Саты-бий широко раскрыл глаза.
— Здравствуй! — сказал он.— Ты чей такой будешь?
Кутуйан ничуть не смутился.
— Я сын Ормона!— гордо вскинув голову, звонко ответил
он.
Саты-бий, усмехнувшись, потянул себя за жидкий ус.
— Вон оно что, ты сын Ормона? Добро пожаловать, ханзада, добро пожаловать1...
«Если в большой юрте смеются, то в малой улыбаются». Шутку Саты-бия встретили дружным смехом.
— Ну и как племя чон-сарыбагыш?2 Что слышно, все ли в порядке? — продолжал развлекаться Саты-бий.
— Я не из племени сарыбагыш.
— Ну да?
1 Саты-бий насмехается над Кутуйаном, делая вид, что принял его за сына Ормон-хана. Ханзада' — сын хана, наследник.
2 Сарыбагыш — одно из крупных киргизских племен так называемого правого крыла; Ормон был ханом этого племени.
— Я сын Ормона из рода дандыбай.— Голос Кутуйана звучал еще громче.
Асеин с досады прикусил губу, но вынужден был улыбаться. Наконец стало тихо. Бай наклонился к Саты-бию и что-то негромко сказал ему в самое ухо; тот выслушал, высоко подняв брови, покачал головой и больше к Кутуйану не обращался.
Расстелили достархан1, принесли кумыс. Когда все выпили по две-три чашки и поговорили о разных разностях, Саты- бий начал наконец разговор о главном:
— Дорогие родичи, среди нас нынче нет чужих, мы собрались все свои. Нет среди нас Базаке2, но он, как вы знаете, находится сейчас среди людей рода тынай. Им тоже надб собраться и обсудить то же, что будем обсуждать мы. Ко времени возвращения Базаке и мы примем решение. Та-ак... Иле- бай, говорят, заболел, а что Азамат?
— Азамат уехал к младшему брату Байтика Сатылгану,— откликнулся на этот вопрос седобородый гость, что сидел по левую руку Бая.
— К Сатылгану, значит? — Саты-бий немного подумал.— Ну а есть среди нас кто-нибудь из рода сарбан?
— Есть, есть,— заверили его.— Мы.
— А, ну ладно. Расскажете потом Азаке о нашем разговоре...
Саты-бий явно приготовился к долгой речи.
— Вот что, дорогие сородичи,— начал он.— Всем вам известно, что кокандцы вернулись. Снова заняли Бишкек, и, может, кто из вас видел, как они укрепляют его. Кажется, только вчера пришли они в полный упадок, лежали во прахе, а нынче... Стало быть, предусмотрителен и крепок Ша- мурат, другой бы на его месте, глядишь, и костей бы не собрал, ничего бы не успел, не сумел, а он сумел... Сумел! И не один Бишкек, также и Аулие-Ата, и Ташкент... Думать теперь надо, крепко думать. Коканд это Коканд. Сила! А вы, наверно, помните, что мы мало помогали Канат-Ша, когда он напал на Кастек. Так или нет?
— Как это?
— Сколько вдов надели траур, какие джигиты погибли! Пали за веру...
Саты-бий поднял руку, успокаивая:
— Что поделаешь, война это война.
1 Достархан — скатерть, на которой расставляют угощение.
Саты-бий имеет в виду главного манапа рода кунту Базаркула.
— Надо было тогда этих русских под корень уничтожить,— добавил кто-то.
— Это дело прошлое, дорогой мирза.— Саты-бий, опустив веки, говорил медленно и степенно.— Во всяком случае, тогда надо было с людьми посоветоваться... с понимающими людьми, способными дать умный совет. Мы, к примеру, нынче и собрали вас для того, чтобы не повторять старых ошибок, не поступить необдуманно...
Что там Джангарач, Байтик или Базаркул! Куда им до Саты-бия с его хитростью, с его изворотливым умом. О них только слава идет, ну и пускай себе идет. А ежели дойдет до дела... Саты-бий отлично знает, как надо действовать, когда сказать нужное слово. Куй железо, пока горячо, слово говори к месту. И сейчас оно именно к месту... Саты-бий продолжал:
— Да, в ту пору мы поступили как раз необдуманно. Ежели дело такое сложное, опасно полагаться только на собственное суждение. На то и есть народ. Куда без него денешься, куда пойдешь? Все мы дети своего племени, и о том забывать никак не годится.
Саты-бий примолк и обвел взглядом собравшихся — обычный его прием, когда он хотел привлечь особое внимание к своим словам.
— Как бы мы ни судили, как бы ни рядили,— снова заговорил он,— но что было, то прошло. Значит, и поминать о том не стоит. А вот о нынешних делах потолковать необходимо. Я уже сказал в самом начале, что среди нас чужих нет, все свои. Люди мы, конечно, разные, и достаток не у всех одинаков, но в таком деле это не имеет значения. Мы дети одного отца, мы все произошли от одного корня. Бог тому судья, кто старается посеять между нами рознь. Правда речи* не испортит. А правда в том, что за каждым нашим шагом" Наблюдают иноверцы, и мы не знаем, какие у них мысли и намерения. И кровь, и язык, и вера у них другие. Кокандцы нам ближе, потому как...
Саты-бия перебили.
— Враг, которого хорошо знаешь, не так опасен?— с откровенной насмешкой спросил кто-то.
Саты-бий пропустил эти слова мимо ушей.
— Потому, значит,— продолжал он как ни в чем не бывало,— что и земли наши лежат по соседству, да и по крови мы родные.
— Вы говорите верно, Сатыке,— тотчас отозвался один из сарбанцев,— но в чем кокандцы проявили себя по отношению к нам как сородичи? Что они нам доброго сделали?
— А чего тебе еще надо? Слава богу, юрты наши при нас, казаны пока висят над очагами.
Тут сарбанцы возразили сразу в несколько голосов:
— Как это «чего»?
— А справедливость, Сатыке, а совесть...
Заволновались и все остальные. Правда, никто, кроме сарбанцев, пока ничего не сказал, но Саты-бий отлично понял по выражению лиц, о чем они думают и как настроены.
— Конечно,— согласился он.— Сынам человеческим нужно все, но получаешь от бога то, что тебе суждено.
Заговорил молчавший до сих пор Асеин:
— Это одна сторона дела, но справедливость и милосердие должны быть свойственны каждому, я так считаю. И каждого следует ценить по этим качествам.
Асеина дружно поддержали:
— Именно так!
— И не только нам, простым людям, но и хану, который нами управляет, нужны справедливость и милосердие.
Даже Бай кивнул головой и бросил: «Само собой разумеется», на что Саты-бий ответил быстрым неодобрительным взглядом.
— Баке, ну разве хан может замышлять недоброе?— Он укоризненно поджал губы.— Не следует нам о нем рассуждать вкривь и вкось, ни к чему это.
Сарбанцы снова ополчились на Саты-бия:
— Сатыке, мы вас не понимаем. Вы что-то скрываете, недоговариваете... Себя хвалить не станем, но наш Азамат оправдывает свое имя1: он настоящий молодец. Сразу выскажет, что у него на уме, вилять не любит.
— Точно!
— Судя по вашим речам, вы склоняетесь на сторону ко- кандцев. Ладно, если наш хан честный и справедливый, почему он ставит такие требования?
Саты-бий решил идти напрямик:
— Есть у нас присловье: даже если шутишь, говори обдуманно. Вы что-то очень расходились, люди рода сарбан! И то, и это, и не так вам, и не сяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77