- Как ты там? Совсем в бумагах
зарылся или еще жив?
- А что? По бабам надо сходить?
Засранец, сразу берет быка за рога.
- Ну... По бабам тоже можно... - я еще не знаю, с какой стороны его
взять, и тяну вступление. А он говорит:
- Но для баб тебе сыщики не нужны, да? Учти, я уже не сыщик, я
делопроизводитель, канцелярская крыса, - фразы сыпались из этого Светлова
с прежней доначальственной скоростью, как из пулемета.
- Ладно, крыса! А ты не мог бы бросить свои бумаги на пару часов,
сесть в свою полковничью машину, включить сирены и подскочить ко мне, на
Пушкинскую.
- Ого! С сиренами даже! Это что - приказ? Указание? Что случилось?
- Нет, ничего страшного. Но увидеться нужно.
- Хорошо, - бросил он коротко, по-деловому, - Сейчас буду.
Для таких, как Светлов, главное - затравка, интрига, фабула - даже в
жизни. Я был уверен, что он примчится через десять минут.
В двери моего кабинета показалось любопытное лицо Бакланова:
- А как насчет прислуживать?
- Что? - не понял я.
- Я говорю, как насчет того, что надоело прислуживать трудящимся?
Действительно! Я же совсем забыл об утреннем инциденте - вот что
значит втянуться в дело.
- Ну? - снова сказал Бакланов. - Может, еще по пивку ударим? В знак
протеста.
- Нет, - сказал я. - Уже не могу. Сейчас люди приедут.
- Значит ты нырнул?
- Да.
- Ладно, тогда я пошел просить работу. А то вышел из отпуска, а меня
как забыли.
РУКОПИСЬ ЖУРНАЛИСТА В.БЕЛКИНА (продолжение)
Глава 2. Бакинские наркоманы
Сашка Шах стоял на атасе, Хилый Семен давал навал, а Рафик Гайказян
мазал. В переводе с жаргона на обиходный язык это значит, что Сашка
следил, нет ли поблизости милиции или дружинников, Семен выискивал в
трамвае какую-нибудь, желательно женскую, ручку с золотыми часами (или
сумочку с кошельком), сигналил взглядом Рафику, и создавал в трамвае давку
таким образом, чтобы уже притершийся к жертве Рафик "смазал" добычу.
"Работа" эта была привычная, азартно-артистическая, все трое были
юными артистами своего дела. Но в этот день, что говорится, не было прухи.
Рыжие бочата, взятые утром, оказались вовсе не золотыми часами, а так -
анодированный под золото корпус, и Толик Хочмас, паскуда, ведь знает ребят
не первый день - постоянные клиенты, этот Толик не дал за бочата даже
одной мастырки анаши. А время утреннего давильника в трамвае упущено, и
теперь, после десяти утра, только домашние хозяйки едут с рынка с
кошелками, полными зелени, баклажан, кур и редиски. Но не редиску же
воровать?
Шах почувствовал первую истягивающую ломоту в суставах. Это еще было
терпимо, но через полчаса, если не "двинуться", т.е. не уколоться, эта
ломота станет невыносимо изматывающей, до боли в глазах. Нужно срочно
что-то украсть и купить ханку - спасительную буро-жирноватую каплю опиума,
застывшую на чеке - кусочке полиэтиленовой пленки.
Ага, наконец! Двухвагонный трамвай, "семерка", выскочил из-за
поворота с улицы Басина на улицу Ленина, и на подножке первой двери
второго вагона висел Хилый Семен. Благо двери в бакинских трамваях испокон
веку никто не закрывает - во-первых, для прохлады, чтобы вентиляция была,
а во-вторых, для удобства пассажиров: каждый, если умеет, может на ходу
запрыгнуть в вагон и спрыгнуть с него, это в порядке вещей, даже пожилые
азербайджанки порой решаются спрыгнуть на ходу, когда у поворота трамвай
замедляет ход.
Хилый Семен висел на подножке второго вагона и легким движением
головы показал Шаху на руку торчавшего над ним очкарика. Даже издали Шах
определил, что это - "Сейко". Шах подобрался весь и большими красивыми
прыжками догнал трамвай. "Мазать", то есть легким касанием пальца снять
ремешок, чтобы часы как-бы упали сами в подставленную ладонь, так вот
"мазать" эту "Сейку" нельзя, она на сплошном браслете, поэтому работа
предстоит непростая. Ухватившись за поручень, Шах запрыгнул на подножку и
грубо толкнул Семена вверх, чтобы тот толкнул очкарика на маячившего у
него за спиной Рафика.
- Ты чего прешь? - стал провоцировать драку Семен.
- Пошел ты на х...! - стал толкать его Шах.
- Ах ты сука! - замахнулся на него сверху Семен.
Очкарик, конечно, попятился в вагон, подальше от этих хулиганов, но
сзади его подпирал Рафка Гайказян, которому Семен крикнул с подножки:
- Гайка, наших бьют!
И теперь они вдвоем - Рафка через голову мешающего ему очкарика, и
Семен стали лупить Шаха по плечам и голове.
- Сойдем, поговорим. Сойдем, падла!
В этой потасовке главное было устроить для очкарика максимальную
давку, и в тот момент, когда он будет выдираться из плотного клубка
дерущейся троицы, нужно на секунду захватить его руку с часами и зажать
подмышкой так, чтобы, выдергивая руку из драки, он уже выдергивал ее без
часов.
И все шло красиво, как по нотам, не зря же они прошли такую школу у
Генерала - тот тренировал их месяц, профессионально, как в лучших
театральных школах. Генерал был королем бакинской шпаны - конечно, не всех
тех тысяч хулиганов, дикарей, босяков, аграшей и прочей неуправляемой
публики, которая кишит в этом огромном, миллионном городе, а шпаны
профессиональной, куряще-воровской, которую он сам и создал. Еще года
тричетыре назад, когда Шах учился в седьмом классе и только потаскивал из
дома тайком от отца сигареты "БТ", которые отец - полковник пограничных
войск - получал в офицерском распределителе, и они с ребятами курили эти
"БТ" на горке за Сабунчинским железнодорожным вокзалом, эта горка была
тихим неприметным местом мальчишеских игр. В диком кустарнике,
отгородившем "горку" от остального мира, можно было трепаться и курить,
удрав с уроков, мечтать и ругаться матом, читать затасканные возбуждающие
книжки типа "40 способов индийской любви", а внизу, под горкой, за оградой
была железнодорожная станция, откуда уходили товарные и грузовые составы
и, когда нечего было делать, можно было часами следить за погрузкой и
разгрузкой вагонов, руганью грузчиков с диспетчером, суетой клиентов,
ищущих свои ящики и контейнеры.
Но вот однажды на "горке" появился Генерал. Конечно, еще никто не
знал его клички, просто подошел к ним какой-то старый хрыч (все, кто после
сорока, были для них тогда старыми хрычами), так вот, подошел к ним старый
хрыч, сказал, что он тренер по самбо и ищет ребят в детскую секцию.
Осмотрев всех, он ни на ком конкретно не остановился, а увидев в руках у
кого-то карты, предложил научить их игре в "секку". Ребята и до того
играли на деньги - просто так, для забавы, максимальный выигрыш был
тридцать-сорок копеек, но с появлением Генерала все стало медленно, но
уверенно меняться:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
зарылся или еще жив?
- А что? По бабам надо сходить?
Засранец, сразу берет быка за рога.
- Ну... По бабам тоже можно... - я еще не знаю, с какой стороны его
взять, и тяну вступление. А он говорит:
- Но для баб тебе сыщики не нужны, да? Учти, я уже не сыщик, я
делопроизводитель, канцелярская крыса, - фразы сыпались из этого Светлова
с прежней доначальственной скоростью, как из пулемета.
- Ладно, крыса! А ты не мог бы бросить свои бумаги на пару часов,
сесть в свою полковничью машину, включить сирены и подскочить ко мне, на
Пушкинскую.
- Ого! С сиренами даже! Это что - приказ? Указание? Что случилось?
- Нет, ничего страшного. Но увидеться нужно.
- Хорошо, - бросил он коротко, по-деловому, - Сейчас буду.
Для таких, как Светлов, главное - затравка, интрига, фабула - даже в
жизни. Я был уверен, что он примчится через десять минут.
В двери моего кабинета показалось любопытное лицо Бакланова:
- А как насчет прислуживать?
- Что? - не понял я.
- Я говорю, как насчет того, что надоело прислуживать трудящимся?
Действительно! Я же совсем забыл об утреннем инциденте - вот что
значит втянуться в дело.
- Ну? - снова сказал Бакланов. - Может, еще по пивку ударим? В знак
протеста.
- Нет, - сказал я. - Уже не могу. Сейчас люди приедут.
- Значит ты нырнул?
- Да.
- Ладно, тогда я пошел просить работу. А то вышел из отпуска, а меня
как забыли.
РУКОПИСЬ ЖУРНАЛИСТА В.БЕЛКИНА (продолжение)
Глава 2. Бакинские наркоманы
Сашка Шах стоял на атасе, Хилый Семен давал навал, а Рафик Гайказян
мазал. В переводе с жаргона на обиходный язык это значит, что Сашка
следил, нет ли поблизости милиции или дружинников, Семен выискивал в
трамвае какую-нибудь, желательно женскую, ручку с золотыми часами (или
сумочку с кошельком), сигналил взглядом Рафику, и создавал в трамвае давку
таким образом, чтобы уже притершийся к жертве Рафик "смазал" добычу.
"Работа" эта была привычная, азартно-артистическая, все трое были
юными артистами своего дела. Но в этот день, что говорится, не было прухи.
Рыжие бочата, взятые утром, оказались вовсе не золотыми часами, а так -
анодированный под золото корпус, и Толик Хочмас, паскуда, ведь знает ребят
не первый день - постоянные клиенты, этот Толик не дал за бочата даже
одной мастырки анаши. А время утреннего давильника в трамвае упущено, и
теперь, после десяти утра, только домашние хозяйки едут с рынка с
кошелками, полными зелени, баклажан, кур и редиски. Но не редиску же
воровать?
Шах почувствовал первую истягивающую ломоту в суставах. Это еще было
терпимо, но через полчаса, если не "двинуться", т.е. не уколоться, эта
ломота станет невыносимо изматывающей, до боли в глазах. Нужно срочно
что-то украсть и купить ханку - спасительную буро-жирноватую каплю опиума,
застывшую на чеке - кусочке полиэтиленовой пленки.
Ага, наконец! Двухвагонный трамвай, "семерка", выскочил из-за
поворота с улицы Басина на улицу Ленина, и на подножке первой двери
второго вагона висел Хилый Семен. Благо двери в бакинских трамваях испокон
веку никто не закрывает - во-первых, для прохлады, чтобы вентиляция была,
а во-вторых, для удобства пассажиров: каждый, если умеет, может на ходу
запрыгнуть в вагон и спрыгнуть с него, это в порядке вещей, даже пожилые
азербайджанки порой решаются спрыгнуть на ходу, когда у поворота трамвай
замедляет ход.
Хилый Семен висел на подножке второго вагона и легким движением
головы показал Шаху на руку торчавшего над ним очкарика. Даже издали Шах
определил, что это - "Сейко". Шах подобрался весь и большими красивыми
прыжками догнал трамвай. "Мазать", то есть легким касанием пальца снять
ремешок, чтобы часы как-бы упали сами в подставленную ладонь, так вот
"мазать" эту "Сейку" нельзя, она на сплошном браслете, поэтому работа
предстоит непростая. Ухватившись за поручень, Шах запрыгнул на подножку и
грубо толкнул Семена вверх, чтобы тот толкнул очкарика на маячившего у
него за спиной Рафика.
- Ты чего прешь? - стал провоцировать драку Семен.
- Пошел ты на х...! - стал толкать его Шах.
- Ах ты сука! - замахнулся на него сверху Семен.
Очкарик, конечно, попятился в вагон, подальше от этих хулиганов, но
сзади его подпирал Рафка Гайказян, которому Семен крикнул с подножки:
- Гайка, наших бьют!
И теперь они вдвоем - Рафка через голову мешающего ему очкарика, и
Семен стали лупить Шаха по плечам и голове.
- Сойдем, поговорим. Сойдем, падла!
В этой потасовке главное было устроить для очкарика максимальную
давку, и в тот момент, когда он будет выдираться из плотного клубка
дерущейся троицы, нужно на секунду захватить его руку с часами и зажать
подмышкой так, чтобы, выдергивая руку из драки, он уже выдергивал ее без
часов.
И все шло красиво, как по нотам, не зря же они прошли такую школу у
Генерала - тот тренировал их месяц, профессионально, как в лучших
театральных школах. Генерал был королем бакинской шпаны - конечно, не всех
тех тысяч хулиганов, дикарей, босяков, аграшей и прочей неуправляемой
публики, которая кишит в этом огромном, миллионном городе, а шпаны
профессиональной, куряще-воровской, которую он сам и создал. Еще года
тричетыре назад, когда Шах учился в седьмом классе и только потаскивал из
дома тайком от отца сигареты "БТ", которые отец - полковник пограничных
войск - получал в офицерском распределителе, и они с ребятами курили эти
"БТ" на горке за Сабунчинским железнодорожным вокзалом, эта горка была
тихим неприметным местом мальчишеских игр. В диком кустарнике,
отгородившем "горку" от остального мира, можно было трепаться и курить,
удрав с уроков, мечтать и ругаться матом, читать затасканные возбуждающие
книжки типа "40 способов индийской любви", а внизу, под горкой, за оградой
была железнодорожная станция, откуда уходили товарные и грузовые составы
и, когда нечего было делать, можно было часами следить за погрузкой и
разгрузкой вагонов, руганью грузчиков с диспетчером, суетой клиентов,
ищущих свои ящики и контейнеры.
Но вот однажды на "горке" появился Генерал. Конечно, еще никто не
знал его клички, просто подошел к ним какой-то старый хрыч (все, кто после
сорока, были для них тогда старыми хрычами), так вот, подошел к ним старый
хрыч, сказал, что он тренер по самбо и ищет ребят в детскую секцию.
Осмотрев всех, он ни на ком конкретно не остановился, а увидев в руках у
кого-то карты, предложил научить их игре в "секку". Ребята и до того
играли на деньги - просто так, для забавы, максимальный выигрыш был
тридцать-сорок копеек, но с появлением Генерала все стало медленно, но
уверенно меняться:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84