И о деньгах не беспокойся. Завтра же я переведу на твой счет кругленькую сумму.
– Но только в долг! Я выкуплю свои драгоценности, а потом обязательно отдам…
– Тебе незачем это делать, – возразил дон Леопольдо и нежно поцеловал ее.
Закрыв за ним дверь, Иренэ довольно потерла руки. Ее план начинал осуществляться! «Этот от меня не уйдет», – думала она.
Сония сидела в кресле. Рамон пристроился на полу, положив голову ей на колени. Она перебирала его волосы. Впервые за долгое время на душе у нее было спокойно.
– Я так рада, что мы больше не ругаемся, – проговорила она.
– Это я во всем виноват, – сказал Рамон, не поднимая головы. – Знаешь, я никому больше не буду говорить, что ты моя мачеха.
– Можешь говорить, что я твоя мама. Нежная мать, которая любит тебя и заботится о тебе.
– Нет, я не буду врать, мне все равно, что будут думать обо мне другие.
– Вот только мне не нравится, что из-за меня ты пропустил занятия.
– Один день не страшно, – махнул рукой Рамон и поцеловал ее колено.
Сония улыбнулась. «Какой же он еще ребенок, – подумала она. – Он мог бы быть моим сыном».
– А знаешь, – сказала Сония, – когда мы с тобой рядом, я чувствую себя совсем другой, такой, какой мне всегда хотелось быть.
– Правда? – спросил Рамон. Она вздохнула:
– Вчера мне было так грустно, и я подумала, что мы никогда не помиримся.
– Кстати, ты, кажется, помирилась с Брендой?
– Да, она попросила у меня прощения, – помолчав, она добавила: – Не беспокойся, она не будет нам досаждать, она дала слово.
Хуан Антонио позвал Монику, Игнасио и Марию в гостиную. Даниэла тоже была тут. Все стояли и переглядывались. Наступило неловкое молчание. Хуан Антонио вопросительно посмотрел на Даниэлу.
– Нет, говори ты, – покачала она головой.
– Что это вы хотите нам сообщить? – спросила Моника. – Что вы собираетесь жениться, да?
– Да, – подтвердил Хуан Антонио. – Через три недели.
Даниэла, не отрываясь смотрела на серьезное лицо девочки.
– Моника, – сказала она. – Если ты против, мы можем…
– Нет, – прервала ее Моника, – все равно, сейчас или позже.
Мария вздохнула:
– Поздравляю, – она замялась, не зная, что еще сказать.
– Будьте счастливы, – поздравил их Игнасио, – и поделитесь своим счастьем с Моникой.
Даниэла подошла к девочке.
– Обещаю, что буду всегда любить тебя, и надеюсь, что ты тоже будешь меня любить.
Моника стояла с грустными глазами и ничего не говорила. Ей вспомнилась мать, и девочка снова с неимоверной тоской подумала, что никогда больше не ощутит тепло ее руки. Теперь эта добрая и красивая, но чужая женщина будет жить с ней, но никто и никогда не заменит ей матери!
Вечером Джина с Хансом пришли к Даниэле. Им было, что рассказать друг другу.
– Жалко, что мы с Хансом поженимся в Германии, а то можно было бы устроить сразу две свадьбы, – не без грусти заметила Джина.
– Я очень счастлив, потому что Джина согласилась стать моей женой, – заявил немец.
– А я – потому что Даниэла станет моей женой, – подхватил Хуан Антонио. – Через три недели у нас свадьба.
– Значит, мы устроим грандиозный праздник? – Джина хлопнула в ладоши.
– Нет, зачем же, – возразила Даниэла. – Я предпочитаю что-нибудь более скромное, в узком кругу.
После всех потрясений она оказалась в центре внимания, хотя именно в таком положении люди, естественно, хотят укрыться. И теперь, конечно, Даниэле не хотелось шумных праздников с неизбежной прессой и толпами любопытствующих. Но у Джины был свой взгляд на это.
– Еще чего! – воскликнула она. – Богини выходят замуж под звуки фанфар!
Даниэла рассмеялась. «Что поделаешь с этой Джиной!» – подумала она и спросила:
– А когда женитесь вы?
– После тебя, – ответила Джина. – А пока тебе придется подыскать человека, который заменит меня в Доме моделей. Вот единственное, чего мне жалко – работы и общения с тобой.
С этими словами девушка встала и, отвернувшись, поспешила к окну, украдкой смахивая слезы. Ханс в недоумении подошел к ней, обнял за плечи и заглянул в лицо.
– Джина, не плачьте, а то я решу, что вы грустите из-за нашей будущей свадьбы, – сказал он.
– Джина, что ты, не стоит так убиваться, – поддержал его Хуан Антонио. – В конце концов Германия не так далеко по современным меркам. Всего несколько часов на самолете. К тому же мы скоро навестим вас там.
– И мы можем регулярно созваниваться, переписываться, – утешала подругу Даниэла. Но она подозревала, что настоящая причина ее слез в другом.
– Конечно, я буду писать тебе, – сказала Джина, – но это совсем не то. С кем я буду каждый день разговаривать, сплетничать, советоваться? А наши совместные обеды! – она всхлипнула, но все же овладела собой и засмеялась сквозь слезы: – И все это ради любви к Хансу!
Даниэла не выдержала и тоже заплакала:
– Джина, Джина, ты еще не уехала, а я уже скучаю по тебе.
– Ну вот, теперь и ты разревелась, – покачал головой Хуан Антонио.
– Ничего не понимаю, – развел руками Ханс. – В чем дело?
– Давай поплачем вдвоем, – сказала Джина, обнимая Даниэлу. – Эти мужчины ничего не смыслят в чувствах.
И подруги рассмеялись. Вскоре мужчины разъехались по делам. Даниэла сразу посерьезнела. Ее не оставляло ощущение, что Джина совершает страшную ошибку.
– Ты хорошо понимаешь, что делаешь? – спросила она.
– Это ты о моей свадьбе с Хансом? – Джине не хотелось говорить об этом. Она чувствовала, что ее подхватил и понес страшный поток, из которого у нее не хватало сил выбраться. Она словно уже не принадлежала сама себе.
– Я знаю, что делаю, – сказала Джина. – Я дала Хансу согласие, а Джина Рейес верна своему слову. И пусть Фелипе пеняет на себя.
Даниэла наморщила лоб.
– По-моему, ты все это делаешь, чтобы причинить ему боль.
– А что он о себе вообразил! – возмущенно сказала Джина. – Ничего, мои поцелуи он никогда не забудет, – и она выдавила из себя смех.
– Похоже, Фелипе был прав, – грустно произнесла Даниэла.
Она понимала, что упрямую Джину не переубедишь, и боялась, что кончится все это плохо. Даниэла вспомнила об Альберто. Она представила себе, как плохо ему в тюрьме, и ей стало жаль бывшего мужа. Да, он страшно обманул ее, но ей казалось, что в нынешних страданиях Альберто есть и доля ее вины. Сердце ее сжалось от предчувствия беды. Каким-то загадочным образом ее мысли передались Джине, которая завела разговор об Альберто. Даниэла призналась, что боится его мести.
– Перестань, что он может сделать? – махнула рукой Джина. – Да и когда еще он выйдет на свободу!
– Все равно мне страшно. Я не хочу, чтобы кто-нибудь разрушил мое счастье. – На глазах Даниэлы выступили слезы.
Джина опустилась на корточки перед сидевшей в кресле подругой и попыталась успокоить ее. Но та заплакала еще сильнее.
– Расскажи мне, в чем дело, чтобы я могла поплакать вместе с тобой, – сказала Джина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– Но только в долг! Я выкуплю свои драгоценности, а потом обязательно отдам…
– Тебе незачем это делать, – возразил дон Леопольдо и нежно поцеловал ее.
Закрыв за ним дверь, Иренэ довольно потерла руки. Ее план начинал осуществляться! «Этот от меня не уйдет», – думала она.
Сония сидела в кресле. Рамон пристроился на полу, положив голову ей на колени. Она перебирала его волосы. Впервые за долгое время на душе у нее было спокойно.
– Я так рада, что мы больше не ругаемся, – проговорила она.
– Это я во всем виноват, – сказал Рамон, не поднимая головы. – Знаешь, я никому больше не буду говорить, что ты моя мачеха.
– Можешь говорить, что я твоя мама. Нежная мать, которая любит тебя и заботится о тебе.
– Нет, я не буду врать, мне все равно, что будут думать обо мне другие.
– Вот только мне не нравится, что из-за меня ты пропустил занятия.
– Один день не страшно, – махнул рукой Рамон и поцеловал ее колено.
Сония улыбнулась. «Какой же он еще ребенок, – подумала она. – Он мог бы быть моим сыном».
– А знаешь, – сказала Сония, – когда мы с тобой рядом, я чувствую себя совсем другой, такой, какой мне всегда хотелось быть.
– Правда? – спросил Рамон. Она вздохнула:
– Вчера мне было так грустно, и я подумала, что мы никогда не помиримся.
– Кстати, ты, кажется, помирилась с Брендой?
– Да, она попросила у меня прощения, – помолчав, она добавила: – Не беспокойся, она не будет нам досаждать, она дала слово.
Хуан Антонио позвал Монику, Игнасио и Марию в гостиную. Даниэла тоже была тут. Все стояли и переглядывались. Наступило неловкое молчание. Хуан Антонио вопросительно посмотрел на Даниэлу.
– Нет, говори ты, – покачала она головой.
– Что это вы хотите нам сообщить? – спросила Моника. – Что вы собираетесь жениться, да?
– Да, – подтвердил Хуан Антонио. – Через три недели.
Даниэла, не отрываясь смотрела на серьезное лицо девочки.
– Моника, – сказала она. – Если ты против, мы можем…
– Нет, – прервала ее Моника, – все равно, сейчас или позже.
Мария вздохнула:
– Поздравляю, – она замялась, не зная, что еще сказать.
– Будьте счастливы, – поздравил их Игнасио, – и поделитесь своим счастьем с Моникой.
Даниэла подошла к девочке.
– Обещаю, что буду всегда любить тебя, и надеюсь, что ты тоже будешь меня любить.
Моника стояла с грустными глазами и ничего не говорила. Ей вспомнилась мать, и девочка снова с неимоверной тоской подумала, что никогда больше не ощутит тепло ее руки. Теперь эта добрая и красивая, но чужая женщина будет жить с ней, но никто и никогда не заменит ей матери!
Вечером Джина с Хансом пришли к Даниэле. Им было, что рассказать друг другу.
– Жалко, что мы с Хансом поженимся в Германии, а то можно было бы устроить сразу две свадьбы, – не без грусти заметила Джина.
– Я очень счастлив, потому что Джина согласилась стать моей женой, – заявил немец.
– А я – потому что Даниэла станет моей женой, – подхватил Хуан Антонио. – Через три недели у нас свадьба.
– Значит, мы устроим грандиозный праздник? – Джина хлопнула в ладоши.
– Нет, зачем же, – возразила Даниэла. – Я предпочитаю что-нибудь более скромное, в узком кругу.
После всех потрясений она оказалась в центре внимания, хотя именно в таком положении люди, естественно, хотят укрыться. И теперь, конечно, Даниэле не хотелось шумных праздников с неизбежной прессой и толпами любопытствующих. Но у Джины был свой взгляд на это.
– Еще чего! – воскликнула она. – Богини выходят замуж под звуки фанфар!
Даниэла рассмеялась. «Что поделаешь с этой Джиной!» – подумала она и спросила:
– А когда женитесь вы?
– После тебя, – ответила Джина. – А пока тебе придется подыскать человека, который заменит меня в Доме моделей. Вот единственное, чего мне жалко – работы и общения с тобой.
С этими словами девушка встала и, отвернувшись, поспешила к окну, украдкой смахивая слезы. Ханс в недоумении подошел к ней, обнял за плечи и заглянул в лицо.
– Джина, не плачьте, а то я решу, что вы грустите из-за нашей будущей свадьбы, – сказал он.
– Джина, что ты, не стоит так убиваться, – поддержал его Хуан Антонио. – В конце концов Германия не так далеко по современным меркам. Всего несколько часов на самолете. К тому же мы скоро навестим вас там.
– И мы можем регулярно созваниваться, переписываться, – утешала подругу Даниэла. Но она подозревала, что настоящая причина ее слез в другом.
– Конечно, я буду писать тебе, – сказала Джина, – но это совсем не то. С кем я буду каждый день разговаривать, сплетничать, советоваться? А наши совместные обеды! – она всхлипнула, но все же овладела собой и засмеялась сквозь слезы: – И все это ради любви к Хансу!
Даниэла не выдержала и тоже заплакала:
– Джина, Джина, ты еще не уехала, а я уже скучаю по тебе.
– Ну вот, теперь и ты разревелась, – покачал головой Хуан Антонио.
– Ничего не понимаю, – развел руками Ханс. – В чем дело?
– Давай поплачем вдвоем, – сказала Джина, обнимая Даниэлу. – Эти мужчины ничего не смыслят в чувствах.
И подруги рассмеялись. Вскоре мужчины разъехались по делам. Даниэла сразу посерьезнела. Ее не оставляло ощущение, что Джина совершает страшную ошибку.
– Ты хорошо понимаешь, что делаешь? – спросила она.
– Это ты о моей свадьбе с Хансом? – Джине не хотелось говорить об этом. Она чувствовала, что ее подхватил и понес страшный поток, из которого у нее не хватало сил выбраться. Она словно уже не принадлежала сама себе.
– Я знаю, что делаю, – сказала Джина. – Я дала Хансу согласие, а Джина Рейес верна своему слову. И пусть Фелипе пеняет на себя.
Даниэла наморщила лоб.
– По-моему, ты все это делаешь, чтобы причинить ему боль.
– А что он о себе вообразил! – возмущенно сказала Джина. – Ничего, мои поцелуи он никогда не забудет, – и она выдавила из себя смех.
– Похоже, Фелипе был прав, – грустно произнесла Даниэла.
Она понимала, что упрямую Джину не переубедишь, и боялась, что кончится все это плохо. Даниэла вспомнила об Альберто. Она представила себе, как плохо ему в тюрьме, и ей стало жаль бывшего мужа. Да, он страшно обманул ее, но ей казалось, что в нынешних страданиях Альберто есть и доля ее вины. Сердце ее сжалось от предчувствия беды. Каким-то загадочным образом ее мысли передались Джине, которая завела разговор об Альберто. Даниэла призналась, что боится его мести.
– Перестань, что он может сделать? – махнула рукой Джина. – Да и когда еще он выйдет на свободу!
– Все равно мне страшно. Я не хочу, чтобы кто-нибудь разрушил мое счастье. – На глазах Даниэлы выступили слезы.
Джина опустилась на корточки перед сидевшей в кресле подругой и попыталась успокоить ее. Но та заплакала еще сильнее.
– Расскажи мне, в чем дело, чтобы я могла поплакать вместе с тобой, – сказала Джина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121