не слушай ее, она всегда так, – горячо сказала Маргарита.
– Говори, что хочешь, мне все равно, – сказала Моника звенящим от напряжения голосом. – Мой папа обещал поговорить с тобой, чтобы ты не забивала мне голову ерундой.
Летисия гордо вскинула голову:
– Еще чего! Стану я бояться твоего папы!
– Знаешь, какой он грозный, когда сердится! – сказала Моника.
– Если он будет ругать меня, я скажу своему папе, чтобы он побил его, – заявила Летисия.
– Мой папа сильней твоего, – возмутилась Моника.
– Вот еще! – возразила Летисия. Тут не выдержала Маргарита:
– Тебе, Летисия, лучше просить не папу, а маму. По-моему, в вашем доме всем заправляет она, верно?
Летисия открыла рот, чтобы ответить, но в это время Моника поднялась и сказала:
– Хватит, пойдем лучше поиграем!
– Да, не надо ссориться! – подхватила, вставая, Маргарита.
– Пойдем играть! – согласилась и Летисия.
Мария хлопотала на кухне. Игнасио сидел тут же, перебирая струны своей гитары. Моника, придя из школы и рассказав, как всегда, о дневных событиях, ушла к себе в комнату.
– Надо же, в интернат! – вдруг произнесла Мария. – Так я и позволила отдать девочку в интернат!
– Перестань, мамочка, успокойся, это все выдумки, – отозвался Игнасио.
– Это же неслыханно! Моника должна жить здесь, в своем доме, с нами. Как же можно отдавать ее в интернат!
– Да что ты в самом деле! Разве ты не понимаешь, что это чушь?
– Ладно, по крайней мере можно быть уверенным, что эта Даниэла встречается с сеньором не из-за денег. Раз уж она хозяйка знаменитого Дома моделей!
– Вот именно! И я думаю, она не хочет ничего плохого Монике. А с девочкой надо серьезно поговорить, она должна понять, что никакие капризы не вернут ей мать.
Игнасио не стал откладывать осуществление своего плана. Через полчаса, когда Гуадалупе мыла лестницу, а Моника пристроилась на ступеньках, играя в воде, он подошел к ним, насвистывая что-то веселое. Как бы невзначай, садовник заговорил о Даниэле и ее Доме моделей. Но девочка сразу поняла, к чему он клонит.
– Какая бы она ни была знаменитость, моя мама была лучше.
– Но согласись, что сеньорита Даниэла гораздо лучше, чем сеньорита Иренэ.
– Кажется, да, но вообще-то, кто знает!
– Насколько мы успели заметить, она действительно любит твоего папу.
– Не знаю.
– И я думаю, она полюбит тебя.
– Мне все равно.
– Зато нам не все равно. Мы хотим, чтобы тебя любили.
– Мне не нужна мачеха.
– Забудь это слово. Люди сделали его таким страшным. Лучше думай, что она может стать тебе второй мамой.
– Нет, мамой – никогда! – Моника стукнула рукой по ступеньке.
– Я сказал, второй мамой. Первая есть первая, такой она останется навсегда. Но скажи, если ты возьмешь вторую собачку, ты же не перестанешь любить Винни, правда?
Моника молча покачала головой.
– Но это не помешает тебе любить и другого песика, – продолжал Игнасио.
В этот момент Моника швырнула пузырек с водой. Он вздребезги разлетелся, а Гуадалупе от неожиданности вздрогнула. Игнасио вздохнул и сказал:
– Ах, Моника, Моника! Неужели тебе будет хорошо, если твоему отцу и его любимой женщине будет плохо? Ну что тебе стоит хорошо отнестись к сеньорите, которая хорошо относится к тебе? А ведь улыбнись ты ей, и насколько лучше будет и папе, и сеньорите Даниэле, и тебе самой.
– Ты правда так думаешь? – тихо спросила Моника.
Гуадалупе замерла с тряпкой в руках.
– Да. Разве я тебе когда-нибудь советовал плохое?
– А Летисия говорит…
– Да Бог с ней, с Летисией! Не обращай внимания на нее. Я говорю тебе так, потому что люблю тебя И Мария тоже тебя любит. Мы желаем тебе только добра. Забудь о Летисии, что она понимает в жизни! Если ты будешь ее слушать, я решу, что ты дурочка А я всегда считал тебя умной девочкой. Неужели я ошибался?
– Нет, то есть да, – ответила Моника, и они оба рассмеялись.
Глава 27
Сония собиралась поставить букет роз в воду, но так и застыла с цветами в руках. Бренда снова вывела ее из себя.
– Не понимаю, чего ты добиваешься, Бренда? Зачем ты унижаешь меня? Поговорив с тобой, я чуствую себя старой, уродливой и нелепой, – Сония в отчаянии швырнула цветы на пол.
Бренда вздохнула:
– Я вовсе не хотела этого.
По щекам Сонии текли слезы:
– Я все бы отдала, чтобы вернуть юность! – Она в бессилии опустилась в кресло. – Чтобы увидеть свою мать и сказать ей: «Я не выйду за Энрике, как бы ты ни настаивала!»
– Это невозможно…
– Господи, ну почему мы стареем? И уж если старость неизбежна, то зачем у нас сохраняются те же чувства, что в пятнадцать лет?
Когда секретарша сообщила, что его хочет видеть сеньор Энрике, Хуан Антонио был поражен. Кого-кого, а непутевого мужа своей сестры он меньше всего ожидал увидеть у себя. Тем не менее он велел впустить Энрике. Тот сразу взял быка за рога:
– Я ждал твоего возвращения, чтобы объясниться с тобой. Надеюсь, ты поймешь меня.
– Ты знаешь, я уже давно отдалился от Сонии и от тебя. Так что вряд ли я могу судить вас.
Энрике сделал глубокий вдох и решительно сказал:
– Я буду честен. Мне не очень стыдно, что у меня есть дети от другой женщины. Я люблю их. Но за Сонию мне больно, она хорошая женщина и ни в чем не виновата передо мной.
– Как знать, может, и хорошо, что все сложилось так. Гораздо больше меня сейчас беспокоят ее отношения с этим юнцом.
– Я этого просто не понимаю.
Хуан Антонио провел рукой по лбу:
– Чем дольше я думаю, тем больше убеждаюсь, что для Сонии это проявление бунта. В один прекрасный день ей станет скучно, и она забудет своего Рамона.
– Ладно, они сами разберутся, – Энрике махнул рукой, – я хотел бы сказать вот что: на этой неделе я собираюсь поговорить с Сонией и начать хлопоты по разводу.
– Правильно, чего тянуть, если это вопрос решенный?
Энрике поднялся со стула:
– Что ж, не буду отнимать у тебя время. Спасибо, что принял меня.
Хуан Антонио тоже встал и пожал ему руку:
– Это я благодарен тебе за то, что ты решил обо всем поговорить со мной.
Он проводил Энрике к выходу. Уже в дверях тот спросил:
– А когда ваша свадьба с Иренэ?
– С ней все кончено. Я женюсь, но на другой замечательной женщине, с которой познакомился во время круиза.
– Да, Хуан Антонио, – рассмеялся Энрике. – Ты неисправим.
Машина остановилась около университетского городка. Сония вышла вместе с Рамоном и, то и дело поглядывая на него, направилась с ним к учебному корпусу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121