Когда Хилари беспокойно задвигалась, повернувшись к нему, Том поднял руку и жестом показал, чтобы она успокоилась и сидела тихо. Мы ждали.
Я уже приготовилась закончить эту неподвижную сцену, похожую на эпизод шарады, и предложить ланч, когда огромный бронзовый индюк, самый крупный из всех, когда-либо виденных мной, вырос на краю леса и остановился, глядя на нас. Он насторожился и принялся вертеть головой из стороны в сторону, а затем повернулся и с важным видом лениво удалился обратно в чащу. Вокруг было так тихо, что все могло бы показаться миражом, красивым видением.
– О Том, блестяще! – воскликнула Хилари. – Мама, ты видела?
– Конечно, видела, – ответила я, чувствуя, что, не желая того, очарована увиденным. – Он был просто чудовищен. Том, я не могу поверить, что все твои приемы могут действовать так успешно.
– Не всегда успешно, – усмехнулся наш друг. – Я случайно узнал, что вверх по ручью сейчас находятся несколько стай индеек и что все они молодые птицы. Я видел их в конце той недели. Молодняк склонен довольно часто теряться в лесу, а звуки, которые я издал, означают: „Я потерялся". Их не всегда используют для подманивания опытных птиц или самок. Для самок нужно применять в некотором роде дерзкий, самоуверенный звук, и то обычно только осенью. Весной требуется другой призыв, что-то вроде „приди и возьми меня, парень". А малышей подзывают тан: „ки-ки-ки".
– А почему ты не кулдыкал? – спросила Хил.
– Потому что индюки кулдыкают только весной, когда секс поднимает свою опасно-безобразную голову. – Том усмехнулся, глядя на девочку. – Покулдыкай в другое время – и ты выгонишь его из леса. То же самое произойдет, если ты крикнешь что-то вроде „пат-пат". Это всеобщий сигнал индюков, означающий: „А ну-ка, убираемся отсюда ко всем чертям".
– Ты издал этот звук только при помощи рта? – спросила Хилари. – Смогу я сделать так же?
– Конечно, если потренируешься. Вообще-то существуют сотни приспособлений для подманивания индюков, но я не считаю, что они эффективны. Каждый индюк имеет свой индивидуальный голос, а применение манка, выпускаемого промышленностью, подобно попытке подманить индейку-янки южным произношением. Иногда птица бывает так обижена и оскорблена, что просто не отвечает на подобный зов. Я предпочитаю изучать своих птиц и приспосабливать свой голос под их звуки.
– А как с оленями? Примани мне оленя! – попросила девочка.
– Оленя приманить практически невозможно. Они не издают много звуков, – объяснил Том. – Они похрюкивают, кашляют, фукают и пыхтят, скребутся о деревья, а молодые оленята блеют, но, по сути, у них нет своего языка, они не разговаривают. А вот в сезон оленьих боев их можно расшевелить. Сезон охоты на оленей совпадает с периодом спаривания и боев за самку, поэтому звук стучащих рогов неотразим для многих крупных самцов. Звук этот заставляет их думать, что поблизости какие-то выскочки сражаются друг с другом и готовятся захватить его дамочек. Поэтому самцы часто выскакивают, готовые к атаке, на звук стучащих рогов. Для этого способа подманивания нужно иметь набор высушенных и промасленных палок. Но по мне лучший способ – это спрятаться и ждать. Или выслеживать, подкрадываться. Вот это другое дело. Курс повышенной сложности.
– Когда мы сможем им заняться?
– Скоро. Примерно через неделю, если у тебя будет хорошо получаться с луком.
Я посмотрела на Тома:
– Никакой охоты, Том. Это абсолютно исключено. Никакой стрельбы по животным из этого лука.
– А я и не имел в виду охоту. Просто у меня есть правило: не брать с собой выслеживать животное тех, кто недостаточно знаком с луком и стрелами. Очень редко попадаются звери, которых необходимо подстрелить.
– Змеи? – Кожа на моей шее покрылась мурашками.
– Иногда и они, хотя не в это время года. Не думаю, что они нам попадутся. Другое. Одичавшие свиньи, например. Страдающие или умирающие животные. Нельзя оставлять страдающее животное. Если у вас нет с собой оружия, то придется добивать его камнем, или палкой, или собственными руками. Могу вас уверить, такой случай забыть нельзя.
Глаза Хилари стали темными и большими. Я слегка кивнула Тому. Он хотел что-то сказать, но в этот момент Хилари заявила:
– Нет, мама. Том прав. Будет ужасно просто уйти прочь.
Я не стала продолжать этот разговор, и мы пошли на ланч.
После полудня мы практиковались в стрельбе из лука. К концу недели Хилари действовала так умело, что Том больше не стоял за ее спиной, а сидел на земле между Хил и мишенью и просто наблюдал. Часто он кивал головой, а временами улыбался.
Мои успехи не были столь же блестящими. Главным образом я преодолела смущение от того, что занимаю жалкое второе место после моего десятилетнего ребенка. Но, очевидно, я не могла постичь суть этого дела, не могла постичь слияние факторов и переменных величин, которое проявилось у Хилари и сделало ее прирожденным стрелком. Я была нетерпелива и смущалась, а через несколько дней у меня появилась, несмотря на кожаный предохранитель от стрел, такая зловещая коллекция синяков цвета фуксии и шафрана на левой руке, что Том заставил меня сделать перерыв на некоторое время. Я протестовала, но в глубине души была рада.
– Ты вся закручена в узлы, как пень кипариса, – проговорил на последнем уроке Том, стоя у меня за спиной. Его руки легко скользнули по моей шее и плечам, обхватили талию и попытались поставить мой корпус в нужную позицию. – Если ты расслабишься и позволишь расслабиться своим мускулам, у тебя получится намного лучше. Еще очень поможет, если ты все же откроешь глаза.
Я почувствовала легкое щекотание на шее от его дыхания и теплый запах, запах древесного дыма, пота, теплого тела, запах кожи и солнца, запутавшегося в его густых чистых темных волосах.
И в самом деле я была скована в движениях, похожа на окаменелое дерево, а близость этого мужчины сделала меня окостеневшей и неподвижной, его прикосновение грозило просто выбить мои руки и колени из суставов. Я не позволяла себе глубоко дышать, и в конце концов мое дыхание стало поверхностным, легким и неглубоким, и я почувствовала головокружение. Ладони и подмышки стали влажными, несмотря на холод наступающих сумерек, а в паху вновь повернулось что-то жаркое.
– У меня получилось бы лучше, если бы ты не крутился рядом. – Мой голос был высоким и глупым, и я не только услышала, но и почувствовала его тихое хихиканье.
– Возможно, у нас обоих получилось бы лучше, – произнес Том, и я поняла, что он тоже ощущал тонкое серебряное лезвие напряжения.
– Уже пора возвращаться в дом, – буркнула я, проходя мимо Тома. – У Хилари даже нет куртки.
– Почему я должна надевать куртку каждый раз, когда тебе становится холодно? – мягко заметила девочка, но вошла в дом без дальнейших возражений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
Я уже приготовилась закончить эту неподвижную сцену, похожую на эпизод шарады, и предложить ланч, когда огромный бронзовый индюк, самый крупный из всех, когда-либо виденных мной, вырос на краю леса и остановился, глядя на нас. Он насторожился и принялся вертеть головой из стороны в сторону, а затем повернулся и с важным видом лениво удалился обратно в чащу. Вокруг было так тихо, что все могло бы показаться миражом, красивым видением.
– О Том, блестяще! – воскликнула Хилари. – Мама, ты видела?
– Конечно, видела, – ответила я, чувствуя, что, не желая того, очарована увиденным. – Он был просто чудовищен. Том, я не могу поверить, что все твои приемы могут действовать так успешно.
– Не всегда успешно, – усмехнулся наш друг. – Я случайно узнал, что вверх по ручью сейчас находятся несколько стай индеек и что все они молодые птицы. Я видел их в конце той недели. Молодняк склонен довольно часто теряться в лесу, а звуки, которые я издал, означают: „Я потерялся". Их не всегда используют для подманивания опытных птиц или самок. Для самок нужно применять в некотором роде дерзкий, самоуверенный звук, и то обычно только осенью. Весной требуется другой призыв, что-то вроде „приди и возьми меня, парень". А малышей подзывают тан: „ки-ки-ки".
– А почему ты не кулдыкал? – спросила Хил.
– Потому что индюки кулдыкают только весной, когда секс поднимает свою опасно-безобразную голову. – Том усмехнулся, глядя на девочку. – Покулдыкай в другое время – и ты выгонишь его из леса. То же самое произойдет, если ты крикнешь что-то вроде „пат-пат". Это всеобщий сигнал индюков, означающий: „А ну-ка, убираемся отсюда ко всем чертям".
– Ты издал этот звук только при помощи рта? – спросила Хилари. – Смогу я сделать так же?
– Конечно, если потренируешься. Вообще-то существуют сотни приспособлений для подманивания индюков, но я не считаю, что они эффективны. Каждый индюк имеет свой индивидуальный голос, а применение манка, выпускаемого промышленностью, подобно попытке подманить индейку-янки южным произношением. Иногда птица бывает так обижена и оскорблена, что просто не отвечает на подобный зов. Я предпочитаю изучать своих птиц и приспосабливать свой голос под их звуки.
– А как с оленями? Примани мне оленя! – попросила девочка.
– Оленя приманить практически невозможно. Они не издают много звуков, – объяснил Том. – Они похрюкивают, кашляют, фукают и пыхтят, скребутся о деревья, а молодые оленята блеют, но, по сути, у них нет своего языка, они не разговаривают. А вот в сезон оленьих боев их можно расшевелить. Сезон охоты на оленей совпадает с периодом спаривания и боев за самку, поэтому звук стучащих рогов неотразим для многих крупных самцов. Звук этот заставляет их думать, что поблизости какие-то выскочки сражаются друг с другом и готовятся захватить его дамочек. Поэтому самцы часто выскакивают, готовые к атаке, на звук стучащих рогов. Для этого способа подманивания нужно иметь набор высушенных и промасленных палок. Но по мне лучший способ – это спрятаться и ждать. Или выслеживать, подкрадываться. Вот это другое дело. Курс повышенной сложности.
– Когда мы сможем им заняться?
– Скоро. Примерно через неделю, если у тебя будет хорошо получаться с луком.
Я посмотрела на Тома:
– Никакой охоты, Том. Это абсолютно исключено. Никакой стрельбы по животным из этого лука.
– А я и не имел в виду охоту. Просто у меня есть правило: не брать с собой выслеживать животное тех, кто недостаточно знаком с луком и стрелами. Очень редко попадаются звери, которых необходимо подстрелить.
– Змеи? – Кожа на моей шее покрылась мурашками.
– Иногда и они, хотя не в это время года. Не думаю, что они нам попадутся. Другое. Одичавшие свиньи, например. Страдающие или умирающие животные. Нельзя оставлять страдающее животное. Если у вас нет с собой оружия, то придется добивать его камнем, или палкой, или собственными руками. Могу вас уверить, такой случай забыть нельзя.
Глаза Хилари стали темными и большими. Я слегка кивнула Тому. Он хотел что-то сказать, но в этот момент Хилари заявила:
– Нет, мама. Том прав. Будет ужасно просто уйти прочь.
Я не стала продолжать этот разговор, и мы пошли на ланч.
После полудня мы практиковались в стрельбе из лука. К концу недели Хилари действовала так умело, что Том больше не стоял за ее спиной, а сидел на земле между Хил и мишенью и просто наблюдал. Часто он кивал головой, а временами улыбался.
Мои успехи не были столь же блестящими. Главным образом я преодолела смущение от того, что занимаю жалкое второе место после моего десятилетнего ребенка. Но, очевидно, я не могла постичь суть этого дела, не могла постичь слияние факторов и переменных величин, которое проявилось у Хилари и сделало ее прирожденным стрелком. Я была нетерпелива и смущалась, а через несколько дней у меня появилась, несмотря на кожаный предохранитель от стрел, такая зловещая коллекция синяков цвета фуксии и шафрана на левой руке, что Том заставил меня сделать перерыв на некоторое время. Я протестовала, но в глубине души была рада.
– Ты вся закручена в узлы, как пень кипариса, – проговорил на последнем уроке Том, стоя у меня за спиной. Его руки легко скользнули по моей шее и плечам, обхватили талию и попытались поставить мой корпус в нужную позицию. – Если ты расслабишься и позволишь расслабиться своим мускулам, у тебя получится намного лучше. Еще очень поможет, если ты все же откроешь глаза.
Я почувствовала легкое щекотание на шее от его дыхания и теплый запах, запах древесного дыма, пота, теплого тела, запах кожи и солнца, запутавшегося в его густых чистых темных волосах.
И в самом деле я была скована в движениях, похожа на окаменелое дерево, а близость этого мужчины сделала меня окостеневшей и неподвижной, его прикосновение грозило просто выбить мои руки и колени из суставов. Я не позволяла себе глубоко дышать, и в конце концов мое дыхание стало поверхностным, легким и неглубоким, и я почувствовала головокружение. Ладони и подмышки стали влажными, несмотря на холод наступающих сумерек, а в паху вновь повернулось что-то жаркое.
– У меня получилось бы лучше, если бы ты не крутился рядом. – Мой голос был высоким и глупым, и я не только услышала, но и почувствовала его тихое хихиканье.
– Возможно, у нас обоих получилось бы лучше, – произнес Том, и я поняла, что он тоже ощущал тонкое серебряное лезвие напряжения.
– Уже пора возвращаться в дом, – буркнула я, проходя мимо Тома. – У Хилари даже нет куртки.
– Почему я должна надевать куртку каждый раз, когда тебе становится холодно? – мягко заметила девочка, но вошла в дом без дальнейших возражений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169