..
- Никуда я не поеду. Спокойно.
Теперь мы - издали, а Долго-Сабуров вблизи следили за каждым шагом
капитана ГАИ, двигавшегося к гаишной будке. Ничто нельзя было изменить в
этой ситуации. Службист-гаишник запомнил утренний сигнал о розыске
Долго-Сабурова, эта непростая фамилия запала ему в память, а подробности
следующего приказа - не задерживать, а только сообщить о появлении - из
этой головы улетучились в течение долгого рабочего дня, затерялись среди
других приказаний, распоряжений и прочей суеты. Кому предъявлять
претензии? Сейчас все зависело от Бога и Долго-Сабурова. В ту секунду,
когда капитан оказался на крыльце гаишной будки спиной к "Жигуленку",
машина Долго-Сабурова тихонько тронулась вперед. Но, видимо, капитан или
почувствовал, или услышал что-то неладное, он повернулся к удирающему
"Жигуленку", прокричал что-то. Еще б полминуты, пятнадцать секунд, и после
телефонного разговора он бы и сам отпустил Долго-Сабурова, сорвав с него
по приказу начальства двадцать пять или даже пятьдесят рублей, и для всех
нас все обернулось бы совершенно иначе, но...
- Вот тебе! Выкуси! - услышали мы голос Долго-Сабурова и увидели, как
"Жигуленок" вымахнул на шоссе и на предельной скорости помчался прочь, а
капитан ГАИ тут же оседлал стоявший возле крыльца гаишной будки служебный
мотоцикл и бросился в погоню.
- Все! - в сердцах сказал Светлов. - Писец операции! - И приказал
Ласкину: - Вперед!
Мы ринулись в погоню за "Жигуленком" и мотоциклом.
По радио прозвучало:
- Светлов, доложите обстановку! Пост ГАИ не отвечает.
- Ну что докладывать? - зло сказал Светлов. - Фигня получилась. Этот
ишак-гаишник бросил свой пост и погнался за моим объектом на мотоцикле.
Объект вооружен и может хлопнуть его в любой момент. Вся операция коту под
хвост. Приходится обнаружить себя, чтобы объект понял, что стрелять
бесполезно. Где твой вертолет?
- Уже на подходе. Давай координаты и приметы объекта.
- Калужское шоссе к югу от кольцевой. Синий "Жигуль", за ним
мотоциклист, за ними мой "рафик" и две черные "Волги". Только пусть не
стреляют по водителю и пассажирке, они нам нужны!
- Понял. Вертолет уже видишь?
- Вижу. - Действительно, прямо нам навстречу шел с юга на бреющем
"Ми-6".
Впереди расстояние между "Жигуленком" и преследующим его
мотоциклистом сокращалось, и мы услышали из "Жигулей" звуки неясной
борьбы, женский голос:
- Не стреляй!
- Отстань! - сказал ей сквозь зубы Долго-Сабуров.
- Не стреляй, Герман!
- Отстань, я сказал! Убери руки!
Ласкин выжимал педаль газа, "рафик" шел со скоростью 120, 130, 140.
Светлов включил милицейскую сирену, две черные "Волги" с форсированными
двигателями уже обошли нас и настигали мотоциклиста, который удивленно
вертел головой и, решив, наверно, что гонится за важной птицей, проявил
дополнительное рвение - прибавил скорость.
"Жигуленок" Долго-Сабурова тоже набрал максимальную скорость - 150
километров в час, встречные и попутные машины шарахались в стороны, а наша
кавалькада постепенно собиралась в плотную группу, и с воздуха шел на
подмогу вертолет, когда голос Долго-Сабурова сказал:
- Да выключи ты этот джаз!
Джаз в "Жигулях" стих и тут же голос Наташи сказал:
- Смотри! Смотри их сколько! Не стреляй, идиот!
Хлопок выстрела прозвучал не в воздухе, а в эфире - мы услышали его
по радио из "Жигуленка". Но Долго-Сабуров промахнулся, он стрелял просто
наугад, через плечо, одной рукой держа руль и не снижая скорости. Наташа
забилась там в истерике:
- Герман! Герман! Что ты делаешь?! Мы убьемся! Останови!
- Заткнись, шлюха!
- Герман! Я тебя умоляю! Я тебя умоляю, дарлинг! Смотри, тут уже
вертолет! Они нас окружают... Остановись!!!
- Хрена! Ты с Балаяном спала? Спала! С Сысоевым спала? Спала! С
Векиловым в Баку тоже спала! Завтра ты с легавыми ляжешь ради своего
брата! Нет уж! Ни мне жизни, ни тебе!
"Жигуленок", уже взятый буквально в тиски двумя "Волгами",
мотоциклистом и нашей машиной, а сверху еще и накрытый низко ревущим
вертолетом (в эфире билось истошное светловское: "Не стрелять! Не
стрелять!!"), вдруг взял резко влево и пошел лоб в лоб встречному
самосвалу. Испуганный самосвал в последнюю секунду чудом ушел от лобового
столкновения, вылетел через кювет и перевернулся. Вертолет тут же ушел
вперед, по ходу нашей погони, усиленный его динамиками голос пытался
прекратить движение по шоссе вообще, но Долго-Сабуров под истошный крик
Наташи "Не-е-е-е-е-ет!!!" на скорости 150 километров в час врезался в бок
следующей машины - медленно сползающего к обочине цементовоза.
Мешанина смятого железа, крови, окровавленных кусков человеческого
тела, внутренностей, да изуродованная, спрессованная в гармошку задняя
часть кузова "Жигулей" - вот что увидели мы, когда, проскочив на скорости
место происшествия, притормозили, развернулись и подъехали к накрененному
цементовозу, под которым лежали останки автомашины "Жигули" и его двух
пассажиров. Из разбитого бензобака вытекали на шоссе последние капли
бензина.
Неподалеку сел вертолет, из него бежали к нам оперативные сотрудники
МУРа. Со всего шоссе, из всех остановленных и остановившихся машин сюда же
сбегались любопытные. Прибывшая "скорая помощь" возилась поодаль с
водителем перевернувшегося самосвала. Из кабины цементовоза выбрался
насмерть перепуганный молоденький водитель, увидел ошметки крови и мяса и
кашу окровавленного железа под своей машиной и тут же подался в сторону -
его стошнило.
Вылетевший на развороте в кювет капитан ГАИ поднялся, заглушил
двигатель перевернутого мотоцикла и, прихрамывая, подошел к нам. Лицо у
него было мучнисто-белое, губы - серые, без кровинки. Глядя на останки
синего "Жигуленка", он сказал:
- Вот сволочь!
- Дурак ты, капитан... - негромко произнес Светлов. И повернулся ко
мне и капитану Ласкину: - Тут мы уже ничего не найдем. Поехали. Нужно
срочно брать всех, кому он сегодня раздавал наркотики. Может, кто знает и
доктора. - И спросил у меня: - Правильно?
Я кивнул. Мне и самому хотелось побыстрей уехать. Я видывал виды в
своей практике, и в моргах был несчетное количество раз, и на местах
аварий, пожаров и катастроф, но чтоб вот так - минуту назад слышать голоса
живых людей, их разговоры, объяснения в любви и ревности, планы на
будущее, а затем - это бесформенное месиво мятого железа, человеческих
костей, внутренностей и крови... У меня до сих пор стоит в ушах ее
безумный, умоляющий, отчаянный крик:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
- Никуда я не поеду. Спокойно.
Теперь мы - издали, а Долго-Сабуров вблизи следили за каждым шагом
капитана ГАИ, двигавшегося к гаишной будке. Ничто нельзя было изменить в
этой ситуации. Службист-гаишник запомнил утренний сигнал о розыске
Долго-Сабурова, эта непростая фамилия запала ему в память, а подробности
следующего приказа - не задерживать, а только сообщить о появлении - из
этой головы улетучились в течение долгого рабочего дня, затерялись среди
других приказаний, распоряжений и прочей суеты. Кому предъявлять
претензии? Сейчас все зависело от Бога и Долго-Сабурова. В ту секунду,
когда капитан оказался на крыльце гаишной будки спиной к "Жигуленку",
машина Долго-Сабурова тихонько тронулась вперед. Но, видимо, капитан или
почувствовал, или услышал что-то неладное, он повернулся к удирающему
"Жигуленку", прокричал что-то. Еще б полминуты, пятнадцать секунд, и после
телефонного разговора он бы и сам отпустил Долго-Сабурова, сорвав с него
по приказу начальства двадцать пять или даже пятьдесят рублей, и для всех
нас все обернулось бы совершенно иначе, но...
- Вот тебе! Выкуси! - услышали мы голос Долго-Сабурова и увидели, как
"Жигуленок" вымахнул на шоссе и на предельной скорости помчался прочь, а
капитан ГАИ тут же оседлал стоявший возле крыльца гаишной будки служебный
мотоцикл и бросился в погоню.
- Все! - в сердцах сказал Светлов. - Писец операции! - И приказал
Ласкину: - Вперед!
Мы ринулись в погоню за "Жигуленком" и мотоциклом.
По радио прозвучало:
- Светлов, доложите обстановку! Пост ГАИ не отвечает.
- Ну что докладывать? - зло сказал Светлов. - Фигня получилась. Этот
ишак-гаишник бросил свой пост и погнался за моим объектом на мотоцикле.
Объект вооружен и может хлопнуть его в любой момент. Вся операция коту под
хвост. Приходится обнаружить себя, чтобы объект понял, что стрелять
бесполезно. Где твой вертолет?
- Уже на подходе. Давай координаты и приметы объекта.
- Калужское шоссе к югу от кольцевой. Синий "Жигуль", за ним
мотоциклист, за ними мой "рафик" и две черные "Волги". Только пусть не
стреляют по водителю и пассажирке, они нам нужны!
- Понял. Вертолет уже видишь?
- Вижу. - Действительно, прямо нам навстречу шел с юга на бреющем
"Ми-6".
Впереди расстояние между "Жигуленком" и преследующим его
мотоциклистом сокращалось, и мы услышали из "Жигулей" звуки неясной
борьбы, женский голос:
- Не стреляй!
- Отстань! - сказал ей сквозь зубы Долго-Сабуров.
- Не стреляй, Герман!
- Отстань, я сказал! Убери руки!
Ласкин выжимал педаль газа, "рафик" шел со скоростью 120, 130, 140.
Светлов включил милицейскую сирену, две черные "Волги" с форсированными
двигателями уже обошли нас и настигали мотоциклиста, который удивленно
вертел головой и, решив, наверно, что гонится за важной птицей, проявил
дополнительное рвение - прибавил скорость.
"Жигуленок" Долго-Сабурова тоже набрал максимальную скорость - 150
километров в час, встречные и попутные машины шарахались в стороны, а наша
кавалькада постепенно собиралась в плотную группу, и с воздуха шел на
подмогу вертолет, когда голос Долго-Сабурова сказал:
- Да выключи ты этот джаз!
Джаз в "Жигулях" стих и тут же голос Наташи сказал:
- Смотри! Смотри их сколько! Не стреляй, идиот!
Хлопок выстрела прозвучал не в воздухе, а в эфире - мы услышали его
по радио из "Жигуленка". Но Долго-Сабуров промахнулся, он стрелял просто
наугад, через плечо, одной рукой держа руль и не снижая скорости. Наташа
забилась там в истерике:
- Герман! Герман! Что ты делаешь?! Мы убьемся! Останови!
- Заткнись, шлюха!
- Герман! Я тебя умоляю! Я тебя умоляю, дарлинг! Смотри, тут уже
вертолет! Они нас окружают... Остановись!!!
- Хрена! Ты с Балаяном спала? Спала! С Сысоевым спала? Спала! С
Векиловым в Баку тоже спала! Завтра ты с легавыми ляжешь ради своего
брата! Нет уж! Ни мне жизни, ни тебе!
"Жигуленок", уже взятый буквально в тиски двумя "Волгами",
мотоциклистом и нашей машиной, а сверху еще и накрытый низко ревущим
вертолетом (в эфире билось истошное светловское: "Не стрелять! Не
стрелять!!"), вдруг взял резко влево и пошел лоб в лоб встречному
самосвалу. Испуганный самосвал в последнюю секунду чудом ушел от лобового
столкновения, вылетел через кювет и перевернулся. Вертолет тут же ушел
вперед, по ходу нашей погони, усиленный его динамиками голос пытался
прекратить движение по шоссе вообще, но Долго-Сабуров под истошный крик
Наташи "Не-е-е-е-е-ет!!!" на скорости 150 километров в час врезался в бок
следующей машины - медленно сползающего к обочине цементовоза.
Мешанина смятого железа, крови, окровавленных кусков человеческого
тела, внутренностей, да изуродованная, спрессованная в гармошку задняя
часть кузова "Жигулей" - вот что увидели мы, когда, проскочив на скорости
место происшествия, притормозили, развернулись и подъехали к накрененному
цементовозу, под которым лежали останки автомашины "Жигули" и его двух
пассажиров. Из разбитого бензобака вытекали на шоссе последние капли
бензина.
Неподалеку сел вертолет, из него бежали к нам оперативные сотрудники
МУРа. Со всего шоссе, из всех остановленных и остановившихся машин сюда же
сбегались любопытные. Прибывшая "скорая помощь" возилась поодаль с
водителем перевернувшегося самосвала. Из кабины цементовоза выбрался
насмерть перепуганный молоденький водитель, увидел ошметки крови и мяса и
кашу окровавленного железа под своей машиной и тут же подался в сторону -
его стошнило.
Вылетевший на развороте в кювет капитан ГАИ поднялся, заглушил
двигатель перевернутого мотоцикла и, прихрамывая, подошел к нам. Лицо у
него было мучнисто-белое, губы - серые, без кровинки. Глядя на останки
синего "Жигуленка", он сказал:
- Вот сволочь!
- Дурак ты, капитан... - негромко произнес Светлов. И повернулся ко
мне и капитану Ласкину: - Тут мы уже ничего не найдем. Поехали. Нужно
срочно брать всех, кому он сегодня раздавал наркотики. Может, кто знает и
доктора. - И спросил у меня: - Правильно?
Я кивнул. Мне и самому хотелось побыстрей уехать. Я видывал виды в
своей практике, и в моргах был несчетное количество раз, и на местах
аварий, пожаров и катастроф, но чтоб вот так - минуту назад слышать голоса
живых людей, их разговоры, объяснения в любви и ревности, планы на
будущее, а затем - это бесформенное месиво мятого железа, человеческих
костей, внутренностей и крови... У меня до сих пор стоит в ушах ее
безумный, умоляющий, отчаянный крик:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84