.. Взять хотя бы, к примеру, Узбека, сына Бошкоя. Его имя везде, даже и в городе, произносят с почтением: «Узбек!» У него и дом-дворец, и шелковые лавки, и чайханы. Еще, говорят, он держит какие-то «бекселя»1, кто его знает, что это такое. Словом, дела у него идут что надо, со всеми чиновниками и купцами он запросто, на короткой ноге. Разве на такого поднимешь руку?
Кутуйан представлял его себе согбенным старцем. Оказалось, что он молодой, лет тридцати или немного за тридцать.
Хозяин взял Кутуйана с собой, когда поехал к Узбеку— были у них общие дела.
Чайхана с большим помостом. Сидел там и Узбек, и еще какие-то люди. Кутуйан отогнал повозку в сторонку, на берег арыка, где были в ряд привязаны лошади, и подошел поближе к чайхане, остановился возле шашлычников.
Дастархан был богатый, очень богатый, но никто из собравшихся на еду особого внимания не обращал: видно, для этих людей такой достархан не в новость, они сидели разливаясь и лениво отведывали то одного, то другого.
Немного погодя Кутуйан услыхал, как один из гостей, одетый в суконный камзол, обратился к Узбеку:
— Бай, вы собираетесь нынешней осенью отправлять скот в Андижан? Говорят, что там за него дают хорошие деньги.
— Нет.— Узбек не спеша отер платком лицо и шею.— В тех краях, я слышал, неспокойно.
— Пусть туда гонят люди кунту,— пошутил кто-то еще.— Они близко подобрались к тем местам.
— Стало быть,— подхватил Суконный Камзол (так про себя назвал его Кутуйан),— всю выгоду получит Базаркул, а, Сатыке? — Он повернул голову вправо, задавая этот вопрос.
И тогда Кутуйан увидел Саты-бия, которого до этой минуты не замечал. Он знал, что Саты-бий не откочевал в Тогуз- Торо, остался примерно с сорока юртами в прежних местах.
Саты-бий на подначку не пошел, не ответил ни слова, он просто засмеялся вместе с другими. Вместе!
Кутуйан твердо решил, что излишне горячиться не станет. Быстро подошел к самому помосту и сказал — четко, ясно, чтобы всем было слышно:
— Не ради торговли ушли отсюда люди кунту, уважаемый мирза! Одним забота о богатстве, другим — о спасении жизни, знаете такое присловье, мирза? Так вот, племя кунту ушло ради спасения жизни. Говорите о Базаркуле что хотите, но чем виноват весь народ? Народа вы не касайтесь.
Несколько секунд все ошеломленно смотрели на него, и в каждом взгляде был вопрос: кто это?
Саты-бий сразу узнал Кутуйана, но не сказал ему в ответ ни слова.
— Правду говорит этот парень,— произнес Узбек, смерив Кутуйана глазами с головы до ног.— Правду истинную...
Суконный Камзол явно почувствовал себя неловко, однако старался этого не показывать.
— Откуда он только взялся, этот богатырь, который так смело выступает перед вами? — сказал он с усмешкой.
Узбек спросил об этом сам:
— Ты кто такой, братец? Какой твой род?
Кутуйан не оробел:
— Я тоже из племени кунту, бай. Имя мое Кутуйан.
Узбек кивнул головой и промычал что-то неопределенное.
Но Суконный Камзол все не мог успокоиться.
— Пристойнее было бы сказать, что ты щенок, отставший от племени кунту.
Гости захохотали. И Саты-бий тоже.
И снова Кутуйан не полез в карман за словом:
— Щенку какой позор, мирза, если он отстанет от своих по недомыслию и неопытности, а вот старый пес, который мало того что отстал, да еще и тявкает вслед своим, это другое дело.— И он, не поворачивая головы, скосил глаза на Саты- бия.— Добрая собака на щенка не кинется, мирза,— добавил он.
Смех сразу умолк. Суконный Камзол подался вперед:
— Что, что-о?
Узбек остановил его, подняв ладонь: «Тихо, хватит!»
Ничего не понял из этой перепалки только хозяин Кутуйана. Он сидел почти рядом с Узбеком, через человека, и ему, конечно, любопытно было узнать, в чем дело. Наклонился к Узбеку, спросил, тот что-то ответил, но хозяин все-таки повернулся к Кутуйану:
— Что происходит?
Тот, кое-как выговаривая русские слова, попробовал объяснить:
— Кунту — мой брат. Народу мой. Это,— он кивнул на обидчика,— плохо говорит мой народу.
— А-а, вон как! — Афанасий сложил губы трубочкой и причмокнул с видом: «Только-то и всего?»
Но это ему только-то и всего, а на остальных стычка Кутуйана с гостем в суконном камзоле произвела сильное впечатление. Мало того что парень умеет и по-русски слово сказать, и выглядит опрятно (Малай дал ему свою приличную одежду, чтобы Кутуйан при хозяине не казался оборванцем), с ним и такой видный купец, как Афанасий, его хозяин, разговаривать не гнушается!
Саты-бию все это — острый нож. Надо ведь, чтобы и тут выскочил перед ним проклятый сирота!
— Ступай, — велел Кутуйану Афанасий.
— Слушаюсь,— с полным достоинством поклонился Кутуйан и пошел прочь, но успел услыхать, как Узбек сказал кому-то:
— Плохо сейчас приходится племени кунту. Джут1 приключился нынешний год. Они вынуждены откочевать обратно.
Кутуйан почувствовал, как сильно забилось сердце. Он даже остановился. «Откочевать обратно...» Ему захотелось прямо сейчас бежать домой, к матери. Сообщить ей радостное
1 Джут — стихийное бедствие, гололедица после оттепели. Из-под леди ной корки скот не может добывать подножный корм.
известие: наши возвращаются! Пеки семь лепешек, мама, пеки семь лепешек и раздай нищим как милостыню.
Он обернулся. Хозяин сидел на месте. В руке он держал пачку бумажных денег. Видно, сводят они с Узбеком счеты- расчеты.
С того самого дня ждал Кутуйан, когда вновь увидит родную кочевку. Он крутился, когда мог, возле чайханы Узбека, чтобы узнать новости. Но пока что новостей не было. Джут это джут, после такой беды не сразу оправишься. Хоть бы пораньше двинулись в путь, пока не закрыты перевалы.
2
Прошли недели, месяцы. И наконец вернулось из Тогуз- Торо племя кунту. Когда уходили из родных мест, то хоть и опущены были головы, хоть и оглядывались люди с тоскою назад, но шла в ту пору сила, и от силы этой дрожала земля. А возвращалась слабость, не шла — плелась с трудом, и люди и животные еле передвигали ноги. Коней осталось мало, многие люди шли пешком. Кто погрузил — кое-как, без вьючного седла,— свои пожитки на молодого бычка, кто на собственные плечи и тащился, то и дело переходя с одной стороны дороги на другую. Ввалившиеся глаза, желтые лица, изношенные одежда и обувь. Невеселое зрелище, что и говорить.
Аилы осели в предгорье, ставили юрты от Мойнока до Ак-Кучука. Время шло к зиме; дни стояли погожие, но по ночам было холодно, особенно холодно потому, что еще не выпал снег.
И ожила осиротевшая на годы, истосковавшаяся по своим детям мать-земля. Стлались над аилами дымки из тундюков, кое-где бродили по склонам, отыскивая корм, стада и отары. Красота и прелесть отчих мест — прежде всего в жизни тех, кто их населяет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Кутуйан представлял его себе согбенным старцем. Оказалось, что он молодой, лет тридцати или немного за тридцать.
Хозяин взял Кутуйана с собой, когда поехал к Узбеку— были у них общие дела.
Чайхана с большим помостом. Сидел там и Узбек, и еще какие-то люди. Кутуйан отогнал повозку в сторонку, на берег арыка, где были в ряд привязаны лошади, и подошел поближе к чайхане, остановился возле шашлычников.
Дастархан был богатый, очень богатый, но никто из собравшихся на еду особого внимания не обращал: видно, для этих людей такой достархан не в новость, они сидели разливаясь и лениво отведывали то одного, то другого.
Немного погодя Кутуйан услыхал, как один из гостей, одетый в суконный камзол, обратился к Узбеку:
— Бай, вы собираетесь нынешней осенью отправлять скот в Андижан? Говорят, что там за него дают хорошие деньги.
— Нет.— Узбек не спеша отер платком лицо и шею.— В тех краях, я слышал, неспокойно.
— Пусть туда гонят люди кунту,— пошутил кто-то еще.— Они близко подобрались к тем местам.
— Стало быть,— подхватил Суконный Камзол (так про себя назвал его Кутуйан),— всю выгоду получит Базаркул, а, Сатыке? — Он повернул голову вправо, задавая этот вопрос.
И тогда Кутуйан увидел Саты-бия, которого до этой минуты не замечал. Он знал, что Саты-бий не откочевал в Тогуз- Торо, остался примерно с сорока юртами в прежних местах.
Саты-бий на подначку не пошел, не ответил ни слова, он просто засмеялся вместе с другими. Вместе!
Кутуйан твердо решил, что излишне горячиться не станет. Быстро подошел к самому помосту и сказал — четко, ясно, чтобы всем было слышно:
— Не ради торговли ушли отсюда люди кунту, уважаемый мирза! Одним забота о богатстве, другим — о спасении жизни, знаете такое присловье, мирза? Так вот, племя кунту ушло ради спасения жизни. Говорите о Базаркуле что хотите, но чем виноват весь народ? Народа вы не касайтесь.
Несколько секунд все ошеломленно смотрели на него, и в каждом взгляде был вопрос: кто это?
Саты-бий сразу узнал Кутуйана, но не сказал ему в ответ ни слова.
— Правду говорит этот парень,— произнес Узбек, смерив Кутуйана глазами с головы до ног.— Правду истинную...
Суконный Камзол явно почувствовал себя неловко, однако старался этого не показывать.
— Откуда он только взялся, этот богатырь, который так смело выступает перед вами? — сказал он с усмешкой.
Узбек спросил об этом сам:
— Ты кто такой, братец? Какой твой род?
Кутуйан не оробел:
— Я тоже из племени кунту, бай. Имя мое Кутуйан.
Узбек кивнул головой и промычал что-то неопределенное.
Но Суконный Камзол все не мог успокоиться.
— Пристойнее было бы сказать, что ты щенок, отставший от племени кунту.
Гости захохотали. И Саты-бий тоже.
И снова Кутуйан не полез в карман за словом:
— Щенку какой позор, мирза, если он отстанет от своих по недомыслию и неопытности, а вот старый пес, который мало того что отстал, да еще и тявкает вслед своим, это другое дело.— И он, не поворачивая головы, скосил глаза на Саты- бия.— Добрая собака на щенка не кинется, мирза,— добавил он.
Смех сразу умолк. Суконный Камзол подался вперед:
— Что, что-о?
Узбек остановил его, подняв ладонь: «Тихо, хватит!»
Ничего не понял из этой перепалки только хозяин Кутуйана. Он сидел почти рядом с Узбеком, через человека, и ему, конечно, любопытно было узнать, в чем дело. Наклонился к Узбеку, спросил, тот что-то ответил, но хозяин все-таки повернулся к Кутуйану:
— Что происходит?
Тот, кое-как выговаривая русские слова, попробовал объяснить:
— Кунту — мой брат. Народу мой. Это,— он кивнул на обидчика,— плохо говорит мой народу.
— А-а, вон как! — Афанасий сложил губы трубочкой и причмокнул с видом: «Только-то и всего?»
Но это ему только-то и всего, а на остальных стычка Кутуйана с гостем в суконном камзоле произвела сильное впечатление. Мало того что парень умеет и по-русски слово сказать, и выглядит опрятно (Малай дал ему свою приличную одежду, чтобы Кутуйан при хозяине не казался оборванцем), с ним и такой видный купец, как Афанасий, его хозяин, разговаривать не гнушается!
Саты-бию все это — острый нож. Надо ведь, чтобы и тут выскочил перед ним проклятый сирота!
— Ступай, — велел Кутуйану Афанасий.
— Слушаюсь,— с полным достоинством поклонился Кутуйан и пошел прочь, но успел услыхать, как Узбек сказал кому-то:
— Плохо сейчас приходится племени кунту. Джут1 приключился нынешний год. Они вынуждены откочевать обратно.
Кутуйан почувствовал, как сильно забилось сердце. Он даже остановился. «Откочевать обратно...» Ему захотелось прямо сейчас бежать домой, к матери. Сообщить ей радостное
1 Джут — стихийное бедствие, гололедица после оттепели. Из-под леди ной корки скот не может добывать подножный корм.
известие: наши возвращаются! Пеки семь лепешек, мама, пеки семь лепешек и раздай нищим как милостыню.
Он обернулся. Хозяин сидел на месте. В руке он держал пачку бумажных денег. Видно, сводят они с Узбеком счеты- расчеты.
С того самого дня ждал Кутуйан, когда вновь увидит родную кочевку. Он крутился, когда мог, возле чайханы Узбека, чтобы узнать новости. Но пока что новостей не было. Джут это джут, после такой беды не сразу оправишься. Хоть бы пораньше двинулись в путь, пока не закрыты перевалы.
2
Прошли недели, месяцы. И наконец вернулось из Тогуз- Торо племя кунту. Когда уходили из родных мест, то хоть и опущены были головы, хоть и оглядывались люди с тоскою назад, но шла в ту пору сила, и от силы этой дрожала земля. А возвращалась слабость, не шла — плелась с трудом, и люди и животные еле передвигали ноги. Коней осталось мало, многие люди шли пешком. Кто погрузил — кое-как, без вьючного седла,— свои пожитки на молодого бычка, кто на собственные плечи и тащился, то и дело переходя с одной стороны дороги на другую. Ввалившиеся глаза, желтые лица, изношенные одежда и обувь. Невеселое зрелище, что и говорить.
Аилы осели в предгорье, ставили юрты от Мойнока до Ак-Кучука. Время шло к зиме; дни стояли погожие, но по ночам было холодно, особенно холодно потому, что еще не выпал снег.
И ожила осиротевшая на годы, истосковавшаяся по своим детям мать-земля. Стлались над аилами дымки из тундюков, кое-где бродили по склонам, отыскивая корм, стада и отары. Красота и прелесть отчих мест — прежде всего в жизни тех, кто их населяет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77