– Прекрасно. Значит, ты защищаешь эту ведьму, ее мачеху? – вкрадчивым голосом произнесла Летисия. – Можно подумать, что твоя подруга Даниэла, а не Моника.
– Летисия права, – сказала Моника. – Если ты моя подруга, то должна быть на моей стороне, а не защищать Даниэлу.
– Я защищаю справедливость, – Маргарита смотрела на подруг исподлобья.
– Просто ты не любишь Монику, – заявила Летисия.
– Нет, люблю. Именно потому что люблю, я и говорю, что ты поступаешь плохо. Но ты настаиваешь на своем… Лучше с тобой не разговаривать.
– Вот и хорошо, – обрадовалась Летисия. – Пусть не разговаривает. Она нам совсем не нужна.
Маргарита с тоской смотрела, как Летисия уводит от нее Монику.
Глава 42
Долорес понимала, что рано или поздно тайное становится явным, но ей очень хотелось оттянуть этот момент. А тайна ее состояла в том, что Хустино, женившись на ней, отдал ей все свои деньги. Сумма была немалая. Теперь Долорес была богата, очень богата. Зная своего сына, которому пришлось пробиваться в жизни самому, начиная с нуля, Долорес хорошо представляла его реакцию на эту новость.
Она боялась, что Мануэль заставит ее вернуть деньги сыновьям Хустино. Долорес твердо решила выполнить волю мужа, который не хотел, чтобы деньги перешли к его детям. Должны же они понести наказание за свою черствость, нет, жестокость к отцу. Хустино, ставший на закате лет ненужным своим собственным детям, хотел только восстановить таким образом справедливость. Долорес посоветовалась с Ракель, и вместе они решили ничего не говорить Мануэлю.
На сердце у Долорес было тяжело. Какая уж тут справедливость? Хустино ушел, его нет, она осталась одна. С кем она теперь будет гулять по парку, кому выскажет свои самые сокровенные мысли, кому скажет: «Какой ты сегодня красивый», – и кто назовет ее «моя Клеопатра»?
– Знаешь, я думаю, что у Хустино не выдержало сердце, потому что он слишком сильно любил меня, – сказала она Ракель.
– Он вас просто боготворил. Давайте я поухаживаю за вами. Что вы хотите на ужин? – Ракель хотела поддержать свекровь.
– У меня горе, но я еще не инвалид. Я найму трех служанок, чтобы у каждого из нас было по одной, и пусть ухаживают. Теперь я могу себе это позволить.
Мануэль по-своему истолковал слова матери:
– Я уже устал вам повторять, чтобы вы наняли прислугу. Но вы же упрямы, как не знаю кто.
В дверь позвонили.
– Я открою, – сказала Долорес и лукаво улыбнулась. – Должно быть, это один из моих ухажеров.
Но за дверью стоял Данило. Встретившись лицом к лицу с Долорес, он с ненавистью посмотрел на нее:
– Я знаю, что вы сделали с моим отцом. Вы обвели его вокруг пальца.
– Хустино не хотел оставлять ни сентаво ни тебе, ни твоим братьям.
Услышав, что разговор идет на повышенных тонах, в прихожую вышел Мануэль:
– Вы сию же секунду уберетесь отсюда!
– Что? Ну да, вы же с ней заодно! Вам ведь тоже перепало кое-что из денег отца.
– Каких еще денег? Ничего не понимаю, – растерялся Мануэль.
– Не притворяйтесь невинной овечкой! – возмутился Данило. – Речь идет о деньгах, которые украла ваша мать.
– Давайте разберемся, – вмешалась Долорес. – Я ничего не украла. Хустино перевел деньги на мое имя.
– Вам эти деньги не достанутся, сеньора. Эти деньги по праву принадлежат мне и моим братьям, – возмущенно кричал Данило.
– По какому такому праву? Деньги – на мое имя. И я скорее сожгу их, чем дам вам.
– Мы еще увидимся, – пригрозил Данило. – Потому что я этого так не оставлю! Я вас всех предупреждаю!
– Посмотрим. Во всяком случае вы больше никогда не переступите порог этого дома, – ответил ему Мануэль и, закрыв дверь, обернулся к матери. – Похоже, что твой тайный брак с Хустино не был твоим единственным секретом, мама.
– Хустино так хотел.
– А ты не вздумай сказать опять, что ты об этом ничего не знала, – сказал Мануэль, обращаясь к жене.
– Нет, я… давно об этом знала.
– А ты не вздумай сказать, чтобы я отдала им деньги. Я, знаешь ли, еще не сошла с ума, – сказала Долорес.
– Мама, но это может быть опасно. Данило не из тех, кто легко отступает. А вдруг он задумал что-то против тебя? Да и зачем тебе столько денег?
– Счастье не в деньгах, а в их количестве. Счастье для всех нас, – произнесла Долорес совершенно серьезно, без тени улыбки.
– Я никогда даже не упоминала ни о каком интернате, Моника, – оправдывалась Даниэла.
– Папа сказал это из-за тебя! Раньше он говорил, что ни за что на свете не расстанется со мной.
– Так и будет. Дай мне возможность доказать тебе мою искренность. Пойми, для меня не существует разницы между тобой и моим ребенком. Мне бы очень хотелось быть матерью и для тебя. И чтобы ты звала меня мамой.
– Никогда! Я никогда этого не сделаю.
– Моника, посмотри мне в глаза. Ты думаешь, что я тебя обманываю? Поцелуй меня, и я тебе обещаю, что все будет забыто.
Моника обняла Даниэлу:
– С тех пор как умерла моя мамочка, в моей жизни нет ничего хорошего. Мне так грустно.
– Я хочу пригласить завтра на обед Маргариту и Летисию, – сказала Даниэла.
– Я поссорилась с Маргаритой, потому что она защищала тебя.
– Если она согласится прийти, вы помиритесь. Маргарита очень хорошая девочка и любит тебя.
– А зачем ты приглашаешь Летисию? Она же тебе не нравится. И ты ей тоже.
– Но она твоя подруга, – объяснила Даниэла.
Вечером за ужином Моника спросила у отца:
– Ты ведь не отправишь меня в интернат?
– Нет, обещаю тебе, – ответил Хуан Антонио.
– Ты должна помочь нам вырастить твоего братика, – подняла глаза от тарелки Даниэла.
– Папа, но ты не будешь его любить больше, чем меня?
– Нет, дорогая, я вас двоих буду любить одинаково.
– Нет, папочка, меня ты должен любить больше. Летисия говорит…
– Опять Летисия? – рассердился Хуан Антонио. – Мне уже надоело слышать о Летисии!
– Прошу тебя, дорогой, успокойся, – попросила Даниэла.
– А ты не вмешивайся. Ты неправильно воспитываешь мою дочь, – вдруг выпалил Хуан Антонио.
– Не кричи на меня! Я, может быть, плохая мать, но я не глухая, – у Даниэлы от обиды задрожали губы. Она встала из-за стола и выбежала из столовой.
Хуан Антонио бросил салфетку на стол и вышел вслед за женой. Поднявшись в спальню, он увидел рыдающую Даниэлу. Сердце его сжалось:
– Я был груб, признаю. Я слишком взвинчен из-за этой сцены в больнице. И потом, у меня уже в печенках сидит эта Летисия! Дорогая, я не хочу, чтобы ты плакала и тем более из-за меня.
– Все это не дает тебе право отыгрываться на мне. Но ты, наверно, прав: я не умею обращаться с Моникой.
– Ты простишь меня?
– Я уже все забыла, – сказала Даниэла и вытерла слезы.
– Дора опять будет работать у Даниэлы, – сказала Джина, подкрашивая губы.
– Да? С чего бы это?
– Похоже, она беременна.
– И Даниэла ее простила?
– Разумеется, – сказала Джина, влезая в узкую юбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121