Нет! Помогите! Помогите! Господи, помоги мне!
Леди Лейн поднимает свиток, выпавший из рук королевы, и быстро пробегает его глазами. Затем она тоже разражается рыданиями, а остальные дамы собираются вокруг, моля объяснить, что происходит. Леди Герберт, сестра королевы, выхватив документ, читает его с побелевшим лицом.
– Боюсь, что это ордер на арест ее величества, – произносит она не своим голосом. – Здесь подпись самого короля.
Я стою, чувствуя подступающую к груди тошноту, а фрейлины заливаются слезами и причитают.
– Возьмите себя в руки! – кричит матушка. – Помогите королеве!
Слышится вопль королевы, резкий, пронзительный, разносящийся эхом по всем ее покоям и, вероятно, за их пределами. Она ничего не может с собой поделать: ей отказала выдержка, первобытный страх оказался сильнее. Леди Лейн и леди Герберт спешат ее успокоить.
Миледи поднимает бумагу с пола, куда она опять упала, и выталкивает нас в соседнюю комнату.
– Король поставил свою подпись, – хмуро говорит она. – Ее собственный муж. Сегодня утром я собственными ушами слышала, как, прежде чем заняться государственными делами, он пожелал ей хорошего дня. Теперь мы знаем, чем он занимался. Он подписывал этот ордер, приказывающий заключить ее величество в Тауэр, совсем как и ордера для двух других своих жен, которые теперь гниют в безымянных могилах в Тауэрской часовне.
– А их не обвиняли в ереси, – бормочет леди Суффолк. – Им всего лишь отрубили головы.
Слезы струятся по ее красивому лицу.
– Он сожжет королеву? – с ужасом спрашиваю я.
Матушка переводит взгляд на меня. В ее лице сейчас больше чувств, чем мне когда-либо доводилось видеть. Она не отвечает, а леди Суффолк продолжает плакать.
Королева не внемлет увещеваниям. Она лежит в постели, крича без остановки, как будто это поможет горю. Так продолжается до тех пор, пока я не затыкаю уши руками. Когда у нее больше нет голоса кричать, она, хрипя от ужаса, повторяет, что ее повесят, отрубят голову или – что хуже всего – сожгут на костре. Ей кажется, что она уже чувствует холодный металл у себя на шее, тошнотворное касание острого лезвия, ее нежная плоть уже обугливается, огонь пожирает ее. Неужели и вправду до этого дойдет? Неужели он и впрямь способен отправить ее на смерть? Но мы все знаем, что способен; он уже дважды поступал так и поступит еще раз, имея на то достаточные основания. Однако она не может поверить в это.
Мы долго и мучительно ждем, пока королева придет в себя. Но, понимая, что она в ловушке и что обнаружить пропажу ордера и выписать новый – это только вопрос времени, она снова заходится в крике, и мы ничем не можем ее успокоить, хотя, Бог свидетель, делаем все, что в наших силах. В отчаянии я безудержно рыдаю, и матушка, озабоченная тем, как утешить королеву, высылает меня вон из ее спальни. Но я усаживаюсь на пол возле двери, зная, что это, может быть, мой последний шанс побыть подле любимой покровительницы.
Очевидно, что непрекращающиеся вопли королевы слышны и в других частях дворца; вскоре приходит королевский паж, посланный своим господином узнать, что происходит. Его величество, наверное, удивился подобному шуму, ибо ордеру еще не успели дать ход. Пажу я говорю, что ее величество пребывает в сильном горе, причины которого мне неизвестны, и он ретируется. Далее мы узнаем, что король Генрих посылает своего личного врача, доктора Уэнди, мудрого и опытного мужа, оказать помощь королеве, чтобы она прекратила истерику. Это неожиданное и ободряющее развитие событий, ибо его величество, наверное, не стал бы проявлять заботу о той, которую намерен уничтожить.
Слегка воспрянув духом и высушив слезы, я возвращаюсь в спальню.
Доктор Уэнди тотчас определяет, что у королевы приступ страха, и быстро открывает причину, поскольку злосчастный свиток валяется на скамье, сразу привлекая к себе внимание.
Прочитав чудовищные слова, написанные там, он выставляет вон почти всех фрейлин, которые по-прежнему хлопочут вокруг королевы, точно стадо встревоженных гусынь, позволяя остаться только леди Герберт. Он не замечает меня, маленькую и безгласную, притаившуюся за пологом кровати.
– Сударыня, послушайте меня внимательно, – обращается он к королеве. – Я говорил с его величеством, и он мне признался в своих сомнениях относительно ваших религиозных убеждений. Из его слов ясно, что ваши враги играют на этих сомнениях. Они вас уничтожат, если смогут.
– Я знаю об этом, – всхлипывает она.
– Ваше величество должны открыть королю свои разум и душу, – убеждает он, – и тогда он над вами обязательно сжалится.
– Я сделаю все, что угодно, все, – стонет она, – но, боюсь, мне ничего уже не поможет.
И она снова разражается криками и слезами.
– Слушайте, сударыня, – твердо говорит доктор Уэнди, – я сам попрошу короля к вам прийти. А остальное уже зависит от вас.
Екатерина, во власти своего страха, словно бы и не слышит его слов.
Подойдя к двери, доктор Уэнди замечает меня.
– Ничего, малышка, – ласково говорит он мне, – скоро ее величество у нас выздоровеет.
– Король идет сюда! – кричит леди Лейн. – Он идет!
Женщины, которые опять вернулись в спальню и суетятся возле королевы, замирают. Я поднимаюсь на дрожащих ногах. А королева по-прежнему рыдает.
– Ваше величество, король идет повидать вас! – Леди Герберт встряхивает сестру за плечо. – Слушайте! Это, может быть, ваш последний шанс обратиться к нему!
Королева уже не плачет, а только всхлипывает.
– Король? – хрипло переспрашивает она, но на разговоры уже нет времени, ибо его величество появляется в дверях, грузный и хмурый.
Мы все приседаем в глубоких реверансах, но ему не до нас, потому что он явно потрясен обликом своей жены. Притихнув, но еще содрогаясь от недавних слез, она садится и хочет встать, но он останавливает ее движением руки.
– Ну и что же это все значит, Кэт? – осведомляется он безо всякого гнева.
– Я боюсь, что вызвала ваше неудовольствие, – лепечет она, снова заливаясь слезами, – и что вы меня навсегда покинули. Господи, сир, чем я перед вами провинилась?
Теперь слезы так и бегут у нее по щекам, так что нельзя усомниться в их искренности. Он явно тронут ее прямодушным признанием в том, что она боится потерять его, и хочет ее утешить.
– Успокойтесь, – говорит он, тяжело садясь в кресло у кровати. – Чего бы вам опасаться?
– Честно говоря, я не знаю, – шепчет королева, – я только чувствую, что чем-то обидела ваше величество, чего я бы ни за что не сделала намеренно.
– Вот как?
– Да, милорд. Я ваша преданная и покорная жена и подданная.
– Ну, тогда успокойтесь, Кэт, и давайте объяснимся, – нежно предлагает король. – Я бы поговорил о религии. Должен признаться, у меня есть желание разрешить определенные сомнения на ваш счет, сударыня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Леди Лейн поднимает свиток, выпавший из рук королевы, и быстро пробегает его глазами. Затем она тоже разражается рыданиями, а остальные дамы собираются вокруг, моля объяснить, что происходит. Леди Герберт, сестра королевы, выхватив документ, читает его с побелевшим лицом.
– Боюсь, что это ордер на арест ее величества, – произносит она не своим голосом. – Здесь подпись самого короля.
Я стою, чувствуя подступающую к груди тошноту, а фрейлины заливаются слезами и причитают.
– Возьмите себя в руки! – кричит матушка. – Помогите королеве!
Слышится вопль королевы, резкий, пронзительный, разносящийся эхом по всем ее покоям и, вероятно, за их пределами. Она ничего не может с собой поделать: ей отказала выдержка, первобытный страх оказался сильнее. Леди Лейн и леди Герберт спешат ее успокоить.
Миледи поднимает бумагу с пола, куда она опять упала, и выталкивает нас в соседнюю комнату.
– Король поставил свою подпись, – хмуро говорит она. – Ее собственный муж. Сегодня утром я собственными ушами слышала, как, прежде чем заняться государственными делами, он пожелал ей хорошего дня. Теперь мы знаем, чем он занимался. Он подписывал этот ордер, приказывающий заключить ее величество в Тауэр, совсем как и ордера для двух других своих жен, которые теперь гниют в безымянных могилах в Тауэрской часовне.
– А их не обвиняли в ереси, – бормочет леди Суффолк. – Им всего лишь отрубили головы.
Слезы струятся по ее красивому лицу.
– Он сожжет королеву? – с ужасом спрашиваю я.
Матушка переводит взгляд на меня. В ее лице сейчас больше чувств, чем мне когда-либо доводилось видеть. Она не отвечает, а леди Суффолк продолжает плакать.
Королева не внемлет увещеваниям. Она лежит в постели, крича без остановки, как будто это поможет горю. Так продолжается до тех пор, пока я не затыкаю уши руками. Когда у нее больше нет голоса кричать, она, хрипя от ужаса, повторяет, что ее повесят, отрубят голову или – что хуже всего – сожгут на костре. Ей кажется, что она уже чувствует холодный металл у себя на шее, тошнотворное касание острого лезвия, ее нежная плоть уже обугливается, огонь пожирает ее. Неужели и вправду до этого дойдет? Неужели он и впрямь способен отправить ее на смерть? Но мы все знаем, что способен; он уже дважды поступал так и поступит еще раз, имея на то достаточные основания. Однако она не может поверить в это.
Мы долго и мучительно ждем, пока королева придет в себя. Но, понимая, что она в ловушке и что обнаружить пропажу ордера и выписать новый – это только вопрос времени, она снова заходится в крике, и мы ничем не можем ее успокоить, хотя, Бог свидетель, делаем все, что в наших силах. В отчаянии я безудержно рыдаю, и матушка, озабоченная тем, как утешить королеву, высылает меня вон из ее спальни. Но я усаживаюсь на пол возле двери, зная, что это, может быть, мой последний шанс побыть подле любимой покровительницы.
Очевидно, что непрекращающиеся вопли королевы слышны и в других частях дворца; вскоре приходит королевский паж, посланный своим господином узнать, что происходит. Его величество, наверное, удивился подобному шуму, ибо ордеру еще не успели дать ход. Пажу я говорю, что ее величество пребывает в сильном горе, причины которого мне неизвестны, и он ретируется. Далее мы узнаем, что король Генрих посылает своего личного врача, доктора Уэнди, мудрого и опытного мужа, оказать помощь королеве, чтобы она прекратила истерику. Это неожиданное и ободряющее развитие событий, ибо его величество, наверное, не стал бы проявлять заботу о той, которую намерен уничтожить.
Слегка воспрянув духом и высушив слезы, я возвращаюсь в спальню.
Доктор Уэнди тотчас определяет, что у королевы приступ страха, и быстро открывает причину, поскольку злосчастный свиток валяется на скамье, сразу привлекая к себе внимание.
Прочитав чудовищные слова, написанные там, он выставляет вон почти всех фрейлин, которые по-прежнему хлопочут вокруг королевы, точно стадо встревоженных гусынь, позволяя остаться только леди Герберт. Он не замечает меня, маленькую и безгласную, притаившуюся за пологом кровати.
– Сударыня, послушайте меня внимательно, – обращается он к королеве. – Я говорил с его величеством, и он мне признался в своих сомнениях относительно ваших религиозных убеждений. Из его слов ясно, что ваши враги играют на этих сомнениях. Они вас уничтожат, если смогут.
– Я знаю об этом, – всхлипывает она.
– Ваше величество должны открыть королю свои разум и душу, – убеждает он, – и тогда он над вами обязательно сжалится.
– Я сделаю все, что угодно, все, – стонет она, – но, боюсь, мне ничего уже не поможет.
И она снова разражается криками и слезами.
– Слушайте, сударыня, – твердо говорит доктор Уэнди, – я сам попрошу короля к вам прийти. А остальное уже зависит от вас.
Екатерина, во власти своего страха, словно бы и не слышит его слов.
Подойдя к двери, доктор Уэнди замечает меня.
– Ничего, малышка, – ласково говорит он мне, – скоро ее величество у нас выздоровеет.
– Король идет сюда! – кричит леди Лейн. – Он идет!
Женщины, которые опять вернулись в спальню и суетятся возле королевы, замирают. Я поднимаюсь на дрожащих ногах. А королева по-прежнему рыдает.
– Ваше величество, король идет повидать вас! – Леди Герберт встряхивает сестру за плечо. – Слушайте! Это, может быть, ваш последний шанс обратиться к нему!
Королева уже не плачет, а только всхлипывает.
– Король? – хрипло переспрашивает она, но на разговоры уже нет времени, ибо его величество появляется в дверях, грузный и хмурый.
Мы все приседаем в глубоких реверансах, но ему не до нас, потому что он явно потрясен обликом своей жены. Притихнув, но еще содрогаясь от недавних слез, она садится и хочет встать, но он останавливает ее движением руки.
– Ну и что же это все значит, Кэт? – осведомляется он безо всякого гнева.
– Я боюсь, что вызвала ваше неудовольствие, – лепечет она, снова заливаясь слезами, – и что вы меня навсегда покинули. Господи, сир, чем я перед вами провинилась?
Теперь слезы так и бегут у нее по щекам, так что нельзя усомниться в их искренности. Он явно тронут ее прямодушным признанием в том, что она боится потерять его, и хочет ее утешить.
– Успокойтесь, – говорит он, тяжело садясь в кресло у кровати. – Чего бы вам опасаться?
– Честно говоря, я не знаю, – шепчет королева, – я только чувствую, что чем-то обидела ваше величество, чего я бы ни за что не сделала намеренно.
– Вот как?
– Да, милорд. Я ваша преданная и покорная жена и подданная.
– Ну, тогда успокойтесь, Кэт, и давайте объяснимся, – нежно предлагает король. – Я бы поговорил о религии. Должен признаться, у меня есть желание разрешить определенные сомнения на ваш счет, сударыня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121