Мы лежали рядом, и теперь Сашка Шах куском моей рубахи утирал наши
окровавленные лица, но я уже мало что соображал, я отключился в
полусон-полузабытье и пришел в себя, может быть, часа через два-три. В
камере уже горела лампочка, убранная под потолком в решетку. Я лежал на
нарах - не знаю, кто перетащил меня сюда с пола. Надо мной сидел Сашка Шах
и переругивался с Фулевым. Сквозь боль во всем теле и полусон я слышал их
голоса.
- Был бы он стукач, они б его не били.. - говорил Сашка.
- Бьют и осученных, - отвечал Фулевый. - Чтоб им верили.
- Может и бьют, но не так. Ты что?! Смотри, что с ним сделали.
- Ну, хрен его знает... - произнес Фулевый. - Только чего он к тебе
кинулся кровь вытирать. Рубашку свою порвал, прямо театр устроил. Я и
решил, что он наседка. За что его взяли?
- Ну, так ты ж даже не дал спросить...
- Да-а, лажа вышла. Есть курево?
- Его же сигареты курим. Одна осталась.
Тут я понял, что они вытянули у меня из кармана сигареты, и курить
захотелось ужасно, и я прохрипел шепотом:
- Курить...
Сашка поднес мне к губам свою свою сигарету, я затянулся жадно,
глубоко, и словно что-то давящее отпустило душу. Я открыл глаза.
- Ты кто? - спросил Сашка. - За что взяли?
Я не отвечал, курил.
- Слышь? - сказал Сашка, но я опять молчал.
- Слушай, друг, - тронул меня Фулевый. - Я думал, ты - тихарь, падло
буду. Но они тебя так отделали - хуже меня. Так что я - твой должник. За
что тебя взяли? Тут пятнадцатисуточники сидят, "по мелкому", можно на волю
письмо передать, тебе нужно?
- Угу, - промычал я. - Нужно.
- Эй, бухгалтер! - Фулевый толкнул в бок спящего рядом мужика лет
пятидесяти, типичного алкаша, и тот проснулся испуганный и заискивающе
готовый на все. Фулевый приказал ему:
- Пиши. - И сказал мне: - Говори, у него башка светлая, он -
бухгалтер, все запомнит. Запомнит и завтра на работе черканет, куда тебе
надо. Они его на на работу водят отсюда. Ты диктуй, он запомнит.
Я понимал, что тем самым Фулевый хочет меня проверить еще раз, но
теперь мне было уже наплевать на него, пора было выбираться отсюда,
доигрался в погружение в жизнь, идиот!
Где, в какой нашей газете можно опубликовать то, что со мной тут
произошло? Я посмотрел в расширенный от страха и ужаса - наверно, у меня
был еще тот вид! - глаза бухгалтера и сказал:
- Возьмите телефонную книгу. Найдете два телефона: корреспондентский
пункт "Комсомольской правды", там Изя Котовский, и отдел пропаганды ЦК
Азербайджана - там Керим Расулов. Скажите им, что я здесь. Моя фамилия
Гарин.
- А ты кто? - оторопело спросил Фулевый.
Но я не ответил ему, я спросил у бухгалтера:
- Вы поняли?
- Повтори! - пнул его ногой Фулевый.
- Взять телефонную книгу, - тут же процитировал меня бухгалтер. -
Найти два телефона: корреспондентский пункт "Комсомольской правды", там
Изя Котовский, и отдел пропаганды ЦК Азербайджана - там Керим Расулов.
Сказать, что вы здесь, ваша фамилия - Гарин.
- Ну? Точно? - Даже с какой-то гордостью сказал Фулевый и спросил у
меня: - А ты кто?
- Я - сотрудник "Комсомольской правды", - сказал я.
- Писатель? - удивился Фулевый.
Я усмехнулся опухшими губами и тут же охнул от боли.
- Еф-тать! - воскликнул он. - Опиши нашу жизнь, еф-тать! С меня же
роман можно писать! Напишешь? Я тебя прошу - напиши! Гляди! - он открыл
рот и еще раз раздвинул губы рукой и обнажил полный рот металлических
зубов. - Видал? Это мне на пересылке выбили, мне еще пятнадцати лет не
было. А за что? Ни за что! А теперь сюда смотри, - он обнажил локоть и
показал руку всю в игольных уколах. - Видел? Пятнадцать лет колюсь. Да я
тебе всю жизнь расскажу - ты такой роман напишешь, как Толстой! Еф-тать! А
за что тебя замели?
Я рассказал - и про гроб с опиумом, и про Зиялова. Не сказал только
про сестру, как-то неохота было впутывать.
- Целый гроб с опиумом! Еф-тать! - обалдел Фулевый. - Ты видал, Шах!
Ты видал, как они на нас варят! Это ж миллион рублей! Хрен его знает -
может, два миллиона! Вот это люди работают! Еф-тать! Слушай, писатель, а
ты это напишешь? Напишешь, как нас тут с тобой отпиздили? А? Еф-тать, так
они с тобой влипли, мусора! Бухгалтер, если ты не позвонишь куда он сказал
- в камеру не приходи, понял?! А если заложишь - я тебя и из Колымы
достану., учти! Перо вставлю! Ты понял?
- Понял... - испуганно сказал бухгалтер и отодвинулся от нас
подальше.
Всю ночь под храп остальных заключенных Фулевый и Сашка рассказывали
мне свои истории. Фулевый был вором-домушником, гастролером и наркоманом,
его взяли вчера утром что называется "с поличным" - в квартире главного
инженера трубопрокатного завода, - он уже точно знал, что ему "пришьют"
сто сорок четвертую статью, часть третью, и впаяют "червонец" - десять
лет, и он только прикидывал, куда его могут послать - на БАМ, или в
Воркуту, или на Нарынскую ГЭС.
Потом мы обсуждали Сашкину историю. У Сашки, по словам Фулевого, было
абсолютно чистое дело. Да, он на ходу запрыгнул на трамвайную подножку, но
вот, собственно, и все преступление. А дальше - те два неизвестных ему
парня его сталкивали с подножки, били сверху ногами, а он в порядке
самообороны стащил их с подножки. Кажется, там был этот "товарищ в очках",
но - часы?? Какие часы? Откуда?! Я снял ваши часы? Да вы что? Вы видели,
что я снял ваши часы? Ах, вы не видели! Ну, так о чем речь? И вообще,
гражданин следователь, как я мог снимать с него часы, если он говорит, что
видел, как меня били те двое?! Значит они меня били, а я в это время
снимал с него какие-то часы? Так?
Фулевый так точно, так правдоподобно и подробно выстроил Сашкину
защиту на следствии, что, забегая вперед, скажу, что Сашке на допросе
оставалось только повторить заготовленные реплики. Утром, после того, как
троих пятнадцатисуточников (в том числе и бухгалтера) увели на работу,
Сашку вызвали на допрос, и он вернулся через час с большим пакетом в руках
- там был чурек, виноград и короткая записка: "Мы тебя будем ждать. Мама,
Лина".
Но не успели мы справиться с этим пакетом, как на допрос вызвали
меня. Уже в том, что конвойный повел меня сразу на второй этаж, я
почувствовал некоторые изменения. Коридор второго этажа был крашен не
бурой краской (теперь-то я понял, почему на первом все крашено в бурый
цвет - чтобы кровь не так бросалась в глаза, если попадет на стены), так
вот, коридор второго этажа был крашен в свежесалатный цвет, а на полу
лежала ковровая дорожка, и таким образом было очевидно, что бить тут уже
не будут, - хотя бы чтобы не пачкать эту дорожку кровью.
В комнате следователя, обставленной не по-казенному, а хорошим
письменным столом, нормальными венскими стульями и даже холодильничком в
углу, сидел за столом молодой, голубоглазый мужчина в гражданском костюме,
писал что-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84