– спросила она у невестки.
– Отличная мысль, – заверила ее Ракель.
Но Мануэль вернулся домой неожиданно рано. Поздоровавшись с матерью, он подошел к Ракель.
– Как у нас дела? – спросил он, ласково дотронувшись до округлившегося живота жены.
– Хорошо, – ответила она, с благодарностью взглянув на мужа.
Долорес засуетилась, разыскивая тапочки сына. Она помнила, что с утра поставила их на место, но теперь их там не было.
– Не ищи, мама, я не надену тапочки, – сказал Мануэль.
Тапочки сына красовались на ногах Ракель.
– Это чтобы малыш привыкал к своему папе, – объяснила она.
Долорес наклонилась к уху невестки и спросила:
– Как ты считаешь, ему надо сказать о свадьбе.
– Конечно.
– Что вы там шепчетесь? – спросил Мануэль и, перехватив заговорщический взгляд матери, решил, что речь идет об очередной покупке.
– Если вы что-то хотите у меня попросить, я сразу говорю вам «нет».
– Так ты говоришь «нет»? – завелась Долорес. Она поняла, что весь ее план летит к черту, но уже не могла остановиться. – Мы только хотели сказать тебе, что два месяца назад я вышла замуж за Хустино. Тайно. Так что теперь я – Долорес де Агилар.
Мануэль растерянно смотрел на женщин.
– Ерунда какая-то! Как ты могла? А ты почему от меня скрывала? – обратился он к жене.
– Я сама ничего не знала. Долорес мне только что рассказала.
– Ах, ты ничего не знала? И ты думаешь, я этому поверю?
– Из-за чего такой сыр-бор? – перешла в атаку Долорес. – Я рассказала это потому, что хочу, чтобы ты и Ракель присутствовали на моем венчании в церкви.
– Каком еще венчании? – не мог прийти в себя Мануэль.
– Я пойду, обязательно пойду, – заверила Ракель.
– Я собираюсь венчаться в церкви. И если хочешь, приходи, а нет, так нет. Вот и все, – заключила Долорес и, воспользовавшись замешательством сына, выскользнула из дома.
Ракель встала на защиту Долорес:
– Она и Хустино любят друг друга.
– Ты ее не оправдывай. Она не должна была скрывать это от меня. Слушай, а это не розыгрыш?
– Меня удивляет, как плохо ты знаешь собственную мать. Она обожает всякие тайны. Уверяю тебя, Долорес действительно вышла замуж. Это совершенно точно.
– Как же так? Нет, не могу поверить. Значит, Хустино теперь мой отчим?
Хустино с нежностью смотрел на Долорес. Поздняя любовь преобразила его жизнь, и он готов был отстаивать ее перед всем миром.
– Я сам поговорю с Мануэлем. Он должен нас понять.
– Нет, дорогой, не надо. Пока не надо. Дай ему время привыкнуть.
– Ты что, боишься его?
– Еще чего не хватало! Просто всему свое время. Кстати, мне уже пора идти, – заторопилась Долорес.
– Побудь еще немного со мной, – попросил Хустино.
– Ты становишься большим эгоистом. Впрочем, как все мужчины. До сих пор я тебе во всем потакала, но теперь начну заворачивать гайки.
– Только не заворачивай их очень сильно. А то мне будет больно, – улыбнулся Хустино. – Неужели ты не можешь остаться?
– Нет, я должна идти. Я нужна Ракель. Это из-за будущего внука, понимаешь? Ну, поцелуй меня и до завтра, родной.
– Я не хочу, чтобы у меня был братик. Не хочу, чтобы у тебя и папы был ребенок. Вы тогда будете заботиться только о нем. А я стану вам не нужна. Летисия говорит, что ты будешь только для него стараться, а от меня захочешь отделаться, – Моника готова была расплакаться от жалости к самой себе.
– Мы с Марией так и думали, что здесь не обошлось без Летисии. Почему ты веришь всему, что она тебе говорит? – возмутилась Даниэла. – Никто не собирается от тебя отделываться. Ты всегда будешь нам нужна. Я думала, что мы – одна семья и любим друг друга. Но теперь я вижу, что тебе важнее, что скажет Летисия. Ты меня очень огорчила, Моника, – сказала Даниэла и вышла из комнаты Моники.
Увидев расстроенное лицо жены, Хуан Антонио спросил:
– Почему ты не хочешь, чтобы я поговорил с Моникой?
– Мы с Марией уже пытались ее переубедить.
– Но это не одно и то же. Я все-таки ее отец.
– Нет, нет, Хуан Антонио. Сейчас не стоит говорить с ней. Со временем она сама поймет, что была неправа. Конечно, вначале мне было обидно, но потом я поняла, что она просто ревнует.
– Спасибо тебе, Даниэла. Ты так терпелива к ней.
– Я люблю ее, Хуан Антонио, и хочу стать для нее второй мамой, – Даниэла ласково улыбнулась мужу и, помедлив, добавила: – Знаешь, я хочу, чтобы ты присутствовал при рождении нашего ребенка.
Хуан Антонио имел очень смутное представление о родах. В глубине души он считал, что мужчине не следует присутствовать при этом. Роды – это испытание, которое Бог посылает женщине. Это боль, стоны и кровь. А крови он не выносил.
– Честное слово, не понимаю, я этих нововведений. И потом, я не гожусь для таких вещей.
– Если ты откажешься, я очень рассержусь и никогда тебе не прощу.
– Но ведь это будет еще нескоро, дорогая. У нас еще будет время все обсудить. Я обещаю тебе, что подумаю, – уклончиво ответил Хуан Антонио.
Сония сидела перед зеркалом в спальне и придирчиво всматривалась в свое отражение. Если бы она могла повернуть время вспять и стать моложе… Если бы это было возможно, она была бы уверена в своем будущем. Сейчас Рамон любит ее. Любит ли? Или это только благодарность за все, что она для него делает? Но такой любви ей не надо. Она все равно помогала бы ему, даже согласилась бы быть просто другом. На мгновение Сония и сама поверила в такую возможность. Но представила рядом с Рамоном другую женщину, гораздо моложе ее, и слезы готовы были брызнуть у нее из глаз. А тут еще ребята с курса Рамона узнали об их связи. Теперь пойдут насмешки, Рамон начнет ее стыдиться. Она не могла больше сидеть дома одна, ей надо было выговориться, найти утешение и понимание. И она поехала в Дом моделей к Даниэле.
– Я почувствовала такое унижение, такой стыд, – закончила Сония свою исповедь перед подругами.
– Да не обращай ты внимания на этих ребят! Зеленые юнцы, что они понимают? – успокаивающе произнесла Даниэла.
– Если бы ты их видела, – возразила Сония.
– Я бы их отхлестала по щекам. Наглецы! – вспыхнула Джина.
– Нет-нет. Я сама виновата. Не надо было связываться с парнем моложе себя.
– Ты что, раскаиваешься, что полюбила Рамона? – удивилась Даниэла.
– Разумеется, нет. Но иногда мне кажется, что… Не знаю, может, мне надо проконсультироваться у психиатра?
– Мы с Даниэлой можем дать тебе совет не хуже любого психиатра, – заявила Джина. – Живи, как тебе нравится, и будь, что будет.
В дверь заглянула Роса:
– Сеньора, пришла Дора, ваша бывшая служанка.
– Пусть войдет. Сейчас мы ей покажем, где раки зимуют, – недобро усмехнулась Джина.
– Нет, скажи ей, пусть подождет меня в кабинете Джины, – Даниэла встала.
– Что ты хочешь сделать? Куда ты? – пыталась остановить ее Джина.
– Я поговорю с ней, – решительно ответила Даниэла и вышла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– Отличная мысль, – заверила ее Ракель.
Но Мануэль вернулся домой неожиданно рано. Поздоровавшись с матерью, он подошел к Ракель.
– Как у нас дела? – спросил он, ласково дотронувшись до округлившегося живота жены.
– Хорошо, – ответила она, с благодарностью взглянув на мужа.
Долорес засуетилась, разыскивая тапочки сына. Она помнила, что с утра поставила их на место, но теперь их там не было.
– Не ищи, мама, я не надену тапочки, – сказал Мануэль.
Тапочки сына красовались на ногах Ракель.
– Это чтобы малыш привыкал к своему папе, – объяснила она.
Долорес наклонилась к уху невестки и спросила:
– Как ты считаешь, ему надо сказать о свадьбе.
– Конечно.
– Что вы там шепчетесь? – спросил Мануэль и, перехватив заговорщический взгляд матери, решил, что речь идет об очередной покупке.
– Если вы что-то хотите у меня попросить, я сразу говорю вам «нет».
– Так ты говоришь «нет»? – завелась Долорес. Она поняла, что весь ее план летит к черту, но уже не могла остановиться. – Мы только хотели сказать тебе, что два месяца назад я вышла замуж за Хустино. Тайно. Так что теперь я – Долорес де Агилар.
Мануэль растерянно смотрел на женщин.
– Ерунда какая-то! Как ты могла? А ты почему от меня скрывала? – обратился он к жене.
– Я сама ничего не знала. Долорес мне только что рассказала.
– Ах, ты ничего не знала? И ты думаешь, я этому поверю?
– Из-за чего такой сыр-бор? – перешла в атаку Долорес. – Я рассказала это потому, что хочу, чтобы ты и Ракель присутствовали на моем венчании в церкви.
– Каком еще венчании? – не мог прийти в себя Мануэль.
– Я пойду, обязательно пойду, – заверила Ракель.
– Я собираюсь венчаться в церкви. И если хочешь, приходи, а нет, так нет. Вот и все, – заключила Долорес и, воспользовавшись замешательством сына, выскользнула из дома.
Ракель встала на защиту Долорес:
– Она и Хустино любят друг друга.
– Ты ее не оправдывай. Она не должна была скрывать это от меня. Слушай, а это не розыгрыш?
– Меня удивляет, как плохо ты знаешь собственную мать. Она обожает всякие тайны. Уверяю тебя, Долорес действительно вышла замуж. Это совершенно точно.
– Как же так? Нет, не могу поверить. Значит, Хустино теперь мой отчим?
Хустино с нежностью смотрел на Долорес. Поздняя любовь преобразила его жизнь, и он готов был отстаивать ее перед всем миром.
– Я сам поговорю с Мануэлем. Он должен нас понять.
– Нет, дорогой, не надо. Пока не надо. Дай ему время привыкнуть.
– Ты что, боишься его?
– Еще чего не хватало! Просто всему свое время. Кстати, мне уже пора идти, – заторопилась Долорес.
– Побудь еще немного со мной, – попросил Хустино.
– Ты становишься большим эгоистом. Впрочем, как все мужчины. До сих пор я тебе во всем потакала, но теперь начну заворачивать гайки.
– Только не заворачивай их очень сильно. А то мне будет больно, – улыбнулся Хустино. – Неужели ты не можешь остаться?
– Нет, я должна идти. Я нужна Ракель. Это из-за будущего внука, понимаешь? Ну, поцелуй меня и до завтра, родной.
– Я не хочу, чтобы у меня был братик. Не хочу, чтобы у тебя и папы был ребенок. Вы тогда будете заботиться только о нем. А я стану вам не нужна. Летисия говорит, что ты будешь только для него стараться, а от меня захочешь отделаться, – Моника готова была расплакаться от жалости к самой себе.
– Мы с Марией так и думали, что здесь не обошлось без Летисии. Почему ты веришь всему, что она тебе говорит? – возмутилась Даниэла. – Никто не собирается от тебя отделываться. Ты всегда будешь нам нужна. Я думала, что мы – одна семья и любим друг друга. Но теперь я вижу, что тебе важнее, что скажет Летисия. Ты меня очень огорчила, Моника, – сказала Даниэла и вышла из комнаты Моники.
Увидев расстроенное лицо жены, Хуан Антонио спросил:
– Почему ты не хочешь, чтобы я поговорил с Моникой?
– Мы с Марией уже пытались ее переубедить.
– Но это не одно и то же. Я все-таки ее отец.
– Нет, нет, Хуан Антонио. Сейчас не стоит говорить с ней. Со временем она сама поймет, что была неправа. Конечно, вначале мне было обидно, но потом я поняла, что она просто ревнует.
– Спасибо тебе, Даниэла. Ты так терпелива к ней.
– Я люблю ее, Хуан Антонио, и хочу стать для нее второй мамой, – Даниэла ласково улыбнулась мужу и, помедлив, добавила: – Знаешь, я хочу, чтобы ты присутствовал при рождении нашего ребенка.
Хуан Антонио имел очень смутное представление о родах. В глубине души он считал, что мужчине не следует присутствовать при этом. Роды – это испытание, которое Бог посылает женщине. Это боль, стоны и кровь. А крови он не выносил.
– Честное слово, не понимаю, я этих нововведений. И потом, я не гожусь для таких вещей.
– Если ты откажешься, я очень рассержусь и никогда тебе не прощу.
– Но ведь это будет еще нескоро, дорогая. У нас еще будет время все обсудить. Я обещаю тебе, что подумаю, – уклончиво ответил Хуан Антонио.
Сония сидела перед зеркалом в спальне и придирчиво всматривалась в свое отражение. Если бы она могла повернуть время вспять и стать моложе… Если бы это было возможно, она была бы уверена в своем будущем. Сейчас Рамон любит ее. Любит ли? Или это только благодарность за все, что она для него делает? Но такой любви ей не надо. Она все равно помогала бы ему, даже согласилась бы быть просто другом. На мгновение Сония и сама поверила в такую возможность. Но представила рядом с Рамоном другую женщину, гораздо моложе ее, и слезы готовы были брызнуть у нее из глаз. А тут еще ребята с курса Рамона узнали об их связи. Теперь пойдут насмешки, Рамон начнет ее стыдиться. Она не могла больше сидеть дома одна, ей надо было выговориться, найти утешение и понимание. И она поехала в Дом моделей к Даниэле.
– Я почувствовала такое унижение, такой стыд, – закончила Сония свою исповедь перед подругами.
– Да не обращай ты внимания на этих ребят! Зеленые юнцы, что они понимают? – успокаивающе произнесла Даниэла.
– Если бы ты их видела, – возразила Сония.
– Я бы их отхлестала по щекам. Наглецы! – вспыхнула Джина.
– Нет-нет. Я сама виновата. Не надо было связываться с парнем моложе себя.
– Ты что, раскаиваешься, что полюбила Рамона? – удивилась Даниэла.
– Разумеется, нет. Но иногда мне кажется, что… Не знаю, может, мне надо проконсультироваться у психиатра?
– Мы с Даниэлой можем дать тебе совет не хуже любого психиатра, – заявила Джина. – Живи, как тебе нравится, и будь, что будет.
В дверь заглянула Роса:
– Сеньора, пришла Дора, ваша бывшая служанка.
– Пусть войдет. Сейчас мы ей покажем, где раки зимуют, – недобро усмехнулась Джина.
– Нет, скажи ей, пусть подождет меня в кабинете Джины, – Даниэла встала.
– Что ты хочешь сделать? Куда ты? – пыталась остановить ее Джина.
– Я поговорю с ней, – решительно ответила Даниэла и вышла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121