Кроме того воруют
на аптечных складах морфий. Один из главарей мафии - Виктор Сысоев,
начальник аптечного управления, сейчас в Женеве, в командировке. От него
нити идут выше - к зам. министра здравоохранения Балаяну и вширь - к
министру МВД Азербайджана и другим.
Он сокрушенно покачал головой:
- И все это у тебя уже в деле?
- Да.
- Ужас! Ну что у тебя за еврейская манера все обобщать!..
- При чем тут национальность, Роман Андреевич?
- Да ты не обижайся! Ты хоть и еврей наполовину, но ведь на другую
половину - наш. И следователь хороший. Но как зарвешься! А что с Белкиным?
- Его украли четверо, которым Сысоев пригрозил расправой за левые
дела. Они часть товара утаивали от мафии и продавали сами.
- Лево-левая экономика, - усмехнулся Генеральный. - Это уже что-то
новое. Ну?
- По документам Белкина они проникли в погранзону и готовят угон
вертолета или самолета в Чаршанге, Узбекская ССР.
Генеральный нахмурился:
- КГБ знает?
- Еще нет, Роман Андреевич, я сам только вчера...
- Твою мать! Это им надо сразу сообщать, сразу! Или ты думаешь сам
ловить их на границе? - кажется, впервые за время разговора он
действительно разозлился.
- Там пока только один из преступников, - сказал я. - Он ждет трех
сообщников. Но двое вчера погибли, а третий... Третьего я сам ищу, для
этого в Баку собирался - он знает, где Белкин.
- Так! - решительно хлопнул рукой по крышке стола Генеральный. - В
КГБ сообщить немедленно, - он нажал кнопку вызова секретарши, и почти в ту
же секунду в дверях показалась Вера Петелина, с блокнотом в руке.
Генеральный распорядился: - Пишите, Вера Васильевна. Секретно, срочно,
Цвигуну в КГБ:
"По данным следователя Прокуратуры СССР Шамраева в Чаршанге,
Узбекская ССР, готовится переход государственной границы с помощью угона
вертолета или самолета с местного аэродрома. Одновременно сообщаю, что по
делу о наркотиках проходит начальник Главного Аптечного управления
Минздрава СССР Виктор Сысоев, находящийся сейчас в Женеве, в командировке,
и заместитель министра здравоохранения СССР Эдуард Балаян. Подпись: Роман
Руденко. - Он повернулся ко мне, спросил: - Ты этих трех агентов КГБ
можешь выпустить?
- Могу, - сказал я. Утром, полчаса назад Пшеничный доложил мне, что
ни один из арестованных доктора не знает, и он их всех передал в руки
Малениной - по подследственности.
- Допишите, Вера Васильевна, - сказал Генеральный Петелиной: -
Согласно вашей просьбе, трое ваших агентов будут выпущены из-под ареста
сегодня. Все. Отправьте фельдъегерем, срочно.
Петелина вышла, а он сказал мне:
- Вот так! Теперь пусть они придут к нам за информацией, а не мы к
ним. Во сколько у тебя самолет на Баку?
- Очередной рейс в 12.40, - сказал я и взглянул на часы. Было уже
10-07, а еще надо было успеть оформить командировку, получить деньги на
дорогу, дать инструктаж Светлову и Пшеничному.
- Хорошо. Не теряй времени Только уж найди этого Белкина к
понедельнику, я тебя очень прошу. Иначе нам с тобой обоим из ЦК вломят, а
мне еще и от внучатой племянницы влетит. Ты понял?
- Понял, Роман Андреевич.
- А теперь скажи, пожалуйста: у тебя не было впечатления, что эта
авария произошла не случайно?
- То есть? - изумился я.
- Ну-у, я не знаю... Как мне доложили, ты отменил розыск
Долго-Сабурова в полдень, в 12.30, а вечером, в шесть, гаишный постовой об
этом еще не знал. Тебе это не кажется странным?
- Но кому это нужно, Ромен Андреевич?! - мне стало не по себе от
такого поворота дела.
- Я же тебе говорил, кому: Щелокову, например. Да и Андропову. Им
нужно завалить эту операцию. Конечно, нельзя было вычислить заранее, что
произойдет авария, но вот так, на мелочи подловить и подставить ножку...
Ноздряков же не пишет, что ГАИ получило распоряжение об отмене розыска
Долго-Сабурова. Я тебя еще раз прошу: будь осторожен. Тут нужна ваша
еврейская хитрость. Кто-нибудь знает, что ты собрался в Баку?
- Светлов и еще двое из "Комсомольской правды".
- Вот этим и ограничься. Ступай. И вот еще что. Я думаю, что тебе не
стоит сейчас оформлять бакинскую командировку через нашу бухгалтерию. На
всякий случай, знаешь. Мало ли болтунов! Приедешь - отчитаешься. А
командировочное удостоверение занеси мне, я сам подпишу. Хорошо? - он
посмотрел мне в глаза, и эти глаза говорили мне больше, чем слова.
Генеральный Прокурор СССР знает, что у него в аппарате сидят стукачи КГБ и
высчитывают, как бы ему сделать что-либо без их ведома! В тихом,
бывше-сталинском кабинете сидит человек, переживший царствование Сталина,
Маленкова и Хрущева, и тратит все свое время, мозг и здоровье, чтобы
разгадать, раскусить и предупредить козни и интриги своих соперников и
врагов...
- А на какие же мне деньги лететь, Роман Андреевич?
- Ну, займи у кого-нибудь. Я бы тебе сам занял, но у меня нет при
себе. Все у жены, на книжке...
Конечно, зачем Генеральному прокурору, маршалу, члену ЦК носить при
себе деньги. Я даже не уверен, что он знает как они выглядят.
Не ожидая лифта, я спешно поднялся к себе в кабинет. В коридорах
прокуратуры и следственной части следователи-важняки, прокуроры и
секретарши провожали меня взглядами: кто - молчаливо, как покойника, кто -
с любопытством, а кто - с плохо скрываемым торжеством. Безусловно, все
слышали вчера "Голос Америки" и уже знали о письмах Цвигуна и Гришина, и
были уверены, что мои дни в прокуратуре сочтены.
Да и я еще не нашел Белкина, чтобы быть уверенным в обратном.
Бакланов высунулся из своего кабинета и вопросительно заглянул мне в
глаза:
- Жив?
- Пока жив, - буркнул я. - Две сотни сможешь занять?
И спешно открыл свой кабинет - там трезвонил-заливался телефон. Я
снял трубку. - Алло!
- Господин Шамраев? - услышал я веселый, с нерусским акцентом голос.
- Вас беспокоит корреспондент газеты "Нью-Йорк Таймс". Я хочу взять у вас
интервью в связи с вашей вчерашней операцией. Мы могли бы пообедать в
каком-нибудь ресторане?
Не отвечая, я положил трубку и ушел занимать у Бакланова деньги на
поездку в Баку.
Этот же день, пятница, 8 июня 17.50 по бакинскому времени
Директор Бакинского городского Дворца пионеров Чингиз Адигезалов
долго изучал мое удостоверение Прокуратуры СССР и командировочное
удостоверение. Было ясно, что он не столько читает и перечитывает эти
документы, сколько размышляет, как ему вести себя со мной. Я свалился ему,
как снег на голову, среди этого жаркого бакинского июня. За окном кабинета
солнце еще распекало вечереющий город, густо пахли олеандры в соседнем
сквере и за домами - близко зеленело море, а в кабинете Адигезалова был
накрыт стол (шашлык, виноград, вино и коньяки) для чествования
руководителей ЦК ЛКСМ Азербайджана, Грузии и Армении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
на аптечных складах морфий. Один из главарей мафии - Виктор Сысоев,
начальник аптечного управления, сейчас в Женеве, в командировке. От него
нити идут выше - к зам. министра здравоохранения Балаяну и вширь - к
министру МВД Азербайджана и другим.
Он сокрушенно покачал головой:
- И все это у тебя уже в деле?
- Да.
- Ужас! Ну что у тебя за еврейская манера все обобщать!..
- При чем тут национальность, Роман Андреевич?
- Да ты не обижайся! Ты хоть и еврей наполовину, но ведь на другую
половину - наш. И следователь хороший. Но как зарвешься! А что с Белкиным?
- Его украли четверо, которым Сысоев пригрозил расправой за левые
дела. Они часть товара утаивали от мафии и продавали сами.
- Лево-левая экономика, - усмехнулся Генеральный. - Это уже что-то
новое. Ну?
- По документам Белкина они проникли в погранзону и готовят угон
вертолета или самолета в Чаршанге, Узбекская ССР.
Генеральный нахмурился:
- КГБ знает?
- Еще нет, Роман Андреевич, я сам только вчера...
- Твою мать! Это им надо сразу сообщать, сразу! Или ты думаешь сам
ловить их на границе? - кажется, впервые за время разговора он
действительно разозлился.
- Там пока только один из преступников, - сказал я. - Он ждет трех
сообщников. Но двое вчера погибли, а третий... Третьего я сам ищу, для
этого в Баку собирался - он знает, где Белкин.
- Так! - решительно хлопнул рукой по крышке стола Генеральный. - В
КГБ сообщить немедленно, - он нажал кнопку вызова секретарши, и почти в ту
же секунду в дверях показалась Вера Петелина, с блокнотом в руке.
Генеральный распорядился: - Пишите, Вера Васильевна. Секретно, срочно,
Цвигуну в КГБ:
"По данным следователя Прокуратуры СССР Шамраева в Чаршанге,
Узбекская ССР, готовится переход государственной границы с помощью угона
вертолета или самолета с местного аэродрома. Одновременно сообщаю, что по
делу о наркотиках проходит начальник Главного Аптечного управления
Минздрава СССР Виктор Сысоев, находящийся сейчас в Женеве, в командировке,
и заместитель министра здравоохранения СССР Эдуард Балаян. Подпись: Роман
Руденко. - Он повернулся ко мне, спросил: - Ты этих трех агентов КГБ
можешь выпустить?
- Могу, - сказал я. Утром, полчаса назад Пшеничный доложил мне, что
ни один из арестованных доктора не знает, и он их всех передал в руки
Малениной - по подследственности.
- Допишите, Вера Васильевна, - сказал Генеральный Петелиной: -
Согласно вашей просьбе, трое ваших агентов будут выпущены из-под ареста
сегодня. Все. Отправьте фельдъегерем, срочно.
Петелина вышла, а он сказал мне:
- Вот так! Теперь пусть они придут к нам за информацией, а не мы к
ним. Во сколько у тебя самолет на Баку?
- Очередной рейс в 12.40, - сказал я и взглянул на часы. Было уже
10-07, а еще надо было успеть оформить командировку, получить деньги на
дорогу, дать инструктаж Светлову и Пшеничному.
- Хорошо. Не теряй времени Только уж найди этого Белкина к
понедельнику, я тебя очень прошу. Иначе нам с тобой обоим из ЦК вломят, а
мне еще и от внучатой племянницы влетит. Ты понял?
- Понял, Роман Андреевич.
- А теперь скажи, пожалуйста: у тебя не было впечатления, что эта
авария произошла не случайно?
- То есть? - изумился я.
- Ну-у, я не знаю... Как мне доложили, ты отменил розыск
Долго-Сабурова в полдень, в 12.30, а вечером, в шесть, гаишный постовой об
этом еще не знал. Тебе это не кажется странным?
- Но кому это нужно, Ромен Андреевич?! - мне стало не по себе от
такого поворота дела.
- Я же тебе говорил, кому: Щелокову, например. Да и Андропову. Им
нужно завалить эту операцию. Конечно, нельзя было вычислить заранее, что
произойдет авария, но вот так, на мелочи подловить и подставить ножку...
Ноздряков же не пишет, что ГАИ получило распоряжение об отмене розыска
Долго-Сабурова. Я тебя еще раз прошу: будь осторожен. Тут нужна ваша
еврейская хитрость. Кто-нибудь знает, что ты собрался в Баку?
- Светлов и еще двое из "Комсомольской правды".
- Вот этим и ограничься. Ступай. И вот еще что. Я думаю, что тебе не
стоит сейчас оформлять бакинскую командировку через нашу бухгалтерию. На
всякий случай, знаешь. Мало ли болтунов! Приедешь - отчитаешься. А
командировочное удостоверение занеси мне, я сам подпишу. Хорошо? - он
посмотрел мне в глаза, и эти глаза говорили мне больше, чем слова.
Генеральный Прокурор СССР знает, что у него в аппарате сидят стукачи КГБ и
высчитывают, как бы ему сделать что-либо без их ведома! В тихом,
бывше-сталинском кабинете сидит человек, переживший царствование Сталина,
Маленкова и Хрущева, и тратит все свое время, мозг и здоровье, чтобы
разгадать, раскусить и предупредить козни и интриги своих соперников и
врагов...
- А на какие же мне деньги лететь, Роман Андреевич?
- Ну, займи у кого-нибудь. Я бы тебе сам занял, но у меня нет при
себе. Все у жены, на книжке...
Конечно, зачем Генеральному прокурору, маршалу, члену ЦК носить при
себе деньги. Я даже не уверен, что он знает как они выглядят.
Не ожидая лифта, я спешно поднялся к себе в кабинет. В коридорах
прокуратуры и следственной части следователи-важняки, прокуроры и
секретарши провожали меня взглядами: кто - молчаливо, как покойника, кто -
с любопытством, а кто - с плохо скрываемым торжеством. Безусловно, все
слышали вчера "Голос Америки" и уже знали о письмах Цвигуна и Гришина, и
были уверены, что мои дни в прокуратуре сочтены.
Да и я еще не нашел Белкина, чтобы быть уверенным в обратном.
Бакланов высунулся из своего кабинета и вопросительно заглянул мне в
глаза:
- Жив?
- Пока жив, - буркнул я. - Две сотни сможешь занять?
И спешно открыл свой кабинет - там трезвонил-заливался телефон. Я
снял трубку. - Алло!
- Господин Шамраев? - услышал я веселый, с нерусским акцентом голос.
- Вас беспокоит корреспондент газеты "Нью-Йорк Таймс". Я хочу взять у вас
интервью в связи с вашей вчерашней операцией. Мы могли бы пообедать в
каком-нибудь ресторане?
Не отвечая, я положил трубку и ушел занимать у Бакланова деньги на
поездку в Баку.
Этот же день, пятница, 8 июня 17.50 по бакинскому времени
Директор Бакинского городского Дворца пионеров Чингиз Адигезалов
долго изучал мое удостоверение Прокуратуры СССР и командировочное
удостоверение. Было ясно, что он не столько читает и перечитывает эти
документы, сколько размышляет, как ему вести себя со мной. Я свалился ему,
как снег на голову, среди этого жаркого бакинского июня. За окном кабинета
солнце еще распекало вечереющий город, густо пахли олеандры в соседнем
сквере и за домами - близко зеленело море, а в кабинете Адигезалова был
накрыт стол (шашлык, виноград, вино и коньяки) для чествования
руководителей ЦК ЛКСМ Азербайджана, Грузии и Армении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84