Он выполняет их прекрасно".
Я услышала тихое восклицание Хилари и секунду спустя поняла причину. Огромная рождественская елка стояла рядом с камином. Ее высыхающие иглы издавали чудесный, дикий, приятный запах. Дерево было украшено исключительно дарами леса и воды: яркие красные ягоды, белый мох, сосновые шишки, коробочки семян и огромные блестящие желуди, высушенные Кружева королевы Анны, как именуют иногда дикую морковь, и другие цветы, выбеленные раковины крошечных созданий из реки и ручья, громадные сказочные гирлянды серебристого мха, и в довершение всего на ветвях сверкали крошечные белые свечи. Язычки пламени мерцали в сумраке, как светлячки. Под елью лежало свернутое норковое покрывало, а в его богатых складках были сложены пакеты. Среди них, свернувшись в глубоком гнезде из меха, спала Мисси. Рядом с деревом стояло большое алюминиевое ведро с водой.
– Страховка, – объяснил Том. – Однажды я поджег дерево этими проклятыми свечками. Ну как, дамы? Нравится мое дерево?
– О, оно великолепно, – выдохнула Хилари. Ее голубые глаза затуманились от восхищения. – Это самая красивая елка, какую я когда-либо видела.
По ее голосу я поняла, что сверкающие, оформленные художником елки в Бакхеде и десятки праздничных подарков, полученных в этом году в Пэмбертоне, не имели больше никакой цены. Они просто уже не существовали. И Хил была права. В этом невероятном доме у темного ручья, в самых густых лесах, какие я когда-либо встречала, рождественское дерево было бесподобно, напоминало только чудо, совершенство… Оно вобрало свет зимних лесов и отбросило его, пылая живой дикостью, обратно – в сумрак.
– Да, оно поистине великолепно, – подтвердила я. – Что-то из северных сказок. Дикое волшебное дерево…
– Вот именно, – подхватил Том, – оттуда мы ведем свою традицию. Из северной древности, старой, как время, и даже старее, возможно. И обыкновенное баптистское рождественское дерево на Юге такое же языческое, как и человеческое жертвоприношение. Эта мысль всегда была мне интересна.
Хилари встала на колени, чтобы приласкать Мисси. Вздрогнув, козочка проснулась, бросилась, блея, в объятия девочки и уткнула свои черные резиновые губы в шею Хил.
– Она узнала меня, – проворковала моя дочка, – и не злится.
– Нет. Все простилось. Козы – животные с добрым нравом. Совсем не такие, как о них говорят, – заверил Том. – Если ты хочешь по-настоящему укрепить такое отношение, отведи ее на кухню и дай то блюдо, что стоит на полке. Скретч составил для Мисси новую смесь, и она просто сходит по ней с ума. По крайней мере, на этой неделе.
Хилари унеслась в кухню, а маленькая козочка потопала вслед за ней по широким старым половицам. Ее копытца так блестели и казались такими совершенными, будто только что они были отлиты из металла. Козочка подросла с тех пор, как мы в последний раз были на Козьем ручье. Милая белая мордочка уже находилась на уровне талии Хилари, а в сопрано ее блеяния слышались мягкие и более низкие ноты. Шерсть блестела, как будто ее только что вымыли шампунем.
Том и я молча стояли у ели в свете огня камина. Пламя тихо пофыркивало за экраном, и за этим звуком мне чудились высокие, чистые голоса маленьких мальчиков, поющих что-то нестройное, древнее и красивое. Это была не совсем рождественская музыка, но что-то священное, что пело о древних зимах. Снаружи тихий ручей напоминал голубую сталь под неярким солнцем, воздух, вливавшийся в комнату из-под зашнурованного брезента, был свежим, холодным и диким. Пэмбертон с его гостиными и переполненными буфетными комнатами, с его задыхающимися от транспорта улицами, с душными, увешанными гирляндами и лентами магазинами, казался таким далеким. А усыпанная звездами ночь, молчаливые леса и освещенная костром величественная громада Королевского дуба – такими близкими, что к ним можно было прикоснуться рукой. Несмотря на сухость в горле, я проглотила комок и с интересом взглянула на рождественское дерево, на ручей, на огонь в камине и на два динамика, прикрепленных к потолочным балкам. Но я не посмотрела на Тома.
– Итак, – произнесла я. – Мы снова встретились.
– Да, мы снова встретились.
– Действительно великолепная елка, – продолжала я светский разговор. – Что за необычная идея – использовать дары природы для украшения? Ты это сделал для Хилари?
– Не только. Моим мальчикам всегда это нравилось, – любезно отозвался Том. – Да и мне нравится заниматься украшением рождественского дерева. Я делаю все это в такой же степени для себя, как и для кого-то другого. Бывают годы, когда я единственная персона, кроме Скретча, Риза и иногда Мартина, кто лицезреет подобную красоту. Но я все равно каждый год наряжаю елку.
– На самом деле ты мог бы выиграть за дизайн приз на любом конкурсе рождественских украшений, – продолжала я, чувствуя, как жалко и глупо звучат мои слова, но я не могла сдержаться: что-то неумолимое готовилось ворваться в каждую секунду нашего с Томом молчания.
– Боже упаси, – ответил он.
– О нет, тебе бы удалось, – уверяла я. – Твоя идея украшения такая свежая, интересная и некоммерческая…
Наконец я замолчала, онемев от сознания собственной глупости.
Том пересек комнату, положил руки на мои плечи и слегка встряхнул меня. Волна легкого стыда залила меня так сильно, что я зажмурилась, пытаясь защититься от нее. „Господи Боже, – подумала я. – Эти Дуни прикасались ко мне прошлой ночью, прикасались к каждой клетке моего тела, на моей коже нет и дюйма, который бы не попробовал этот рот".
– Диана, перестань жмуриться и посмотри на меня. Ты похожа на летучую мышь, которую вынесли на дневной свет.
Его голубые глаза были рядом с моими, и я прочла в них веселость. И никакой опасности. Никакого намека. Ничего, кроме веселого удивления.
– Послушай, – сказал он. – Я думал, что мы уже все решили. Я думал, что мы договорились действовать так, будто субботней ночи никогда не было. Это твой выбор, дорогая, не мой. Такое поведение мне кажется величайшей глупостью, и я не вижу в нем никакой необходимости, но… Мы договорились. Поэтому давай так и поступать. Перестань коситься на меня, как будто я собираюсь прыгнуть на тебя, пока ты не видишь. Перестань болтать насчет конкурсов по украшению елок и о моем превосходном рождественском дереве. Тебе это безразлично. Ты просто перепугана, ты боишься, что я буду думать о тебе как о грязной девке из-за того, что мы сделали. Напротив, я думаю, то, что мы сделали, – чертовски чудесно, и ты тоже чертовски чудесна, и я всегда буду так думать. Но я намерен вести себя с тобой так, как будто мы только и делали, что восхищались свежим, интересным и „некоммерческим", как ты говоришь, рождественским деревом. И точка. Так будет всегда, до тех пор, пока ты сама не попросишь меня остановиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
Я услышала тихое восклицание Хилари и секунду спустя поняла причину. Огромная рождественская елка стояла рядом с камином. Ее высыхающие иглы издавали чудесный, дикий, приятный запах. Дерево было украшено исключительно дарами леса и воды: яркие красные ягоды, белый мох, сосновые шишки, коробочки семян и огромные блестящие желуди, высушенные Кружева королевы Анны, как именуют иногда дикую морковь, и другие цветы, выбеленные раковины крошечных созданий из реки и ручья, громадные сказочные гирлянды серебристого мха, и в довершение всего на ветвях сверкали крошечные белые свечи. Язычки пламени мерцали в сумраке, как светлячки. Под елью лежало свернутое норковое покрывало, а в его богатых складках были сложены пакеты. Среди них, свернувшись в глубоком гнезде из меха, спала Мисси. Рядом с деревом стояло большое алюминиевое ведро с водой.
– Страховка, – объяснил Том. – Однажды я поджег дерево этими проклятыми свечками. Ну как, дамы? Нравится мое дерево?
– О, оно великолепно, – выдохнула Хилари. Ее голубые глаза затуманились от восхищения. – Это самая красивая елка, какую я когда-либо видела.
По ее голосу я поняла, что сверкающие, оформленные художником елки в Бакхеде и десятки праздничных подарков, полученных в этом году в Пэмбертоне, не имели больше никакой цены. Они просто уже не существовали. И Хил была права. В этом невероятном доме у темного ручья, в самых густых лесах, какие я когда-либо встречала, рождественское дерево было бесподобно, напоминало только чудо, совершенство… Оно вобрало свет зимних лесов и отбросило его, пылая живой дикостью, обратно – в сумрак.
– Да, оно поистине великолепно, – подтвердила я. – Что-то из северных сказок. Дикое волшебное дерево…
– Вот именно, – подхватил Том, – оттуда мы ведем свою традицию. Из северной древности, старой, как время, и даже старее, возможно. И обыкновенное баптистское рождественское дерево на Юге такое же языческое, как и человеческое жертвоприношение. Эта мысль всегда была мне интересна.
Хилари встала на колени, чтобы приласкать Мисси. Вздрогнув, козочка проснулась, бросилась, блея, в объятия девочки и уткнула свои черные резиновые губы в шею Хил.
– Она узнала меня, – проворковала моя дочка, – и не злится.
– Нет. Все простилось. Козы – животные с добрым нравом. Совсем не такие, как о них говорят, – заверил Том. – Если ты хочешь по-настоящему укрепить такое отношение, отведи ее на кухню и дай то блюдо, что стоит на полке. Скретч составил для Мисси новую смесь, и она просто сходит по ней с ума. По крайней мере, на этой неделе.
Хилари унеслась в кухню, а маленькая козочка потопала вслед за ней по широким старым половицам. Ее копытца так блестели и казались такими совершенными, будто только что они были отлиты из металла. Козочка подросла с тех пор, как мы в последний раз были на Козьем ручье. Милая белая мордочка уже находилась на уровне талии Хилари, а в сопрано ее блеяния слышались мягкие и более низкие ноты. Шерсть блестела, как будто ее только что вымыли шампунем.
Том и я молча стояли у ели в свете огня камина. Пламя тихо пофыркивало за экраном, и за этим звуком мне чудились высокие, чистые голоса маленьких мальчиков, поющих что-то нестройное, древнее и красивое. Это была не совсем рождественская музыка, но что-то священное, что пело о древних зимах. Снаружи тихий ручей напоминал голубую сталь под неярким солнцем, воздух, вливавшийся в комнату из-под зашнурованного брезента, был свежим, холодным и диким. Пэмбертон с его гостиными и переполненными буфетными комнатами, с его задыхающимися от транспорта улицами, с душными, увешанными гирляндами и лентами магазинами, казался таким далеким. А усыпанная звездами ночь, молчаливые леса и освещенная костром величественная громада Королевского дуба – такими близкими, что к ним можно было прикоснуться рукой. Несмотря на сухость в горле, я проглотила комок и с интересом взглянула на рождественское дерево, на ручей, на огонь в камине и на два динамика, прикрепленных к потолочным балкам. Но я не посмотрела на Тома.
– Итак, – произнесла я. – Мы снова встретились.
– Да, мы снова встретились.
– Действительно великолепная елка, – продолжала я светский разговор. – Что за необычная идея – использовать дары природы для украшения? Ты это сделал для Хилари?
– Не только. Моим мальчикам всегда это нравилось, – любезно отозвался Том. – Да и мне нравится заниматься украшением рождественского дерева. Я делаю все это в такой же степени для себя, как и для кого-то другого. Бывают годы, когда я единственная персона, кроме Скретча, Риза и иногда Мартина, кто лицезреет подобную красоту. Но я все равно каждый год наряжаю елку.
– На самом деле ты мог бы выиграть за дизайн приз на любом конкурсе рождественских украшений, – продолжала я, чувствуя, как жалко и глупо звучат мои слова, но я не могла сдержаться: что-то неумолимое готовилось ворваться в каждую секунду нашего с Томом молчания.
– Боже упаси, – ответил он.
– О нет, тебе бы удалось, – уверяла я. – Твоя идея украшения такая свежая, интересная и некоммерческая…
Наконец я замолчала, онемев от сознания собственной глупости.
Том пересек комнату, положил руки на мои плечи и слегка встряхнул меня. Волна легкого стыда залила меня так сильно, что я зажмурилась, пытаясь защититься от нее. „Господи Боже, – подумала я. – Эти Дуни прикасались ко мне прошлой ночью, прикасались к каждой клетке моего тела, на моей коже нет и дюйма, который бы не попробовал этот рот".
– Диана, перестань жмуриться и посмотри на меня. Ты похожа на летучую мышь, которую вынесли на дневной свет.
Его голубые глаза были рядом с моими, и я прочла в них веселость. И никакой опасности. Никакого намека. Ничего, кроме веселого удивления.
– Послушай, – сказал он. – Я думал, что мы уже все решили. Я думал, что мы договорились действовать так, будто субботней ночи никогда не было. Это твой выбор, дорогая, не мой. Такое поведение мне кажется величайшей глупостью, и я не вижу в нем никакой необходимости, но… Мы договорились. Поэтому давай так и поступать. Перестань коситься на меня, как будто я собираюсь прыгнуть на тебя, пока ты не видишь. Перестань болтать насчет конкурсов по украшению елок и о моем превосходном рождественском дереве. Тебе это безразлично. Ты просто перепугана, ты боишься, что я буду думать о тебе как о грязной девке из-за того, что мы сделали. Напротив, я думаю, то, что мы сделали, – чертовски чудесно, и ты тоже чертовски чудесна, и я всегда буду так думать. Но я намерен вести себя с тобой так, как будто мы только и делали, что восхищались свежим, интересным и „некоммерческим", как ты говоришь, рождественским деревом. И точка. Так будет всегда, до тех пор, пока ты сама не попросишь меня остановиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169