Если стать у
комиссионки - в полчаса можно забить их за сотнягу, но они, конечно,
стоять не будут, им срочно нужна анаша и опиум, и хотя Толик Хачмас даст
за эту "Сейку" товару не больше чем на полсотни - ничего, лишь бы он был
на месте, этот Толик, а то еще смоется куда-нибудь, время уже одиннадцать.
Втроем, не сговариваясь, они знакомой дорогой - через привокзальную
площадь - ринулись в сторону центра города, к драмтеатру. И вдруг...
Шах замер, ребята тоже остановились.
На тротуаре, прислонившись спиной к фонарному столбу, рыдала
семнадцатилетняя Снегурочка - голубоглазое существо небакинской красоты. У
ног ее стоял какой-то чемоданишко, в руке была открытая дорожная сумка.
Бакинское солнце ударялось в ее пепельные волосы и разбивалось каким-то
доселе невиданным радужным окаемом, будто каждый волос дробил солнце на
радужные капли. И совсем по-детски, кулачком она вытирала неудержимый
поток слез.
- В чем дело? - решительно шагнул к ней Шах.
- Ни-ни-ни в чем... - сказала она сквозь слезы.
- А что ты ревешь?
Она подняла на него голубые озера глаз, и у Шаха остановилось сердце.
- Я... я... с поезда, из Вильнюса... Приехала к тете. Вот сейчас.
Только что. У меня здесь был кошелек, - она показала на сумку. - Там
деньги были, паспорт и тетин адрес... у-у-у... - дальше она опять
разрыдалась.
- Подожди! - он тронул ее за руку. - К тебе кто-нибудь подходил?
- Никто. Один мальчик помог на вокзале вещи донести...
- Какой мальчик?
- Никакой. Такой черненький, высокий, а что?
- В кепке?
- В кепке. А что? - она опять посмотрела на него своими озерами.
Ребята переглянулись.
- Мосол, - уверенно сказал Рафка. Вокзал был участком Арифа Мосола, и
все трое ясно поняли, что это - его работа. Шах взглянул на украденную
"Сейку", было пятнадцать минут двенадцатого.
- Во сколько пришел поезд? - спросил он у нее.
- В одиннадцать... А что?
- Ничего, поехали - Шах взял у нее чемодан, решительно двинулся к
стоянке такси.
- Куда?! - изумилась она.
- Поехали! - приказал он Рафке и Семену и спросил у нее: - Сколько
там было денег?
- Восемьдесят рублей, на обратный билет. А куда?..
- Садись, - он открыл дверцу свободного такси, нельзя было терять ни
минуты. Стибрив кошелек, Мосол извлек деньги, а все остальное должен был
немедленно куда-нибудь выкинуть, в какой-нибудь мусорный ящик, урну,
подворотню, но куда? Шах даже обвел глазами площадь, прикидывая, куда бы
он выкинул этот кошелек, чтобы побыстрей избавиться от улики, но поди
знай, где и в какую минуту Мосол стащил у нее кошелек, может, - еще на
перроне. Нет, нужно срочно ехать его искать, с такими деньгами -
восемьдесят рублей! - Мосол, конечно, должен был в первую очередь рвануть
к Толику Хачмасу.
- Русский драмтеатр, - сказал Сашка шоферу и почти силком втолкнул в
машину недоумевающих ребят и эту синеглазую плаксу. - Как тебя зовут?
- Лина.
- А фамилия?
- Бракните.
- Как? - переспросил он.
- Бракните, Лина Бракните.
- Ага. Хорошо, - запомнил он. - Меня зовут Саша. Запомни: Саша
Романов, я твой двоюродный брат.
- Брат?!
- Да. Так надо. Если кто спросит - ты мне двоюродная сестра. - И
повернулся к Рафке и Семену:
- Понятно?
- Да, - сказали те, уже догадавшись, что он собирается делать, а он
еще прибавил им по-азербайджански, чтобы Лина не поняла:
- А кто меня выдаст, того я лично в... - впрочем, выругаться даже
по-азербайджански он при ней не сумел, язык не повернулся сказать
привычное, матерное, ну да они - Рафка и Семен - поняли и без слов.
- А почему тебя тетка не встретила на вокзале?
- Не знаю...
- И ты не помнишь ее адрес?
- Не помню.
- А фамилию?
- Конечно, помню. Ее фамилия Бракните Нора Густавна, - она смотрела
на него с доверчивостью ребенка, нашедшего твердую руку взрослого, и
именно этот ее взгляд, эта доверчивость и вера в то, что он, Сашка Шах,
поможет ей в этом чужом и незнакомом городе - именно это впервые, может
быть, испытываемое чувство, что в тебя, как в мужчину, как в защитника
верит женщина, - это чувство наполнило Шаха такой решимостью, что даже
если бы Мосол встретил его с заряженным браунингом - Сашку бы и это не
остановило.
Машина причалила к русскому драмтеатру.
- Сидите, - приказал своим и Лине Сашка и почти бегом метнулся в
узкий проход между домами, в скрытый тенистый дворик за театром, где
обычно дежурил Толик Хачмас. Слава Богу, Толик был на месте. Сашка молча
протянул ему "Сейку", увидел, как вспыхнули глаза у Хачмаса, и спросил: -
Сколько дашь?
- Одесские, небось? - лениво сказал Толик, пытаясь сбить цену.
- Хачмас, не тяни резину! Я спешу. Это не фуфло, ты же видишь!
Настоящие, японские! Мосол здесь был?
- А что? - Хачмас разглядывал часы или, вернее, любовался ими. - Он
мне нужен! Он был у тебя? С башлями? - Ну, был... - Давно?
- Не знаю... Десять минут... Четвертак дам, - сказал свою цену
Хачмас.
- Давай обратно, - решительно взялся за часы Шах.
- Подожди. В чем дело?
- Ни в чем. К Мамеду поеду, мне бабки нужны.
- А "план" брать не будешь?
- Мне деньги нужны, деньги, понимаешь? - зло и нетерпеливо сказал
Сашка.
- Сколько нужно?
- Полста. Если дашь, возьму у тебя две мастырки, даже три, - он
вспомнил про себя тоже. Две "мастырки", то есть, две порции анаши для двух
сигарет - это он имел ввиду Рафика и Семена, от которых нужно быстрей
избавиться, чтоб не ляпнули Лине чего-нибудь лишнего, а третью мастырку он
припрячет для себя, пошабит где-нибудь на ходу, тайно от этой Лины, не
колоться же при ней опиумом, но и удержаться уже невозможно - кости ломит
вовсю, суставы выворачивает, ужас!
- Сорок дам, - сказал Хачмас.
- Пошел в ж...! - рванул у него из рук "Сейку" Сашка Шах.
- Подожди! Да ты что, псих сегодня? - изумился Хачмас, он
действительно никогда не видел Сашку в таком возбуждении. - Держи. Три
мастырки, - он вытащил из-под подкладки пиджака три крошечных брусочка
анаши и приложил к ним 35 рублей.
- Эти бабки тебе Мосол дал? - кивнул на деньги Сашка. - Ну? А что?
- Восемьдесят рублей?
- Это не твое дело. Сколько дал - все мои, - на всякий случай
замкнулся Хачмас. - Ты получил бабки - вали отсюда.
Это было правильно. Никто не имеет права лезть в чужой карман, тем
паче если там ворованные деньги. Сашка сунул деньги в карман, зажал в руке
мастырки и вернулся к машине, кивком головы позвал Семена и Рафку. Они тут
же выбрались из такси, он незаметно вложил Рафке в руку две порции анаши и
сказал:
- Валите отсюда куда-нибудь, только не на горку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
комиссионки - в полчаса можно забить их за сотнягу, но они, конечно,
стоять не будут, им срочно нужна анаша и опиум, и хотя Толик Хачмас даст
за эту "Сейку" товару не больше чем на полсотни - ничего, лишь бы он был
на месте, этот Толик, а то еще смоется куда-нибудь, время уже одиннадцать.
Втроем, не сговариваясь, они знакомой дорогой - через привокзальную
площадь - ринулись в сторону центра города, к драмтеатру. И вдруг...
Шах замер, ребята тоже остановились.
На тротуаре, прислонившись спиной к фонарному столбу, рыдала
семнадцатилетняя Снегурочка - голубоглазое существо небакинской красоты. У
ног ее стоял какой-то чемоданишко, в руке была открытая дорожная сумка.
Бакинское солнце ударялось в ее пепельные волосы и разбивалось каким-то
доселе невиданным радужным окаемом, будто каждый волос дробил солнце на
радужные капли. И совсем по-детски, кулачком она вытирала неудержимый
поток слез.
- В чем дело? - решительно шагнул к ней Шах.
- Ни-ни-ни в чем... - сказала она сквозь слезы.
- А что ты ревешь?
Она подняла на него голубые озера глаз, и у Шаха остановилось сердце.
- Я... я... с поезда, из Вильнюса... Приехала к тете. Вот сейчас.
Только что. У меня здесь был кошелек, - она показала на сумку. - Там
деньги были, паспорт и тетин адрес... у-у-у... - дальше она опять
разрыдалась.
- Подожди! - он тронул ее за руку. - К тебе кто-нибудь подходил?
- Никто. Один мальчик помог на вокзале вещи донести...
- Какой мальчик?
- Никакой. Такой черненький, высокий, а что?
- В кепке?
- В кепке. А что? - она опять посмотрела на него своими озерами.
Ребята переглянулись.
- Мосол, - уверенно сказал Рафка. Вокзал был участком Арифа Мосола, и
все трое ясно поняли, что это - его работа. Шах взглянул на украденную
"Сейку", было пятнадцать минут двенадцатого.
- Во сколько пришел поезд? - спросил он у нее.
- В одиннадцать... А что?
- Ничего, поехали - Шах взял у нее чемодан, решительно двинулся к
стоянке такси.
- Куда?! - изумилась она.
- Поехали! - приказал он Рафке и Семену и спросил у нее: - Сколько
там было денег?
- Восемьдесят рублей, на обратный билет. А куда?..
- Садись, - он открыл дверцу свободного такси, нельзя было терять ни
минуты. Стибрив кошелек, Мосол извлек деньги, а все остальное должен был
немедленно куда-нибудь выкинуть, в какой-нибудь мусорный ящик, урну,
подворотню, но куда? Шах даже обвел глазами площадь, прикидывая, куда бы
он выкинул этот кошелек, чтобы побыстрей избавиться от улики, но поди
знай, где и в какую минуту Мосол стащил у нее кошелек, может, - еще на
перроне. Нет, нужно срочно ехать его искать, с такими деньгами -
восемьдесят рублей! - Мосол, конечно, должен был в первую очередь рвануть
к Толику Хачмасу.
- Русский драмтеатр, - сказал Сашка шоферу и почти силком втолкнул в
машину недоумевающих ребят и эту синеглазую плаксу. - Как тебя зовут?
- Лина.
- А фамилия?
- Бракните.
- Как? - переспросил он.
- Бракните, Лина Бракните.
- Ага. Хорошо, - запомнил он. - Меня зовут Саша. Запомни: Саша
Романов, я твой двоюродный брат.
- Брат?!
- Да. Так надо. Если кто спросит - ты мне двоюродная сестра. - И
повернулся к Рафке и Семену:
- Понятно?
- Да, - сказали те, уже догадавшись, что он собирается делать, а он
еще прибавил им по-азербайджански, чтобы Лина не поняла:
- А кто меня выдаст, того я лично в... - впрочем, выругаться даже
по-азербайджански он при ней не сумел, язык не повернулся сказать
привычное, матерное, ну да они - Рафка и Семен - поняли и без слов.
- А почему тебя тетка не встретила на вокзале?
- Не знаю...
- И ты не помнишь ее адрес?
- Не помню.
- А фамилию?
- Конечно, помню. Ее фамилия Бракните Нора Густавна, - она смотрела
на него с доверчивостью ребенка, нашедшего твердую руку взрослого, и
именно этот ее взгляд, эта доверчивость и вера в то, что он, Сашка Шах,
поможет ей в этом чужом и незнакомом городе - именно это впервые, может
быть, испытываемое чувство, что в тебя, как в мужчину, как в защитника
верит женщина, - это чувство наполнило Шаха такой решимостью, что даже
если бы Мосол встретил его с заряженным браунингом - Сашку бы и это не
остановило.
Машина причалила к русскому драмтеатру.
- Сидите, - приказал своим и Лине Сашка и почти бегом метнулся в
узкий проход между домами, в скрытый тенистый дворик за театром, где
обычно дежурил Толик Хачмас. Слава Богу, Толик был на месте. Сашка молча
протянул ему "Сейку", увидел, как вспыхнули глаза у Хачмаса, и спросил: -
Сколько дашь?
- Одесские, небось? - лениво сказал Толик, пытаясь сбить цену.
- Хачмас, не тяни резину! Я спешу. Это не фуфло, ты же видишь!
Настоящие, японские! Мосол здесь был?
- А что? - Хачмас разглядывал часы или, вернее, любовался ими. - Он
мне нужен! Он был у тебя? С башлями? - Ну, был... - Давно?
- Не знаю... Десять минут... Четвертак дам, - сказал свою цену
Хачмас.
- Давай обратно, - решительно взялся за часы Шах.
- Подожди. В чем дело?
- Ни в чем. К Мамеду поеду, мне бабки нужны.
- А "план" брать не будешь?
- Мне деньги нужны, деньги, понимаешь? - зло и нетерпеливо сказал
Сашка.
- Сколько нужно?
- Полста. Если дашь, возьму у тебя две мастырки, даже три, - он
вспомнил про себя тоже. Две "мастырки", то есть, две порции анаши для двух
сигарет - это он имел ввиду Рафика и Семена, от которых нужно быстрей
избавиться, чтоб не ляпнули Лине чего-нибудь лишнего, а третью мастырку он
припрячет для себя, пошабит где-нибудь на ходу, тайно от этой Лины, не
колоться же при ней опиумом, но и удержаться уже невозможно - кости ломит
вовсю, суставы выворачивает, ужас!
- Сорок дам, - сказал Хачмас.
- Пошел в ж...! - рванул у него из рук "Сейку" Сашка Шах.
- Подожди! Да ты что, псих сегодня? - изумился Хачмас, он
действительно никогда не видел Сашку в таком возбуждении. - Держи. Три
мастырки, - он вытащил из-под подкладки пиджака три крошечных брусочка
анаши и приложил к ним 35 рублей.
- Эти бабки тебе Мосол дал? - кивнул на деньги Сашка. - Ну? А что?
- Восемьдесят рублей?
- Это не твое дело. Сколько дал - все мои, - на всякий случай
замкнулся Хачмас. - Ты получил бабки - вали отсюда.
Это было правильно. Никто не имеет права лезть в чужой карман, тем
паче если там ворованные деньги. Сашка сунул деньги в карман, зажал в руке
мастырки и вернулся к машине, кивком головы позвал Семена и Рафку. Они тут
же выбрались из такси, он незаметно вложил Рафке в руку две порции анаши и
сказал:
- Валите отсюда куда-нибудь, только не на горку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84