..
На это Петру возразить было нечего.
Первое в Прикамске собрание по выдвижению кандидатов в депутаты назначено было на крупнейшем предприятии города — обувной фабрике. Петру очень хотелось побывать на собрании, и он нашел повод — понадобилось согласовать какой-то вопрос с фабричным начальством.
Собрание состоялось на четвертом этаже фабрики, в огромном заготовочном цехе. Туда поднялись все рабочие дневной смены. Заготовщицы в синих халатах сидели на своих рабочих местах, а рабочие из пошивочных и штамповочного цехов столпились на просторной площадке возле грузоподъемника.
К собранию тщательно готовились. Особая его важность подтверждалась уже тем, что на фабрику приехал секретарь горкома партии, высокий представительный мужчина с открытым, несколько кавказского типа лицом. Его сопровождал пожилой седоусый председатель фабзавкома, которому поручено было открыть и вести собрание.
Первая накладка произошла в самом начале, когда приступили к выборам президиума.
Председатель фабзавкома объявил собрание открытым и предоставил слово Анне Михайловне Семечкиной, исполняющей обязанности секретаря парткома. Та, сверяясь с бумажкой, предложила избрать в состав президиума секретаря горкома, председателя фабзавкома и стахановца фабрики штамповщика Сорокина.
- Возражений не имеется...— констатировал председатель фабзавкома и уже произнес:— Кто «за», прошу...
Но в это время дородная краснощекая заготовщица, сидевшая как раз напротив стола, предназначенного для президиума, встала из-за своей машины и звонко выкрикнула на весь цех:
— Дерюгина Александра Ефимыча!..
Надо сказать, что Саша Дерюгин, человек мягкий и обходительный, пользовался всеобщей любовью рабочих, особенно женщин-заготовщиц.
В цехах комбината, конечно, всем было известно, что Дерюгин исключен из партии как пособник врага народа. Но он по-прежнему оставался начальником, больше того, стал исполнять обязанности директора комбината и исполнял их не день, не два, а уже около двух месяцев, поскольку из треста все никак не могли прислать нового директора: надо полагать, у них там своих забот хватало и им было не до Прикамского кожкомбината.
Словом, гражданская репутация Саши Дерюгина вроде бы и не была опорочена, а личного авторитета ему и подавно было не занимать.
И все заготовщицы как одна поддержали свою товарку, закричав:
— Дерюгина!.. Александра Ефимыча!..
И Саша Дерюгин, исключенный из партии как пособник врага народа, занял место в президиуме рядом с секретарем горкома, который старательно не замечал его.
Председатель фабзавкома произнес краткое, но не очень внятное вступительное слово (по-видимому, накладка с выборами президиума даже его, обычно предельно невозмутимого, выбила из равновесия) и предложил называть кандидатов в депутаты от коллектива обувной фабрики.
Первому предоставил слово старшему мастеру Василию Дмитриевичу Собакину, который поддул аплодисментов назвал кандидатуру вождя. Затем, строго по порядку, названы были кандидатуры его ближайших соратников: Молотова, Ворошилова, Маленкова и Кагановича.
Председатель фабзавкома, записав всех на бумажку, уже поднялся со своего места, чтобы приступить к процедуре голосования, как та же краснощекая заготовщица снова вскочила И выкрикнула еще голосистее:
— Дерюгина Александра Ефимыча!
И опять все бабы хором поддержали ее.
В президиуме наступило замешательство. Особенно растерян был секретарь горкома, Петр стоял неподалеку, и ему хорошо было видно, как секретарь побледнел и на лбу его проступили блестящие капли пота. Саша Дерюгин был тоже обескуражен, больше того — напуган. Относительное самообладание сохранил только председатель собрания.
Пошептавшись с секретарем горкома, он встал и зычным голосом, пригодным для многолюдных митингов и собраний (микрофонов тогда еще не было), провозгласил:
— Так, значит, дорогие товарищи, от вас поступили кандидатуры товарищей Сталина, Молотова, Ворошилова, Маленкова, Кагановича и Дерюгина... Однако нам по нашему избирательному округу надо выбрать согласно «Положению» одного кандидата. Я полагаю, мы остановимся на кандидатуре нашего отца и учителя.
Тут его слова почти заглушили общие аплодисменты.
— Таким образом, остается кандидатура товарища Сталина.
Снова раздались бурные аплодисменты.
— А кандидатуры товарища Молотова, товарища Ворошилова, товарища Маленкова, товарища Кагановича и товарища Дерюгина... отпадают. Ставлю на голосование.
За кандидатуру вождя проголосовали единогласно. Наверно, это было единственное предвыборное собрание в стране, на котором была выдвинута только одна кандидатура.
Трудно сказать, скоро ли опамятовался секретарь горкома, а Саша Дерюгин довольно долго не мог прийти в себя (Петру это было доподлинно известно). И ночевать малодушно уходил к знакомым.
На исходе зимы в Прикамск вовсе неожиданно для Петра приехал из Билярска отец.
Петр непритворно обрадовался его приезду. В детстве он относился к отцу довольно настороженно: отдаляла от отца его строгость, а временами и суровость. Отрочество и юность прошли у Петра в отрыве от родной семьи. А став взрослым, Петр с годами уразумел, что строгость отца определялась вовсе не его характером, вспыльчивым, но добрым, а внедренным с детства суровым пониманием родительского долга. Тогда только и понятно стало, почему после наказания сына за ту или иную провинность сам отец долго оставался молчаливым и хмурым. И тем дольше, чем строже было наказание.
Зато как радовался и гордился отец, когда Петр выучился и «вышел в люди»!
Петр заметил, что и Даша, и Капитолина Сергеевна понравились отцу, но больше всех, конечно, малышка Юленька. И она, всем на удивление, сразу доверилась деду, охотно пошла на руки и вела себя на его коленях бойко и даже с озорством: все пыталась дотянуться до висков и разворошить дедовы волосики.
Когда состоялось взаимное знакомство, отец сказал о цели своего приезда:
— Приехал место искать.— Видя, что его не поняли, добавил:— Работу.
— Мне показалось, что ты доволен своей работой в Би-лярске,— отозвался Петр.
— Был доволен, а сейчас нет,— как-то угрюмо ответил отец.— Будешь тут доволен... Сад садил, три года ухаживал, а теперь вырубать заставляют...
— Почему вырубать? — удивился Петр.
— Налог большой. Невыгодно землю под садом держать. Лучше картошку садить!..— Отец не мог скрыть своего гнева.— Никому не нужно мое уменье...
— Непонятно это и даже странно...
— Чего ж тут непонятного? — возразил отец.— Не у нас только. На Дону, на Тамбовщине сады вырубают. А там, знаешь, яблоки какие? Антоновские яблоки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
На это Петру возразить было нечего.
Первое в Прикамске собрание по выдвижению кандидатов в депутаты назначено было на крупнейшем предприятии города — обувной фабрике. Петру очень хотелось побывать на собрании, и он нашел повод — понадобилось согласовать какой-то вопрос с фабричным начальством.
Собрание состоялось на четвертом этаже фабрики, в огромном заготовочном цехе. Туда поднялись все рабочие дневной смены. Заготовщицы в синих халатах сидели на своих рабочих местах, а рабочие из пошивочных и штамповочного цехов столпились на просторной площадке возле грузоподъемника.
К собранию тщательно готовились. Особая его важность подтверждалась уже тем, что на фабрику приехал секретарь горкома партии, высокий представительный мужчина с открытым, несколько кавказского типа лицом. Его сопровождал пожилой седоусый председатель фабзавкома, которому поручено было открыть и вести собрание.
Первая накладка произошла в самом начале, когда приступили к выборам президиума.
Председатель фабзавкома объявил собрание открытым и предоставил слово Анне Михайловне Семечкиной, исполняющей обязанности секретаря парткома. Та, сверяясь с бумажкой, предложила избрать в состав президиума секретаря горкома, председателя фабзавкома и стахановца фабрики штамповщика Сорокина.
- Возражений не имеется...— констатировал председатель фабзавкома и уже произнес:— Кто «за», прошу...
Но в это время дородная краснощекая заготовщица, сидевшая как раз напротив стола, предназначенного для президиума, встала из-за своей машины и звонко выкрикнула на весь цех:
— Дерюгина Александра Ефимыча!..
Надо сказать, что Саша Дерюгин, человек мягкий и обходительный, пользовался всеобщей любовью рабочих, особенно женщин-заготовщиц.
В цехах комбината, конечно, всем было известно, что Дерюгин исключен из партии как пособник врага народа. Но он по-прежнему оставался начальником, больше того, стал исполнять обязанности директора комбината и исполнял их не день, не два, а уже около двух месяцев, поскольку из треста все никак не могли прислать нового директора: надо полагать, у них там своих забот хватало и им было не до Прикамского кожкомбината.
Словом, гражданская репутация Саши Дерюгина вроде бы и не была опорочена, а личного авторитета ему и подавно было не занимать.
И все заготовщицы как одна поддержали свою товарку, закричав:
— Дерюгина!.. Александра Ефимыча!..
И Саша Дерюгин, исключенный из партии как пособник врага народа, занял место в президиуме рядом с секретарем горкома, который старательно не замечал его.
Председатель фабзавкома произнес краткое, но не очень внятное вступительное слово (по-видимому, накладка с выборами президиума даже его, обычно предельно невозмутимого, выбила из равновесия) и предложил называть кандидатов в депутаты от коллектива обувной фабрики.
Первому предоставил слово старшему мастеру Василию Дмитриевичу Собакину, который поддул аплодисментов назвал кандидатуру вождя. Затем, строго по порядку, названы были кандидатуры его ближайших соратников: Молотова, Ворошилова, Маленкова и Кагановича.
Председатель фабзавкома, записав всех на бумажку, уже поднялся со своего места, чтобы приступить к процедуре голосования, как та же краснощекая заготовщица снова вскочила И выкрикнула еще голосистее:
— Дерюгина Александра Ефимыча!
И опять все бабы хором поддержали ее.
В президиуме наступило замешательство. Особенно растерян был секретарь горкома, Петр стоял неподалеку, и ему хорошо было видно, как секретарь побледнел и на лбу его проступили блестящие капли пота. Саша Дерюгин был тоже обескуражен, больше того — напуган. Относительное самообладание сохранил только председатель собрания.
Пошептавшись с секретарем горкома, он встал и зычным голосом, пригодным для многолюдных митингов и собраний (микрофонов тогда еще не было), провозгласил:
— Так, значит, дорогие товарищи, от вас поступили кандидатуры товарищей Сталина, Молотова, Ворошилова, Маленкова, Кагановича и Дерюгина... Однако нам по нашему избирательному округу надо выбрать согласно «Положению» одного кандидата. Я полагаю, мы остановимся на кандидатуре нашего отца и учителя.
Тут его слова почти заглушили общие аплодисменты.
— Таким образом, остается кандидатура товарища Сталина.
Снова раздались бурные аплодисменты.
— А кандидатуры товарища Молотова, товарища Ворошилова, товарища Маленкова, товарища Кагановича и товарища Дерюгина... отпадают. Ставлю на голосование.
За кандидатуру вождя проголосовали единогласно. Наверно, это было единственное предвыборное собрание в стране, на котором была выдвинута только одна кандидатура.
Трудно сказать, скоро ли опамятовался секретарь горкома, а Саша Дерюгин довольно долго не мог прийти в себя (Петру это было доподлинно известно). И ночевать малодушно уходил к знакомым.
На исходе зимы в Прикамск вовсе неожиданно для Петра приехал из Билярска отец.
Петр непритворно обрадовался его приезду. В детстве он относился к отцу довольно настороженно: отдаляла от отца его строгость, а временами и суровость. Отрочество и юность прошли у Петра в отрыве от родной семьи. А став взрослым, Петр с годами уразумел, что строгость отца определялась вовсе не его характером, вспыльчивым, но добрым, а внедренным с детства суровым пониманием родительского долга. Тогда только и понятно стало, почему после наказания сына за ту или иную провинность сам отец долго оставался молчаливым и хмурым. И тем дольше, чем строже было наказание.
Зато как радовался и гордился отец, когда Петр выучился и «вышел в люди»!
Петр заметил, что и Даша, и Капитолина Сергеевна понравились отцу, но больше всех, конечно, малышка Юленька. И она, всем на удивление, сразу доверилась деду, охотно пошла на руки и вела себя на его коленях бойко и даже с озорством: все пыталась дотянуться до висков и разворошить дедовы волосики.
Когда состоялось взаимное знакомство, отец сказал о цели своего приезда:
— Приехал место искать.— Видя, что его не поняли, добавил:— Работу.
— Мне показалось, что ты доволен своей работой в Би-лярске,— отозвался Петр.
— Был доволен, а сейчас нет,— как-то угрюмо ответил отец.— Будешь тут доволен... Сад садил, три года ухаживал, а теперь вырубать заставляют...
— Почему вырубать? — удивился Петр.
— Налог большой. Невыгодно землю под садом держать. Лучше картошку садить!..— Отец не мог скрыть своего гнева.— Никому не нужно мое уменье...
— Непонятно это и даже странно...
— Чего ж тут непонятного? — возразил отец.— Не у нас только. На Дону, на Тамбовщине сады вырубают. А там, знаешь, яблоки какие? Антоновские яблоки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108