У нас это называется -
оперативный метод...
В ее глазах вспыхнула надежда и уважение к моей персоне, и я не
сказал ей, что всесоюзный розыск объявлен на этого Гридасова шесть лет
назад, а толку нет. Но, каюсь, уж очень хотелось произвести на нее
впечатление настоящего сыщика, а-ля актер Мартынюк из телесерии "Следствие
ведут знатоки". Интересно, что бы сказали эти "знатоки", если бы вдруг
выяснилось, что рукопись, в которой подробно описан целый ряд преступлений
- сплошные враки. Если Белкин не жил у Свердлова-Котовского, то не было
острова Рыбачий и шестнадцатилетней каспийской нимфы. Не было маскарада с
переодеванием Белкина в спортивные брюки и майку, "горки" с наркоманами,
погони на "Жигулях" за Мосолом и выстрелов на Песчаной косе. Не было
ночного откровенного разговора Белкина с Сашкой Шахом и - выходит, Белкин
не мог знать, что Рыбаков и Айна Силиня едут в Москву. Бакинская милиция
отрицает историю с гробом и арест Белкина, а корреспондент "Комсомольской
правды" Радий Свердлов вообще не видел Белкина в Баку. Так был ли Белкин в
Баку на самом деле или не был? Если бы не труп Рыбакова, если бы не
похищение Белкина Генералом Гридасовым, если бы Белкин не передал по
телефону из Баку в редакцию "Комсомольской правды" два своих очерка -
"Черные ледники" и "Бакинские наркоманы" и если бы не тревожные черные
глаза этой Инны, можно было бы спросить - да был ли вообще Белкин?..
Мы выпили с Инной еще по рюмке вина, договорились, что я буду держать
ее в курсе дела, а она - звонить мне, если узнает что-то новое. Взяв
рукопись Белкина, я ушел домой. На столе осталась недопитая бутылка моих
любимых "Черных глаз". Инна настаивала, чтобы я забрал эту бутылку с
собой, но я отказался.
- Допьем как-нибудь после, когда найдем Белкина. Мы ведь соседи, я у
Измайловского парка живу...
А потом я шел пешком от 12-й Парковой до Измайловской и думал об этой
Инне больше, чем о Белкине. Первый день следствия начался с "Черных глаз"
и кончился черными глазами. К добру ли это?..
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Вторник, 5 июня 1979 г., после полудня
В первой половине дня ничего интересного не произошло. Отправив
телеграмму в рижскую милицию о срочном направлении в Москву свидетельницы
Айны Силиня, я подробно проинструктировал двух улетающих в Баку
"архаровцев" Светлова: а) сверить полученный в Аэрофлоте список пассажиров
рейса "Ташкент-Баку" с архивом школы N-171, где учился Белкин; б)
исподволь, неофициально прощупать грузчиков бакинского аэропорта и
выяснить, была ли история с гробом; в) войти в контакт с бакинской шпаной
и навести справки о Генерале-Гридасове. Для двоих этой работы было больше,
чем достаточно, особенно если учесть, что действовать они должны были в
чужом городе без помощи местной милиции. Едва за ними закрылась дверь, я
занялся скучнейшей канцелярской работой, без которой не обходится ни одно
расследование дела, каким бы срочным оно не было.
Бакланов опять хотел вытащить меня в пивной бар, ему явно хотелось
потрепаться за кружкой пива о его новом деле, но мне было недосуг - я
корпел на планом расследования уголовного дела.
Бакланов ушел обиженный, я опять застучал на машинке, и в эту минуту
дверь с грохотом распахнулась, в кабинет буквально вломился Марат Светлов.
- Трижды в Бога, в душу, в холеру! - понес он с порога, потный,
взъерошенный, в расхристанной штатской рубашке. - На кой сдалась эта
работа?! Уже вышел на эту старуху, а она дуба дала! Офигеть можно!
Ничего не понимая, я смотрел на него, ждал, когда он выкипит. Минуты
через две он поостыл, и я услышал действительно "офигительную" историю.
Сегодня ровно в десять утра Марат Светлов, отправив двух своих
подчиненных в Баку, собрал остальных, чтобы дать им задания на день. В
основном, его второе отделение занималось раскрытием запутанных убийств и
других особо опасных преступлений, и поэтому тех "архаровцев", на ком
висели "мокрые дела", Светлов не стал трогать. А остальным, свободным -
было их пятеро, - Светлов роздал по пачке фотографий. Снимки были как из
музея - на каждой фотограф муровского НТО запечатлел броши, шпильки,
булавки, серьги и кулоны, найденные в "дипломате" Сашки Шаха-Рыбакова.
Светлов приказал своим сыщикам порыскать по московским скупкам золота и
драгоценностей и ювелирным магазинам и с помощью "своих людей" среди
фарцы, яманщиков, темщиков и прочей шушеры "примерить" эти драгоценности -
а вдруг кто-то назовет их владельцев. Каждому досталось по пять-шесть
периферийных магазинов, себе Светлов взял центр.
Доехав до Сретенки и приткнув служебную "Волгу" возле "Спортивной
книги", Светлов с чемоданчиком в руках прошествовал к дверям скупки золота
и бриллиантов, вызвал из-за стойки заведующего и заперся с ним в
клетушке-кабинете. Место было первым, поэтому завмаг как бы выполнял
функции эксперта-специалиста. Увидев тончайшую ювелирную работу - все эти
золотые броши, шпильки и кулоны, украшенные хризолитами, перламутром,
гранатами и бриллиантами явно музейного достоинства, Гильтбург всплеснул
руками:
- Марат Алексеич, где взяли? Музейные вещи... Нет, никогда не видел и
в руках ничего подобного не держал. Разве что во время войны, при
конфискации, но тоже не то было, не такая работа...
Короче, визит этот не продвинул Светлова к цели ни на миллиметр. Но
Светлов не сдавался. Он съездил на Старый Арбат в один из старейших
ювелирных магазинов, на Красную Пресню, в Столешников переулок, заглянул и
к экспертам музея Алмазного фонда, но кроме того, что эти драгоценности -
работа явно одного и не современного мастера, а по крайней мере, XIX века
мастера, - кроме этих общих данных, никто нечего сказать не мог. Даже
самым старым и опытным скупщикам драгоценностей в Москве эти броши и
кулоны никогда на глаза не попадались.
К двенадцати дня, прервав свое путешествие, Светлов пообедал в
ресторане Союза художников. Выйдя из ресторана на Гоголевский бульвар,
Светлов вдруг схватился за свою лысеющую голову: "Мама родная! Как же я
забыл?!". Он стоял возле старого дома, где знаменитая кропоткинская
булочная, и в этом доме чуть ли не с дореволюционных времен живет один из
искуснейших ювелиров столицы - Эммануил Исаакович Синайский.
Светлов почти бегом взбежал на второй этаж. Так и есть, вот
почерневшая медная табличка "Ювелир Э.И.Синайский". Светлов нетерпеливо
нажал звонок.
- Ма-а-ар-рат А-ле-ексе-ич! Да-ара-агу-уша! Какими судьбами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
оперативный метод...
В ее глазах вспыхнула надежда и уважение к моей персоне, и я не
сказал ей, что всесоюзный розыск объявлен на этого Гридасова шесть лет
назад, а толку нет. Но, каюсь, уж очень хотелось произвести на нее
впечатление настоящего сыщика, а-ля актер Мартынюк из телесерии "Следствие
ведут знатоки". Интересно, что бы сказали эти "знатоки", если бы вдруг
выяснилось, что рукопись, в которой подробно описан целый ряд преступлений
- сплошные враки. Если Белкин не жил у Свердлова-Котовского, то не было
острова Рыбачий и шестнадцатилетней каспийской нимфы. Не было маскарада с
переодеванием Белкина в спортивные брюки и майку, "горки" с наркоманами,
погони на "Жигулях" за Мосолом и выстрелов на Песчаной косе. Не было
ночного откровенного разговора Белкина с Сашкой Шахом и - выходит, Белкин
не мог знать, что Рыбаков и Айна Силиня едут в Москву. Бакинская милиция
отрицает историю с гробом и арест Белкина, а корреспондент "Комсомольской
правды" Радий Свердлов вообще не видел Белкина в Баку. Так был ли Белкин в
Баку на самом деле или не был? Если бы не труп Рыбакова, если бы не
похищение Белкина Генералом Гридасовым, если бы Белкин не передал по
телефону из Баку в редакцию "Комсомольской правды" два своих очерка -
"Черные ледники" и "Бакинские наркоманы" и если бы не тревожные черные
глаза этой Инны, можно было бы спросить - да был ли вообще Белкин?..
Мы выпили с Инной еще по рюмке вина, договорились, что я буду держать
ее в курсе дела, а она - звонить мне, если узнает что-то новое. Взяв
рукопись Белкина, я ушел домой. На столе осталась недопитая бутылка моих
любимых "Черных глаз". Инна настаивала, чтобы я забрал эту бутылку с
собой, но я отказался.
- Допьем как-нибудь после, когда найдем Белкина. Мы ведь соседи, я у
Измайловского парка живу...
А потом я шел пешком от 12-й Парковой до Измайловской и думал об этой
Инне больше, чем о Белкине. Первый день следствия начался с "Черных глаз"
и кончился черными глазами. К добру ли это?..
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Вторник, 5 июня 1979 г., после полудня
В первой половине дня ничего интересного не произошло. Отправив
телеграмму в рижскую милицию о срочном направлении в Москву свидетельницы
Айны Силиня, я подробно проинструктировал двух улетающих в Баку
"архаровцев" Светлова: а) сверить полученный в Аэрофлоте список пассажиров
рейса "Ташкент-Баку" с архивом школы N-171, где учился Белкин; б)
исподволь, неофициально прощупать грузчиков бакинского аэропорта и
выяснить, была ли история с гробом; в) войти в контакт с бакинской шпаной
и навести справки о Генерале-Гридасове. Для двоих этой работы было больше,
чем достаточно, особенно если учесть, что действовать они должны были в
чужом городе без помощи местной милиции. Едва за ними закрылась дверь, я
занялся скучнейшей канцелярской работой, без которой не обходится ни одно
расследование дела, каким бы срочным оно не было.
Бакланов опять хотел вытащить меня в пивной бар, ему явно хотелось
потрепаться за кружкой пива о его новом деле, но мне было недосуг - я
корпел на планом расследования уголовного дела.
Бакланов ушел обиженный, я опять застучал на машинке, и в эту минуту
дверь с грохотом распахнулась, в кабинет буквально вломился Марат Светлов.
- Трижды в Бога, в душу, в холеру! - понес он с порога, потный,
взъерошенный, в расхристанной штатской рубашке. - На кой сдалась эта
работа?! Уже вышел на эту старуху, а она дуба дала! Офигеть можно!
Ничего не понимая, я смотрел на него, ждал, когда он выкипит. Минуты
через две он поостыл, и я услышал действительно "офигительную" историю.
Сегодня ровно в десять утра Марат Светлов, отправив двух своих
подчиненных в Баку, собрал остальных, чтобы дать им задания на день. В
основном, его второе отделение занималось раскрытием запутанных убийств и
других особо опасных преступлений, и поэтому тех "архаровцев", на ком
висели "мокрые дела", Светлов не стал трогать. А остальным, свободным -
было их пятеро, - Светлов роздал по пачке фотографий. Снимки были как из
музея - на каждой фотограф муровского НТО запечатлел броши, шпильки,
булавки, серьги и кулоны, найденные в "дипломате" Сашки Шаха-Рыбакова.
Светлов приказал своим сыщикам порыскать по московским скупкам золота и
драгоценностей и ювелирным магазинам и с помощью "своих людей" среди
фарцы, яманщиков, темщиков и прочей шушеры "примерить" эти драгоценности -
а вдруг кто-то назовет их владельцев. Каждому досталось по пять-шесть
периферийных магазинов, себе Светлов взял центр.
Доехав до Сретенки и приткнув служебную "Волгу" возле "Спортивной
книги", Светлов с чемоданчиком в руках прошествовал к дверям скупки золота
и бриллиантов, вызвал из-за стойки заведующего и заперся с ним в
клетушке-кабинете. Место было первым, поэтому завмаг как бы выполнял
функции эксперта-специалиста. Увидев тончайшую ювелирную работу - все эти
золотые броши, шпильки и кулоны, украшенные хризолитами, перламутром,
гранатами и бриллиантами явно музейного достоинства, Гильтбург всплеснул
руками:
- Марат Алексеич, где взяли? Музейные вещи... Нет, никогда не видел и
в руках ничего подобного не держал. Разве что во время войны, при
конфискации, но тоже не то было, не такая работа...
Короче, визит этот не продвинул Светлова к цели ни на миллиметр. Но
Светлов не сдавался. Он съездил на Старый Арбат в один из старейших
ювелирных магазинов, на Красную Пресню, в Столешников переулок, заглянул и
к экспертам музея Алмазного фонда, но кроме того, что эти драгоценности -
работа явно одного и не современного мастера, а по крайней мере, XIX века
мастера, - кроме этих общих данных, никто нечего сказать не мог. Даже
самым старым и опытным скупщикам драгоценностей в Москве эти броши и
кулоны никогда на глаза не попадались.
К двенадцати дня, прервав свое путешествие, Светлов пообедал в
ресторане Союза художников. Выйдя из ресторана на Гоголевский бульвар,
Светлов вдруг схватился за свою лысеющую голову: "Мама родная! Как же я
забыл?!". Он стоял возле старого дома, где знаменитая кропоткинская
булочная, и в этом доме чуть ли не с дореволюционных времен живет один из
искуснейших ювелиров столицы - Эммануил Исаакович Синайский.
Светлов почти бегом взбежал на второй этаж. Так и есть, вот
почерневшая медная табличка "Ювелир Э.И.Синайский". Светлов нетерпеливо
нажал звонок.
- Ма-а-ар-рат А-ле-ексе-ич! Да-ара-агу-уша! Какими судьбами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84