- Где я возьму такое стекло? Ой, где же я возьму такое стекло?! -
потом он горестно цокал языком и начинал сначала: - Где же я возьму такое
стекло? Стекол к "Жигулям" нет нигде! Лучше бы ты проколол четыре колеса!
Лучше бы ты сломал три бампера! Хотя нет, бамперов тоже нет нигде! Ну, не
знаю - лучше бы ты мне все фары разбил! Ой, где я возьму такое стекло?
- Изя! Это же не я разбил! В нас стреляли, понимаешь! В меня
стреляли! Еще пару сантиметров левей - и он бы меня убил! Ты понимаешь? А
ты - стекло, стекло! Будет тебе это стекло!
Я поклялся ему, что не уеду из Баку, пока не вставлю это проклятое
стекло, что мы завтра же поедем к директору автостанции, в Министерство
автотранспорта, в отдел пропаганды и агитации ЦК Азербайджана, но достанем
это стекло - подумаешь!
- Я не знаю, - горестно раскачивался Изя. - Я ничего не знаю. Я знаю,
что завтра мне нужно ехать по районам снимать передовых хлопкоробов, а мне
не на чем ехать! И таких стекол нет в республике уже восемь месяцев!
Гуревич - директор АЗТАГа! - разбил себе стекло и что? Его машина стоит на
станции шестой месяц! Оруджев - ректор университета! - попал в аварию, его
вылечили, уже зажил перелом ноги, и всю машину отремонтировали и
покрасили, а ездить не может - нет стекла! Нету! Ни в Москве, нигде! Ой,
что я буду делать? Что я буду делать?!
Тут Сашка Шах не выдержал, пошел на кухню и вернулся с такой
резиновой штукой - не знаю, как она называется - которой продуваются
засорившиеся водопроводные раковины и унитазы.
- Изя, - сказал Сашка. - Сходите к соседям, попросите еще одну такую
штуку на пять минут.
- Зачем?! - изумился Изя.
- Ну, я прошу вас. На пять минут. Мне очень нужно.
Изя пожал плечами, пошел м соседям и через пару минут вернулся с еще
такой же резиновой штукой. Сашка взял их обе и вышел из квартиры.
- Ты куда? - изумился я.
- Я сейчас. Посмотрите за Линой...
Лина, укрытая пледом, спала, свернувшись калачиком, в спальне Изи, на
его кровати. Чтобы успокоить ее от пережитого и заставить уснуть, пришлось
уговорить ее выпить грамм 150 коньяку. Теперь во сне она вздрагивала,
что-то шептала распухшими губами, волосы прилипли к потному лбу.
Сашка действительно вернулся через пару минут. В руках, на двух этих
резиновых тарелках, как на присосках, он нес лобовое жигулевское стекло.
- Что это?! - обалдел Изя.
- Это стекло для вашей машины, - сказал Сашка, поставил стекло на пол
и осторожно поддел край присоски лезвием ножа. После этого резиновая
тарелка легко отлипла от стекла, и Сашка подал ее Изе. - Отдайте соседям,
пожалуйста.
Изя с ужасом смотрел то на меня, то на Сашку.
- Ты вытащил стекло из чужой машины?!!
- Не на вашей улице. Там, за углом, - сказал Сашка. - Что вы
переживаете? Никто не видел. И машина не бакинская, а из Кюрдамира. Эти
спекулянты даже стекло искать не будут, а купят себе новую машину.
- Боже мой! - снова стал раскачиваться Изя. - Боже мой! Если меня
завтра арестуют...
- За что? - спросил Сашка Шах.
- За то, что я украл стекло!
- А разве это вы украли? - удивленно сказал Сашка.
- Потрясающе! - раскачивался Изя. - Потрясающе!..
- Слушайте, Изя. Это стекло на черном рынке стоит двести рублей. Я их
никогда не тибрил, ну, то есть, не воровал, потому что это бизнес ребят из
Черного города. Поэтому, если у вас спросят на автостанции, где вы взяли
стекло, скажите, что случайно купили в Черном городе. И все, и перестаньте
переживать, давайте лучше чай пить. Отнесите соседям эту присоску.
И когда Изя вышел, Сашка сказал:
- Мне нужно с вами поговорить. Но при Изе нельзя. Может, мы пойдем
погуляем?
- Пошли. Но нужно позвонить твоей матери, чтобы не волновалась, что
ты дома не ночуешь.
- Обойдется, - жестко отмахнулся Сашка.
Минут через десять, на ночной бакинской набережной я понял, откуда
эта жесткость в его голосе. Тихо журчали полуопавшие фонтаны Приморского
бульвара, молча и бесшумно лежало за гранитной набережной Каспийское море,
пополам разделенное сияющей лунной дорожкой, пряно пахли олеандры, и аллеи
Приморского парка были усыпаны спелыми ягодами черного и зеленого
тутовника. Изредка на скамейках под обезглавленными фонарными столбами
угадывались в черноте ночи базальтово-застывшие фигуры влюбленных парочек.
Мы шли с Сашкой из аллеи в аллею, он рассказывал:
- Я решил уехать из Баку. Совсем. Я люблю Лину, и она - меня. Мы
хотим жить вместе. Всегда. Я сказал матери, что хочу уехать с Линой в
Вильнюс. Я не могу здесь остаться. Если я останусь, я завтра опять
колоться начну, воровать в трамваях. Ведь тут это на каждом углу! Я знаю
всех, все знают меня, и мне от них не уйти. Или я пришью Мосола, или он -
меня. Вчера утром я сказал это матери. Что я должен уехать с Линой -
насовсем. Я хочу снять в Вильнюсе комнату или квартиру, мы поженимся, я
пойду на какую-нибудь работу и кончу вечернюю школу. А там - или институт,
или армия - будет видно. Короче, я попросил у матери деньги, хотя бы в
долг, две тыщи. Чтобы поехать в Вильнюс, найти квартиру, ну - чтобы начать
там жить. Так вы бы видели, что началось! Как она ее обзывала! И
"прибалтийская шлюха", и "распутная девка", и "проститутка" - ужас! Что
она не для того меня кормила семнадцать лет, чтобы отдавать какой-то
шлюхе! Что лучше бы я остался в тюрьме! Что она сама на меня в милицию
донесет, чтоб меня опять посадили - только не отдаст этой "развратной
девке". И все из-за чего? Из-за двух тысяч!
- Подожди! Я не думаю, что это из-за денег. Просто вам по 17 лет, еще
рано жениться...
- Это наше дело, - жестко сказал Сашка. - Это наше дело! Нам
семнадцать лет, мы не дети, и мы уже живем как муж и жена. Но почему мы
должны жить так, тайком, на чужих квартирах, на пляжах? Мы хотим жить как
люди, нормально, нам нечего прятать. Что мы украли? Я ее люблю, она любит
меня. И это все. Я попросил у матери две тысячи - я же знаю, сколько у них
с отцом лежит на книжке! Что они будут делать с этими деньгами? Кому они
копят?
Он умолк. Мы шли вдоль яхт-клуба. На фоне черно-лунно-желтого моря
острые мачты парусных яхт казались поднятыми в небо плавниками
доисторических рыб, и наши шаги мягко таяли в тишине южной ночи. Сашка
долго молчал, я не торопил его, я понимал, что он вытащил меня на эту
прогулку не для того, чтобы пожаловаться на мать. Наконец, Сашка продолжил
- уже совсем другим, спокойным тоном:
- Короче, денег она мне не дала. Даже на билет до Москвы. Но я достал
эти деньги. У Генерала. Конечно, такие деньги он даром не дает, но это
будет мое последнее дело. Я знаю, что вам нельзя об этом рассказывать, вы
корреспондент газеты, но вы меня спасли, меня и Лину, и мне некого больше
просить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84