Тем контрастней была на их фоне матерящаяся
Маленина, сторонница военной группировки Устинова, пренебрегающая
взяточничеством и воровством благодаря генеральским пайкам своего мужа.
- Но это все лирика и пиздеж. А тебя интересует конкретно, что я могу
для тебя сделать. Две акции. И не столько для тебя, сколько для себя. Я к
этому Аптечному Управлению давно подбираюсь. Я в Госарбитраже нашла кипу
жалоб Сануправления Министерства Обороны, что военные госпитали получают
партии наркотиков с крупными невложениями ампул. В каждой упаковке - бой,
три-пять ампул разбиты. Поди проверь - разбились по дороге или с самого
начала в упаковку сунули битое стекло. Что я сделала? Внедрила своих людей
на фармацевтические фабрики, но они мне сигналят, что упаковщицы на
фабриках этого делать не могут физически - все на виду. Выходит, надо
делать ревизию центральных складов, а мне не дают: мол, нельзя прервать
снабжение больниц лекарствами. Но теперь я их поимею вот этими двумя
ампулами. Сейчас же закрою на ревизию все центральные склады. А вот с этим
гробом - когда ты будешь точно знать, был гроб с наркотиками или нет? Если
был, я смогу тряхнуть Среднюю Азию.
- Два человека из МУРа сидят в Баку со вчерашнего дня. Но сейчас они
заняты другим, а гробом займутся на днях - завтра, послезавтра.
- Надо же, придумали, паскуды, - наркотики в цинковый гроб запаять! -
восхитилась Маленина. - Между прочим, это я добилась, чтобы хоть в крупных
аэропортах были собаки, натасканные на наркотики. А то раньше вообще в
открытую возили и гашиш и опиум, просто в чемоданах. Но и теперь находят
выход - воском заливают брикеты анаши или чеки с опиумом, суют в соты или
в мед и - пожалуйста, ни одна собака запах не берет. Представляешь?
Я похолодел. Всего два часа назад, на Курском вокзале, в вагоне
Долго-Сабурова я видел бочонок "горно-алтайского" меда, а до того,
позавчера в квартире того же Долго-Сабурова, в холодильнике - еще ведерко
с таким же "медом". И - кретин стоеросовый! - поверил этому "племяннику" в
его больную печень!
Видимо, я так побледнел, что Маленина спросила:
- Что с тобой?
- Нет, ничего... - сказал я хрипло. - Я вспомнил, у меня срочное
дело.
10 часов 20 минут утра
Я выскочил от Малениной и почти бегом пересек тротуар к своей черной
"Волге". Рывком открыл дверь, плюхнулся на переднее сидение рядом с
водителем:
- Смоленская-Сенная, к кинотеатру "Стрела"! Быстрей!
Да, говоря попросту, меня провели, как профана. Дважды держать в
руках ведра с медом-опиумом и не проткнуть эти соты хотя бы вилкой! А
теперь - "Вперед, Сережа! Жми на газ!". Как же, будет тебя ждать этот
племянник бриллиантовой старухи...
Тем не менее я открываю портфель, вытаскиваю папку с бланками чуть ли
не на все случаи жизни - тут и постановление об аресте, и ордера на обыск,
и еще всяческие формы и формуляры - и наспех заполняю "Постановление об
обыске в квартире гр-на Долго-Сабурова по адресу Смоленская-Сенная, дом
23/25, кв. 17". Теперь мне нужны понятые. При всем том, что этот обыск,
как и предыдущий, далеко не законный, поскольку мы еще не можем предъявить
Долго-Сабурову никаких обвинений, я все же не могу нарушать закон на
каждом шагу, и хотя бы в чем-то обязан соблюдать форму.
- Тормозни у райвоенкомата, - киваю я Сереже на угловой кирпичный дом
неподалеку от "Стрелы". Здесь, у подъезда, толкутся бритоголовые
новобранцы, я забегаю к дежурному, тычу ему свое удостоверение прокуратуры
и говорю: "Срочно мне двух понятых! Любых! В секунду!". То ли мой тон
производит впечатление, то ли книжка, но он безропотно выкликивает:
- Захарьев! Купала!
И два молоденьких сержанта - Захарьев и Купала - поступают в мое
распоряжение, садятся в "Волгу".
- Пошел! - тут же командую я Сереже, и машина срывается с места.
Сержанты, молоденькие мальчишки, видимо, сразу после сержантской
школы, с любопытством озираются, спрашивают:
- А куда едем? Далеко?
Но не проехав и ста метров, машина тормозит, я приказываю:
- За мной! Быстро!
Лифт, как на зло, занят грузчиками мебели - кто-то из жильцов дома
завозит новый мебельный гарнитур.
Чертыхаясь, бегу на восьмой этаж, чувствую, что сердце сейчас
выскочит из груди, и на площадке седьмого этажа под выжидающими взглядами
молоденьких сержантов перевожу дыхание. Наконец - восьмой этаж, дверь
долго-сабуровской квартиры, я нажимаю на звонок, сержанты по всем правилам
милицейской науки становятся у стенки по обе стороны двери. Но никто,
конечно, не отвечает. Я жму звонок еще и еще раз, но - без толку, только в
соседней квартире на секунду высветляется звонок, но тут же и гаснет.
Роюсь в портфеле, вынимаю перочинный нож и, уже не цацкаясь, самым
варварским способом ковыряю дверь, отжимаю замок. Уже первого взгляда на
квартиру достаточно, чтобы понять: Долго-Сабурова мы вспугнули всерьез. В
квартире нет импортной звуковой аппаратуры, нет цветного телевизора, нет
западных журналов с голыми бабами и даже самиздатовской копии "Москва -
Петушки".
Я напрямую иду на кухню, открываю холодильник. Конечно же, никакого
меда нет, это ясно. Под недоумевающими взглядами сержантов я с досадой
пинаю ногой ящик с узбекским виноградом - тот самый виноград, который был
утром в поезде, - сажусь за стол и барабаню пальцами. Нужно успокоиться.
Что, собственно, произошло? Проводник Долго-Сабуров занимается незаконной
перевозкой наркотиков - это еще нужно доказать, но допустим. Допустим, он
действительно возит опиум из Средней Азии в Москву - какое это имеет
отношение к Белкину? К Акееву? К Генералу? К убийству старухи
Долго-Сабуровой? Если у него нет алиби - он был в рейсе, когда ее убили,
если мы его упустили с этим медом-опиумом, он чист. Он чист. И все-таки...
очень уж сильно он испугался, слишком сильно - как перед бегством или
арестом кинулся ликвидировать ценные вещи. Что он первым делом избавился
от наркотиков, в этом я не сомневался, еще когда гнал Сережу по Садовому
кольцу, но была все-таки надежда застать его дома, хотя бы застать дома и
на всякий случай отправить на пару дней в КПЗ. Теперь, глядя на эту
наполовину опустевшую квартиру с разбросанными вещами и следами явной
спешки, я понял: этот "племянник" обвел меня буквально на мякине - на
воске! - и ускользнул.
Я встал, прошел в спальню к телефону, и уже протянул руку к трубке,
как вдруг телефон зазвонил сам. Я замер. Брать трубку или не брать? Звонит
ли это сам Долго-Сабуров, проверяя, нагрянули ли мы с повторным обыском,
или кто-то звонит этому Долго-Сабурову?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Маленина, сторонница военной группировки Устинова, пренебрегающая
взяточничеством и воровством благодаря генеральским пайкам своего мужа.
- Но это все лирика и пиздеж. А тебя интересует конкретно, что я могу
для тебя сделать. Две акции. И не столько для тебя, сколько для себя. Я к
этому Аптечному Управлению давно подбираюсь. Я в Госарбитраже нашла кипу
жалоб Сануправления Министерства Обороны, что военные госпитали получают
партии наркотиков с крупными невложениями ампул. В каждой упаковке - бой,
три-пять ампул разбиты. Поди проверь - разбились по дороге или с самого
начала в упаковку сунули битое стекло. Что я сделала? Внедрила своих людей
на фармацевтические фабрики, но они мне сигналят, что упаковщицы на
фабриках этого делать не могут физически - все на виду. Выходит, надо
делать ревизию центральных складов, а мне не дают: мол, нельзя прервать
снабжение больниц лекарствами. Но теперь я их поимею вот этими двумя
ампулами. Сейчас же закрою на ревизию все центральные склады. А вот с этим
гробом - когда ты будешь точно знать, был гроб с наркотиками или нет? Если
был, я смогу тряхнуть Среднюю Азию.
- Два человека из МУРа сидят в Баку со вчерашнего дня. Но сейчас они
заняты другим, а гробом займутся на днях - завтра, послезавтра.
- Надо же, придумали, паскуды, - наркотики в цинковый гроб запаять! -
восхитилась Маленина. - Между прочим, это я добилась, чтобы хоть в крупных
аэропортах были собаки, натасканные на наркотики. А то раньше вообще в
открытую возили и гашиш и опиум, просто в чемоданах. Но и теперь находят
выход - воском заливают брикеты анаши или чеки с опиумом, суют в соты или
в мед и - пожалуйста, ни одна собака запах не берет. Представляешь?
Я похолодел. Всего два часа назад, на Курском вокзале, в вагоне
Долго-Сабурова я видел бочонок "горно-алтайского" меда, а до того,
позавчера в квартире того же Долго-Сабурова, в холодильнике - еще ведерко
с таким же "медом". И - кретин стоеросовый! - поверил этому "племяннику" в
его больную печень!
Видимо, я так побледнел, что Маленина спросила:
- Что с тобой?
- Нет, ничего... - сказал я хрипло. - Я вспомнил, у меня срочное
дело.
10 часов 20 минут утра
Я выскочил от Малениной и почти бегом пересек тротуар к своей черной
"Волге". Рывком открыл дверь, плюхнулся на переднее сидение рядом с
водителем:
- Смоленская-Сенная, к кинотеатру "Стрела"! Быстрей!
Да, говоря попросту, меня провели, как профана. Дважды держать в
руках ведра с медом-опиумом и не проткнуть эти соты хотя бы вилкой! А
теперь - "Вперед, Сережа! Жми на газ!". Как же, будет тебя ждать этот
племянник бриллиантовой старухи...
Тем не менее я открываю портфель, вытаскиваю папку с бланками чуть ли
не на все случаи жизни - тут и постановление об аресте, и ордера на обыск,
и еще всяческие формы и формуляры - и наспех заполняю "Постановление об
обыске в квартире гр-на Долго-Сабурова по адресу Смоленская-Сенная, дом
23/25, кв. 17". Теперь мне нужны понятые. При всем том, что этот обыск,
как и предыдущий, далеко не законный, поскольку мы еще не можем предъявить
Долго-Сабурову никаких обвинений, я все же не могу нарушать закон на
каждом шагу, и хотя бы в чем-то обязан соблюдать форму.
- Тормозни у райвоенкомата, - киваю я Сереже на угловой кирпичный дом
неподалеку от "Стрелы". Здесь, у подъезда, толкутся бритоголовые
новобранцы, я забегаю к дежурному, тычу ему свое удостоверение прокуратуры
и говорю: "Срочно мне двух понятых! Любых! В секунду!". То ли мой тон
производит впечатление, то ли книжка, но он безропотно выкликивает:
- Захарьев! Купала!
И два молоденьких сержанта - Захарьев и Купала - поступают в мое
распоряжение, садятся в "Волгу".
- Пошел! - тут же командую я Сереже, и машина срывается с места.
Сержанты, молоденькие мальчишки, видимо, сразу после сержантской
школы, с любопытством озираются, спрашивают:
- А куда едем? Далеко?
Но не проехав и ста метров, машина тормозит, я приказываю:
- За мной! Быстро!
Лифт, как на зло, занят грузчиками мебели - кто-то из жильцов дома
завозит новый мебельный гарнитур.
Чертыхаясь, бегу на восьмой этаж, чувствую, что сердце сейчас
выскочит из груди, и на площадке седьмого этажа под выжидающими взглядами
молоденьких сержантов перевожу дыхание. Наконец - восьмой этаж, дверь
долго-сабуровской квартиры, я нажимаю на звонок, сержанты по всем правилам
милицейской науки становятся у стенки по обе стороны двери. Но никто,
конечно, не отвечает. Я жму звонок еще и еще раз, но - без толку, только в
соседней квартире на секунду высветляется звонок, но тут же и гаснет.
Роюсь в портфеле, вынимаю перочинный нож и, уже не цацкаясь, самым
варварским способом ковыряю дверь, отжимаю замок. Уже первого взгляда на
квартиру достаточно, чтобы понять: Долго-Сабурова мы вспугнули всерьез. В
квартире нет импортной звуковой аппаратуры, нет цветного телевизора, нет
западных журналов с голыми бабами и даже самиздатовской копии "Москва -
Петушки".
Я напрямую иду на кухню, открываю холодильник. Конечно же, никакого
меда нет, это ясно. Под недоумевающими взглядами сержантов я с досадой
пинаю ногой ящик с узбекским виноградом - тот самый виноград, который был
утром в поезде, - сажусь за стол и барабаню пальцами. Нужно успокоиться.
Что, собственно, произошло? Проводник Долго-Сабуров занимается незаконной
перевозкой наркотиков - это еще нужно доказать, но допустим. Допустим, он
действительно возит опиум из Средней Азии в Москву - какое это имеет
отношение к Белкину? К Акееву? К Генералу? К убийству старухи
Долго-Сабуровой? Если у него нет алиби - он был в рейсе, когда ее убили,
если мы его упустили с этим медом-опиумом, он чист. Он чист. И все-таки...
очень уж сильно он испугался, слишком сильно - как перед бегством или
арестом кинулся ликвидировать ценные вещи. Что он первым делом избавился
от наркотиков, в этом я не сомневался, еще когда гнал Сережу по Садовому
кольцу, но была все-таки надежда застать его дома, хотя бы застать дома и
на всякий случай отправить на пару дней в КПЗ. Теперь, глядя на эту
наполовину опустевшую квартиру с разбросанными вещами и следами явной
спешки, я понял: этот "племянник" обвел меня буквально на мякине - на
воске! - и ускользнул.
Я встал, прошел в спальню к телефону, и уже протянул руку к трубке,
как вдруг телефон зазвонил сам. Я замер. Брать трубку или не брать? Звонит
ли это сам Долго-Сабуров, проверяя, нагрянули ли мы с повторным обыском,
или кто-то звонит этому Долго-Сабурову?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84