Выйдя из туалета, объект
без видимой цели прошла по улице Горького, Манежу, Красной площади и
неожиданно была потеряна в ГУМе лейтенантом В. Свешниковой. С целью вновь
обнаружить Е.Смагину члены моей бригады блокировали все выходы из ГУМа.
Однако найти Смагину таким образом не удалось...
12 часов 52 минуты
Директор вагона-ресторана Ираклий Касьянович Голуб не открывал двери
минут семнадцать. Сначала, когда мы с полковником Марьямовым позвонили в
квартиру N-64 дома N-25 по улице Марии Ульяновой в Черемушкинском районе
Москвы, за дверью вообще никто не ответил и, похоже, Ираклий Голуб
действительно спал после длинного рейса в Среднюю Азию. Но потом, после
целого каскада наших настойчивых звонков, он наверняка проснулся; однако
еще минут десять изображал, будто не может очухаться со сна, найти ключ,
халат, туфли и т.д. Мы слышали поспешную суету за дверью и легко
представляли себе, что там происходит: увидев в глазок самого Марьямова -
начальника железнодорожной милиции - директор вагона-ресторана с перепугу
не знал, что ему раньше делать - прятать ценности, сжигать деньги или
выбрасывать в мусоропровод банки черной икры. По-моему, за эти
восемь-десять минут он сделал и то, и другое, и третье. Во всяком случае,
когда мы, наконец, вошли в квартиру, там пахло паленым, хотя окна были
открыты настежь.
- Долго гостей держишь за дверью, нехорошо! - сказал Голубу Марьямов.
- Знакомься, это мой друг, следователь по особо важным делам Шамраев Игорь
Иосифович. И приглашай нас в комнату, что ты держишь гостей в прихожей?
- Да, да, конечно! Проходите... - у Голуба, кроме грузинского имени,
был еще ярко выраженный кавказский акцент. В его деле, взятом из сейфов
ОБХСС при железнодорожной милиции, значилось, что фамилию свою Голуб
получил от матери-украинки, а имя от отца-грузина, погибшего в 44-м году
на Белорусском фронте. Таким образом, Ираклий Голуб был плодом настоящей
фронтовой любви, но, как ни странно, оказался чудовищным трусом. Нам даже
не пришлось показывать ему материалы, имеющиеся в ОБХСС, не пришлось
разворачивать агентурно-оперативное дело "по вагону-ресторану поезда номер
37 'Ташкент-Москва'". Достаточно Марьямову было только начать:
- Ираклий, вот какое дело. У нас на тебя давно есть сигналы -
спекуляция сервилатом, черной икрой, маслом, крупами, импортными
сигаретами. Из Москвы берешь дефицитные продукты - везешь в Среднюю Азию,
а обратно фрукты, зелень, овощи... Дать почитать? Или сразу о деле
поговорим, как друзья?
Наверно, Голуб решил, что мы пришли за взяткой. Он расстегнул
рубашку, спросил хрипло:
- Сколько?
- Что "сколько"? - не понял Марьямов.
А я не удержался, схохмил:
- Сколько вам могут дать, или сколько с вас взять?
- Взять... - хрипло сказал Голуб, и было видно невооруженным глазом,
как он мысленно оценивает нас с Марьямовым - за сколько можно от нас
откупиться. И он явно терялся в догадках.
Я сказал:
- Слушайте, Ираклий. Взяток мы не берем, а дать вам суд может от
восьми до пятнадцати лет по части третьей статьи девяносто второй! В какой
именно лагерь вас загонят, решит ГУИТУ. Но поскольку вы все время
работаете на юге, мы бы посоветовали товарищам из ГУИТУ, сидящим на
Большой Бронной, отправить вас куда-нибудь на север - в Потьму, Магадан,
Норильск..
Впрочем, это я перебрал, увлекся по инерции. Рассчитывали мы с
Марьямовым, что этого Голуба придется долго ломать, а он сказал сразу:
- Я понял, дорогой, все понял! Что от меня надо?
- Очень простая услуга. У вас есть друг - Герман Долго-Сабуров.
Сегодня мы сделаем так, будто вы его случайно встретили на улице или в
парикмахерской "Чародейка". И с вами будет один человек, наш сотрудник.
Вдвоем вы пригласите Долго-Сабурова куда-нибудь в ресторан пообедать. Вот
и все. Ваша задача - только уговорить его пойти с вами в ресторан, ничего
больше.
- Травить его будете? - деловито поинтересовался Голуб, и я уверен,
что если бы я сказал "да, надо его отравить", Голуб не отказался бы лично
подсыпать своему другу яд в котлету по-киевски, лишь бы самому не угодить
в тюрьму.
Через десять минут, побритый и одетый в легкий летний костюм, Ираклий
Голуб уже сидел в моей машине, и я связался по радиотелефону со Светловым:
- Везу сервировку для "племянника". Что у тебя с девочкой?
- Наконец! - отозвался Светлов. - Важные новости! "Племянника"
засекла железнодорожная милиция на Каланчевке. Он и сейчас там. На
тридцать четвертом пути стоят старые заброшенные вагоны. В одном из них у
него, похоже, тайник или склад, черт его знает. Он оттуда какие-то ящики
таскает в свой голубой пикап "Жигуленок".
- Что за ящики?
- Не знаю. Там близко не подойдешь, народ все время крутится,
железнодорожники, это же сортировочная. Но я что-нибудь придумаю.
- Только пусть его не трогают, не спугнут, - говорю я. - А что у тебя
с девочкой, со Смагиной?
- Представь себе, эти архаровцы потеряли ее в ГУМе! Но я приказал
директору ГУМа выбросить в продажу что-нибудь импортное для женщин и дать
объявление по радио. Ты бы видел, что там сейчас творится в 57 секции!
Дают французское нижнее белье и тени для век. Очередь в шестьсот человек!
Но наша Леночка молодец - стоит четыреста третьей. Пришла, как лунатик, но
стоит.
- Снова не потеряешь?
- Что ты! За ней в очереди четыре топтуна, уж теперь на потеряют, я
им головы оторву! Приезжай, решим, что делать дальше - дать ей купить
французские трусики или нет.
- Хорошо. Еду.
Конечно, был соблазн по дороге на Петровку тормознуть возле ГУМа и
самому посмотреть на эту Леночку Смагину. Но некогда, не до того сейчас, и
мы прямиком направляемся к Петровке, в дежурную часть Главного Управления
внутренних дел Москвы. Здесь нас ждет Светлов.
13 часов 40 минут
Дежурная часть московской милиции и, следовательно, МУРа находится в
трехэтажном здании, расположенном в тылу знаменитой Петровки, 38. Мало кто
знает, что этот упрятанный в Средне-Каретном переулке дом, бывший когда-то
флигелем старинного особняка, - теперь штаб текущей оперативной работы
всей московской милиции.
На первом этаже - комнаты отдыха дежурных следователей, проводников
розыскных собак и других специалистов, сутками дежурящих "по городу". В
ожидании приказа: "Дежурный следователь, на выезд!" - здесь можно и
прикорнуть, и поиграть в шахматы и в карты. Впрочем, особенно не
отдохнешь, в Москве ежеминутно что-то где-то происходит. Кто-то режет
жену, кто-то попадает под машину, где-то грабят сберкассу, - и поэтому на
первом этаже дежурной части московской милиции динамик внутреннего радио
не отдыхает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
без видимой цели прошла по улице Горького, Манежу, Красной площади и
неожиданно была потеряна в ГУМе лейтенантом В. Свешниковой. С целью вновь
обнаружить Е.Смагину члены моей бригады блокировали все выходы из ГУМа.
Однако найти Смагину таким образом не удалось...
12 часов 52 минуты
Директор вагона-ресторана Ираклий Касьянович Голуб не открывал двери
минут семнадцать. Сначала, когда мы с полковником Марьямовым позвонили в
квартиру N-64 дома N-25 по улице Марии Ульяновой в Черемушкинском районе
Москвы, за дверью вообще никто не ответил и, похоже, Ираклий Голуб
действительно спал после длинного рейса в Среднюю Азию. Но потом, после
целого каскада наших настойчивых звонков, он наверняка проснулся; однако
еще минут десять изображал, будто не может очухаться со сна, найти ключ,
халат, туфли и т.д. Мы слышали поспешную суету за дверью и легко
представляли себе, что там происходит: увидев в глазок самого Марьямова -
начальника железнодорожной милиции - директор вагона-ресторана с перепугу
не знал, что ему раньше делать - прятать ценности, сжигать деньги или
выбрасывать в мусоропровод банки черной икры. По-моему, за эти
восемь-десять минут он сделал и то, и другое, и третье. Во всяком случае,
когда мы, наконец, вошли в квартиру, там пахло паленым, хотя окна были
открыты настежь.
- Долго гостей держишь за дверью, нехорошо! - сказал Голубу Марьямов.
- Знакомься, это мой друг, следователь по особо важным делам Шамраев Игорь
Иосифович. И приглашай нас в комнату, что ты держишь гостей в прихожей?
- Да, да, конечно! Проходите... - у Голуба, кроме грузинского имени,
был еще ярко выраженный кавказский акцент. В его деле, взятом из сейфов
ОБХСС при железнодорожной милиции, значилось, что фамилию свою Голуб
получил от матери-украинки, а имя от отца-грузина, погибшего в 44-м году
на Белорусском фронте. Таким образом, Ираклий Голуб был плодом настоящей
фронтовой любви, но, как ни странно, оказался чудовищным трусом. Нам даже
не пришлось показывать ему материалы, имеющиеся в ОБХСС, не пришлось
разворачивать агентурно-оперативное дело "по вагону-ресторану поезда номер
37 'Ташкент-Москва'". Достаточно Марьямову было только начать:
- Ираклий, вот какое дело. У нас на тебя давно есть сигналы -
спекуляция сервилатом, черной икрой, маслом, крупами, импортными
сигаретами. Из Москвы берешь дефицитные продукты - везешь в Среднюю Азию,
а обратно фрукты, зелень, овощи... Дать почитать? Или сразу о деле
поговорим, как друзья?
Наверно, Голуб решил, что мы пришли за взяткой. Он расстегнул
рубашку, спросил хрипло:
- Сколько?
- Что "сколько"? - не понял Марьямов.
А я не удержался, схохмил:
- Сколько вам могут дать, или сколько с вас взять?
- Взять... - хрипло сказал Голуб, и было видно невооруженным глазом,
как он мысленно оценивает нас с Марьямовым - за сколько можно от нас
откупиться. И он явно терялся в догадках.
Я сказал:
- Слушайте, Ираклий. Взяток мы не берем, а дать вам суд может от
восьми до пятнадцати лет по части третьей статьи девяносто второй! В какой
именно лагерь вас загонят, решит ГУИТУ. Но поскольку вы все время
работаете на юге, мы бы посоветовали товарищам из ГУИТУ, сидящим на
Большой Бронной, отправить вас куда-нибудь на север - в Потьму, Магадан,
Норильск..
Впрочем, это я перебрал, увлекся по инерции. Рассчитывали мы с
Марьямовым, что этого Голуба придется долго ломать, а он сказал сразу:
- Я понял, дорогой, все понял! Что от меня надо?
- Очень простая услуга. У вас есть друг - Герман Долго-Сабуров.
Сегодня мы сделаем так, будто вы его случайно встретили на улице или в
парикмахерской "Чародейка". И с вами будет один человек, наш сотрудник.
Вдвоем вы пригласите Долго-Сабурова куда-нибудь в ресторан пообедать. Вот
и все. Ваша задача - только уговорить его пойти с вами в ресторан, ничего
больше.
- Травить его будете? - деловито поинтересовался Голуб, и я уверен,
что если бы я сказал "да, надо его отравить", Голуб не отказался бы лично
подсыпать своему другу яд в котлету по-киевски, лишь бы самому не угодить
в тюрьму.
Через десять минут, побритый и одетый в легкий летний костюм, Ираклий
Голуб уже сидел в моей машине, и я связался по радиотелефону со Светловым:
- Везу сервировку для "племянника". Что у тебя с девочкой?
- Наконец! - отозвался Светлов. - Важные новости! "Племянника"
засекла железнодорожная милиция на Каланчевке. Он и сейчас там. На
тридцать четвертом пути стоят старые заброшенные вагоны. В одном из них у
него, похоже, тайник или склад, черт его знает. Он оттуда какие-то ящики
таскает в свой голубой пикап "Жигуленок".
- Что за ящики?
- Не знаю. Там близко не подойдешь, народ все время крутится,
железнодорожники, это же сортировочная. Но я что-нибудь придумаю.
- Только пусть его не трогают, не спугнут, - говорю я. - А что у тебя
с девочкой, со Смагиной?
- Представь себе, эти архаровцы потеряли ее в ГУМе! Но я приказал
директору ГУМа выбросить в продажу что-нибудь импортное для женщин и дать
объявление по радио. Ты бы видел, что там сейчас творится в 57 секции!
Дают французское нижнее белье и тени для век. Очередь в шестьсот человек!
Но наша Леночка молодец - стоит четыреста третьей. Пришла, как лунатик, но
стоит.
- Снова не потеряешь?
- Что ты! За ней в очереди четыре топтуна, уж теперь на потеряют, я
им головы оторву! Приезжай, решим, что делать дальше - дать ей купить
французские трусики или нет.
- Хорошо. Еду.
Конечно, был соблазн по дороге на Петровку тормознуть возле ГУМа и
самому посмотреть на эту Леночку Смагину. Но некогда, не до того сейчас, и
мы прямиком направляемся к Петровке, в дежурную часть Главного Управления
внутренних дел Москвы. Здесь нас ждет Светлов.
13 часов 40 минут
Дежурная часть московской милиции и, следовательно, МУРа находится в
трехэтажном здании, расположенном в тылу знаменитой Петровки, 38. Мало кто
знает, что этот упрятанный в Средне-Каретном переулке дом, бывший когда-то
флигелем старинного особняка, - теперь штаб текущей оперативной работы
всей московской милиции.
На первом этаже - комнаты отдыха дежурных следователей, проводников
розыскных собак и других специалистов, сутками дежурящих "по городу". В
ожидании приказа: "Дежурный следователь, на выезд!" - здесь можно и
прикорнуть, и поиграть в шахматы и в карты. Впрочем, особенно не
отдохнешь, в Москве ежеминутно что-то где-то происходит. Кто-то режет
жену, кто-то попадает под машину, где-то грабят сберкассу, - и поэтому на
первом этаже дежурной части московской милиции динамик внутреннего радио
не отдыхает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84