Но я этого не делаю. Я, кажется, ни на что не способна. Мы сходим на пристани Сайона и в сопровождении дворецкого, одетого в ливрею Дадли, приходим в большой пустой зал, где нас просят подождать.
Внезапно двери распахиваются, и в зал входят члены Тайного совета во главе с Нортумберлендом. Каждый из мужчин по очереди кланяется мне и леди Сидней. Они взирают на меня с нескрываемым интересом и любопытством. Все звуки стихают, когда ко мне приближаются граф Пемброк и граф Хантингдон. К моему невыразимому смущению, они оба опускаются предо мной на колени и по очереди с великим почтением целуют мне руку.
Да как они смеют оказывать мне такую честь? Я не та, кому они должны присягать на верность, да я этого и не заслуживаю. Я знаю, чего они добиваются, и я им не поддамся. Этого не будет! Тем не менее, когда ко мне подходит Нортумберленд и просит пройти с ним в тронный зал, мною овладевает глубокий страх. Они затеяли это все всерьез.
Тревога нарастает, когда меня подводят к пустому трону на престоле под темно-красным королевским пологом. Комнату заполонили лорды, леди, вельможи, выстроившиеся в соответствии с порядком старшинства, и все одетые в черное. Пока герцог ведет меня через толпу, его рука сжимает мою словно тиски, и я смутно понимаю, что люди оказывают мне знаки почтения. Сердце у меня тяжело бьется, я вижу батюшку и матушку, торжествующе улыбающихся мне; герцогиню Нортумберлендскую, приподнявшую уголки своих тонких губ, и Гилфорда, с хитрой ухмылкой на красивом лице, помеченном печатью распутства.
Меня охватывает паника. Я слышу неприятный до рези звон в ушах, вызывающий во мне неистовое желание скрыться в преддверии моего судного часа. Это проходит, но слабость и дрожь остаются. Прилагая гигантское усилие воли, я пытаюсь взять себя в руки, боясь лишиться чувств либо упасть замертво от ужаса на виду у всех этих людей. Я молю Бога придать мне сил и направить меня, явить волю Его в этом великом деле.
Мне приходит в голову, что, возможно, это и есть путь, что Всемогущий назначил и неявно указует мне, по обыкновению Своему. Но возможно ли, чтобы мне, слабой и жалкой, было суждено служить орудием Его? Пути, ведущие к цели Его, неисповедимы и подчас непонятны для простых смертных. Но как мне узнать, творится ли это по воле Божией или то проделки дьявола? Я отчаянно желаю знать! Я должна надеяться и молиться о знаке.
Я стою, дрожа, у подножия престола, а Нортумберленд заставляет меня обернуться лицом к собравшимся. В наступившей тишине раздается звенящий голос герцога:
– Как лорд-председатель Тайного совета я должен с прискорбием объявить вам о кончине его величества, благословенного и светлейшего короля Эдуарда Шестого.
Он делает паузу, чтобы до всех дошел смысл этого важного и страшного сообщения. Бедный мальчик! Как мне его жаль… Но сейчас не время плакать. Лишь некоторые из присутствующих выглядят удивленными, наверняка многие уже слышали или догадались о том, что произошло.
Окаменев от горя, я слышу, как герцог продолжает бубнить, восхваляя добродетели покойного короля и благодаря судьбу за то, что он умер как истинный христианин. Потом начинается:
– Его величество покойный король, в мудрости своей, – говорит Нортумберленд, – составил завещание, которое будет узаконено парламентом. Оно лишает его сестер права наследования и постановляет, что любой, кто сочтет их неоспоримыми наследницами, совершит преступление перед Богом и королевством.
Теперь все взгляды обращены на меня. К своему ужасу, я вижу, что Нортумберленд поворачивается ко мне.
– Да будет вам известно, что его величество назвал вашу светлость наследницей английской короны, – объявляет он. – Он также постановил, что ваши сестры наследуют вам при отсутствии у вас прямых наследников.
Все молчат. Я стою, охваченная смятением, не в силах вымолвить ни слова.
Герцог воспринимает мое молчание как знак согласия и улыбается.
– Сударыня, ваш титул получил одобрение у всех лордов совета, у знатнейших людей королевства, у всех судей страны. Дело стало лишь за вашим благосклонным согласием принять высокое наследие, что Господь Всемогущий, всевышний даритель всех корон и скипетров, пред которым вы в неизбывном долгу за милость Его, даровал вам.
Он умолкает, его улыбка становится натянутой, поскольку я, очевидно, лишилась речи от свалившегося на меня счастья.
– И посему, – продолжает он, – вам следует с радостью возложить на себя звание, титул и положение королевы Англии, приняв от нас клятву верности, которую вскоре принесут вам и остальные подданные королевства.
И он падает на колени, а за ним падают и все присутствующие, пока я не остаюсь единственной стоящей фигурой в зале, глядящей сверху вниз на ряды склоненных голов.
– Каждый из нас без колебаний пролил бы за вас свою кровь, отдал бы свою жизнь! – драматически заверяет меня Нортумберленд. Но я его плохо слышу. Волнами накатывают головокружение и тошнота, и я, лишившись сознания, валюсь на пол.
Открыв глаза, я, к ужасу своему, понимаю, что лежу там, где упала, и что никто – ни моя матушка, ни муж – не пошевелились, чтобы помочь мне. Это и значит быть королевой? Я одна, совершенно одна, и так будет до конца дней моих. Даже мысль об этом мне невыносима, и я уже не сдерживаюсь. Лежа на полу, я закрываю голову руками и разражаюсь жалобным плачем, громко всхлипывая и содрогаясь всем телом. Я знаю, что это грех! Мы обязательно будем, навеки проклятые, гореть в аду, и я вместе со всеми, пусть меня и силой принудили соучаствовать в этом дурном деле.
Нортумберленд бесстрастно глядит на меня сверху. Он явно считает меня глупой девчонкой, которая не понимает, как ей повезло, и не двигается с места, не желая выказывать чувств, что было бы при данных обстоятельствах с его стороны неприличным. А может быть, он, подобно остальным, полагает, что со мной приключился приступ горя, вызванный вестью о смерти кузена Эдуарда, и надеется, что я вскоре вспомню, что истерика есть проявление плохого воспитания, и возьму себя в руки.
Что толку плакать, если никто не обращает внимания! Мои всхлипы становятся тише, и несколько минут спустя, поняв, что никто не собирается меня успокаивать, я вытираю глаза и сажусь. Герцог протягивает мне руку, чтобы помочь подняться. Я, шатаясь, встаю на ноги. Теперь я с удивительной ясностью сознаю, что мне следует делать.
– Корона по праву принадлежит не мне, – заявляю я каким-то тонким детским голоском. – Это мне вовсе не нравится. Законная наследница – леди Мария.
По залу пробегает шепот изумления. Глаза Нортумберленда вспыхивают гневом. Ему не верится, что я осмелилась бросить ему вызов – девчонка могущественному герцогу! Он наверняка думал, что без труда справится со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121