– Мастер Эшем написал мне, что он устал служить у леди Елизаветы, устал от клеветы и интриг в ее доме и от происков ее казначея, который злословил у него за спиной, дабы настроить против него принцессу. Но в любом случае, как он говорит, ее образование подошло к концу в день ее шестнадцатилетия, и поэтому, не поторопись он подать в отставку, его бы позорно уволили. Ибо леди Елизавета поверила лжи Пэрри.
– Какой стыд, – сказала я. – А я-то считала ее умной и проницательной. Но раз таково ее мнение, ее уже трудно переубедить.
– Бедный мистер Эшем вернулся в Кембридж, – рассказывал Айлмер. – Он собирался продолжить научные изыскания. Однако почти сразу же – вот подарок судьбы – он получил письмо с предложением должности секретаря при посольстве Англии в Брюсселе. Он обрадовался такой возможности и немедленно согласился, полагая, что это исцелит его боль от предательства воспитанницы. Но послушайте! Когда я поведал вашим родителям о его скором отбытии за границу, они пригласили его посетить нас перед отъездом, дабы вдохновить своим умом и ученостью.
– Но это произошло по вашей подсказке, сир? – озорно поинтересовалась я.
– О да! Им самим ни за что бы не догадаться! – ответил он, весело блестя глазами.
Вот так мистер Эшем и прибыл в Брэдгейт, но его некому встречать, потому что все уехали на охоту. Кроме меня. Я осталась дома, чтобы почитать у огня.
– Господин Эшем, – говорю я с улыбкой, протягивая руки ему навстречу. – Как я рада снова вас видеть! Проходите в гостиную, здесь тепло. – Я показываю ему дорогу, по пути веля дворецкому подать гостю подкрепиться с дороги. И пока мы ждем, мы по-светски болтаем о пустяках и обмениваемся любезностями. Однако я все время ощущаю на себе испытующий взгляд мистера Эшема.
– Разве вам не хотелось поехать на охоту с родителями? – спрашивает он, когда мы остаемся одни. Я разливаю вино, отмечая мягкий, располагающий к откровенности тон. Было бы просто облегчить перед ним душу.
Скорчив гримасу, я объясняю:
– Терпеть не могу охотиться. Нет, я увлеклась чтением и хотела закончить книгу. А вы это читали? – Я протягиваю ему том в кожаном переплете.
Это «Федон» Платона. Глядя на него в изумлении, он спрашивает:
– И вы предпочитаете это охоте?
– Разумеется, – с чувством отвечаю я. – Охота – это лишь слабая тень того удовольствия, которое я нахожу в чтении Платона. Бедняги эти охотники, они и не знают, что такое настоящее удовольствие.
Эшем усмехается:
– А как же вы, сударыня, пришли к познанию истинного удовольствия в столь нежном возрасте?
– Вы смеетесь надо мной, сударь, – вспыхиваю я.
– Простите, миледи, – извиняется он с поклоном. – Я не шучу. Поведайте мне, что приблизило вас к этому знанию, которым почти никому из женщин, да и из мужчин тоже, не удается овладеть?
– Я открою вам правду, которая, возможно, вызовет у вас удивление, – говорю я. – Самое большее среди тех благ, коими Господь одарил меня, дочь столь строгих, жестоких родителей, – это мой добрый наставник доктор Айлмер. Если бы не он, то я бы сошла с ума.
Я осекаюсь и закусываю губу. Что же я говорю этому мужчине, с которым едва знакома? Что он подумает обо мне, если я так непочтительна к батюшке и матушке и забыла о законах гостеприимства?
– Простите меня, сир, – смиренно прошу я. – Боюсь, что сболтнула лишнее. Это не тема для светской беседы, как, без сомнения, не преминула бы напомнить мне матушка.
Подавшись вперед, доктор Эшем приподнимает меня за подбородок. У него такие добрые глаза.
– Вы можете быть со мной откровенны, леди Джейн, – ласково говорит он. – Я никому ничего не скажу. Иногда, когда на душе неспокойно или горько, лучше выговориться.
Я надеюсь, что благодарность написана у меня на лице. Мне так давно хотелось выговориться! Я глубоко вздыхаю.
– Вы, наверное, сочтете, что я забыла свой долг, но я ничего не могу с собой поделать. – Теперь слова из меня рвутся наружу неудержимым потоком. – Понимаете, мастер Эшем, когда я нахожусь в присутствии батюшки или матушки, что бы я ни делала – говорила, молчала, сидела, стояла или ходила, ела, пила, веселилась или грустила, шила, играла, танцевала или еще что-нибудь, – я обязана исполнять это буквально с таким совершенством, с каким Господь создал мир. Иначе меня ждут злые насмешки, жестокие угрозы, иногда заодно с тычками, щипками, пощечинами и другими вещами, которые, – я чувствую, что краснею, – воздержусь называть.
Я вздрагиваю. Он пристально смотрит на меня, догадываясь, должно быть, как глубоко меня здесь унижают.
– Я так несчастна, – горячо продолжаю я, – мне кажется, будто я в аду, то есть пока не настанет время идти к доктору Айлмеру, который умеет делать учение радостью, так что ни о чем другом я и помыслить не могу на уроке. Но после уроков я начинаю плакать, потому что все вокруг грозит мне обернуться бедой. Вот потому, сир, чтение доставляет такое удовольствие. По сравнению с ним прочие удовольствия – сущие пустяки или попросту неприятности.
Я склоняю голову, чтобы он не видел слез в моих глазах, но они не укрылись от его внимания, ибо он накрывает мою руку своей.
– Мне очень жаль, – говорит он. – Как бы мне хотелось чем-нибудь помочь вам! Однако закон наделяет родителей правом воспитывать своих детей так, как они считают нужным, а есть и такие, которые не сочли бы ваших родителей излишне суровыми.
Повисает неловкая тишина. Его сочувствие не принесло мне утешения, но он ведь ничего не может сделать, и оба мы это знаем. Так что он, прочистив горло, переводит разговор на другую тему:
– Вам и вправду очень посчастливилось иметь такого наставника, миледи. Я всегда считал, что учение должно быть легким и приятным и что наказаниям не место на уроках. Я думаю, что учитель должен поощрять, а не заставлять, хотя знаю, что многие со мной не согласны. Зайдите в любую школу, и вы увидите, что мальчиков бьют, пока они не выучат урок.
– Да, сир, вы правы, – говорю я ему. – Учение должно быть увлекательным.
Теперь я уже овладела собой.
– Не окажете ли вы мне честь ознакомить меня с вашими работами? – спрашивает доктор Эшем.
Я с радостью достаю стопку бумаг и книг и выкладываю перед ним мои переводы с греческого.
– Это ваши собственные переводы? – восхищается он. – Они великолепны.
Затем он задает мне пару вопросов по-гречески, на которые я отвечаю.
– Сударыня, у вас безупречные знания! – восклицает он.
Час проходит за таким благотворным общением, пока за решетчатыми окнами не раздаются звуки, возвещающие о возвращении охотников.
– Миледи Джейн, могу я попросить вас о чести переписываться со мной? – спрашивает мастер Эшем, поднимаясь. – Я был бы бесконечно рад обмениваться письмами со столь блестяще образованной леди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121