Аля накинула крюк на дверь, приткнулась к какому-то узлу и, закрыв лицо руками, заплакала навзрыд.
Да, конечно, так безрассудно не поступают. Надо было ехать одному, обосноваться здесь как следует, потом привезти их... Но велика ли цена запоздалому раскаянию...
Хорошо, что Петр догадался пойти в контору. Там, как он понял, его сегодня еще не ждали (надо же человеку «обустроиться» на новом месте) и тем радостнее встретили.
Директор кожкомбината, мужчина очень невысокого роста, лет тридцати пяти, в каком-то сиреневом костюмчике и серой велюровой шляпе, которую он почему-то не снимал и в кабинете, шагнул Петру навстречу и взмахнул коротенькими руч-
ками, как бы собираясь обнять вошедшего, но тут же застеснялся и поспешил схватить протянутую ему руку.
— Очень рады, очень рады!..— повторял он. Подвел Петра к узенькому диванчику, стоявшему у стены против директорского стола, усадил и сам уселся.
Заметно обрадован был также и смуглолицый худощавый грузин (так определил Петр) в длинном синем молескиновом халате и стоптанных юфтовых сапогах. Он тоже подошел к Петру и крепко потряс ему руку.
— Начальник кожевенного цеха Юсупов,— представил его директор,— а моя фамилия Хомячков, звать Василий Про-копьевич.
— Это я знаю,— сказал Петр и отрекомендовался.
— Мы вас очень заждались, Петр Николаевич,— произнес директор.— Из наркомата нам сообщили в конце июля. Вот с тех пор и ждем.
Петру послышался укор в словах Хомячкова, и он попытался оправдаться:
— Мне было сказано прибыть в Приленск не позднее начала сентября...
— Я не в обиду вам, а хочу объяснить, почему так ждем. Еще в конце зимы начальника цеха... сняли. Рашид Юсупович согласился принять цех...
— Временно,— пояснил Юсупов,— больше некому. Думал, месяц-другой, да затянулось...
— Вот потому и ждем,— заключил Хомячков.
— Ну вот и дождались,— улыбнулся Петр.
— Теперь и я согласен улыбаться,— сказал Юсупов и блеснул в широкой улыбке хорошими белыми зубами.
Из конторы Петр вышел в приподнятом настроении. Его ждали, его приезду обрадовались, на него надеются, он здесь нужен. Конечно, все это должно было если не вовсе заглушить досаду по поводу прискорбных бытовых неустройств, то уж безусловно в значительной степени уменьшить ее.
Петр намерен был вернуться домой: он оставил женщин в подавленном состоянии, им нужна его помощь. Но Юсупов так просил хотя бы мимоходом заглянуть в цех, что Петру неудобно было противиться.
Почти сразу за проходной будкой начинался бревенчатый одноэтажный корпус, протянувшийся более чем на сотню метров. Много заводских корпусов довелось повидать Петру, но деревянных среди них не было. Да, казалось бы, и не могло
быть. Кожевенное производство мокрое, почти все его технологические процессы протекают (очень уместное здесь слово) в водных растворах.
— Почему деревянный построили? — спросил Петр Юсупова.— Надолго ли его хватит? Не по-хозяйски это.
— Конечно, каменный лучше,— согласился Юсупов с таким виноватым видом, словно именно он недоглядел.— Только где его взять, столько кирпича?.. На всю республику один завод, да и тот за сто километров. Кирпича на печки не хватает.
— Что же, каменных зданий не строят?
— Можно сказать, что не строят. Всего в городе, кроме старинной каменной церкви, наберется ли пять каменных домов или нет, не знаю.
— Почему так?
— Говорят, нельзя здесь каменные дома строить, потому как вечная мерзлота.
Этот довод показался Петру вовсе не убедительным. Если вечная мерзлота, то здание стоит как на скале. Чего же лучше? Но Юсупов разъяснил, что мерзлота под зданием постепенно оттаивает, здание дает осадку, не всегда равномерную, и стены не выдерживают, растрескиваются.
— Да вот сами можете сходить посмотреть, есть в городе такое здание — пединститут. Все стены в трещинах...
Цех, неприглядный снаружи, ничем не порадовал и внутри. Сразу, едва Петр вошед в первое по ходу процесса отмочно-зольное отделение, понятно стало, что построен цех применительно к самой примитивной технологии, с максимальной долей ручного труда. Убедительнее всего это подтверждалось тем, что для мездрильной машины места не нашлось и понадобилось соорудить для нее специальный прируб сбоку основного помещения. И внутри везде было дерево. Толстыми лиственничными плахами забраны полы, такими же плахами — квадратные с закругленными углами чаны, отмочные и зольные.
После этого Петр ничему уже не удивлялся: ни тому, что на заводе нет двоильной машины, ни тому, что мездрильная машина есть, а кожи мездрят вручную... Но когда перешли в следующее, мягчильно-дубильное отделение, пришлось удивиться.
— Не понимаю, как вы обходитесь одним гашпилем?..— спросил Петр Юсупова.
— Обходимся...— как-то неуверенно ответил Юсупов, явно недопонимая истинного смысла вопроса.
— Как промываете товар после мягчения? — уточнил Петр свой вопрос.
— В чану. Выгружаем товар из гашпиля на пол. Потом перевозим тачками и бросаем в чан с чистой водой.
— И никто не говорил вам, что поступать так опасно? Что можно перемягчить кожи, испортить их?
— Мы следим, чтобы кожи долго не лежали, чтобы быстрее попали в чан.
— Все равно плохо,— сказал Петр и, видя, что Юсупов недоумевает, пояснил:— Если сразу, не дав кожам обтечь, сбросите их в чан, то занесете туда много мягчильной жидкости и процесс мягчения, уже ненужный и вредный, будет продолжаться в чану. А если, выгрузив кожи из гашпиля, дадите им полежать, чтобы они обтекли, то процесс мягчения будет интенсивно продолжаться в куче и кожи просто поползут.
— Как же быть? — растерянно спросил Юсупов.
— Промывать кожи после мягчения во втором гашпиле на проточной воде.
— Так нету же второго гашпиля!..
— Потому я и спросил: как обходитесь?.. Я сам вам отвечу, как. Выгружаете кожи из гашпиля, так сказать, заблаговременно, не доводите процесс мягчения до конца. Верно?..
— Верно...— признался Юсупов. Петр грустно усмехнулся:
— Я не в укор. Другого выхода у вас просто нет. Как говорится, не от хорошей жизни. Но по этой причине кожи у вас получаются жесткие, иногда даже ломкие.
— И это верно,— подтвердил Юсупов.
— А иначе и быть не может. Тут между двух огней: или — или. Вы мне вот что скажите: много у вас начальников цехов и директоров привлекали к ответственности за порчу товара?
— Очень даже много посадили...
— Так вот, можете мне поверить: добрая половина из них пострадала из-за этого самого гашпиля, точнее, из-за того, что нет второго.
После этого разговора Юсупов стал смотреть на нового начальника цеха совсем другими глазами и, проводя его дальше по цеху, сам, не ожидая вопросов, рассказывал о всех узких местах, препятствующих нормальному течению всего производственного процесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Да, конечно, так безрассудно не поступают. Надо было ехать одному, обосноваться здесь как следует, потом привезти их... Но велика ли цена запоздалому раскаянию...
Хорошо, что Петр догадался пойти в контору. Там, как он понял, его сегодня еще не ждали (надо же человеку «обустроиться» на новом месте) и тем радостнее встретили.
Директор кожкомбината, мужчина очень невысокого роста, лет тридцати пяти, в каком-то сиреневом костюмчике и серой велюровой шляпе, которую он почему-то не снимал и в кабинете, шагнул Петру навстречу и взмахнул коротенькими руч-
ками, как бы собираясь обнять вошедшего, но тут же застеснялся и поспешил схватить протянутую ему руку.
— Очень рады, очень рады!..— повторял он. Подвел Петра к узенькому диванчику, стоявшему у стены против директорского стола, усадил и сам уселся.
Заметно обрадован был также и смуглолицый худощавый грузин (так определил Петр) в длинном синем молескиновом халате и стоптанных юфтовых сапогах. Он тоже подошел к Петру и крепко потряс ему руку.
— Начальник кожевенного цеха Юсупов,— представил его директор,— а моя фамилия Хомячков, звать Василий Про-копьевич.
— Это я знаю,— сказал Петр и отрекомендовался.
— Мы вас очень заждались, Петр Николаевич,— произнес директор.— Из наркомата нам сообщили в конце июля. Вот с тех пор и ждем.
Петру послышался укор в словах Хомячкова, и он попытался оправдаться:
— Мне было сказано прибыть в Приленск не позднее начала сентября...
— Я не в обиду вам, а хочу объяснить, почему так ждем. Еще в конце зимы начальника цеха... сняли. Рашид Юсупович согласился принять цех...
— Временно,— пояснил Юсупов,— больше некому. Думал, месяц-другой, да затянулось...
— Вот потому и ждем,— заключил Хомячков.
— Ну вот и дождались,— улыбнулся Петр.
— Теперь и я согласен улыбаться,— сказал Юсупов и блеснул в широкой улыбке хорошими белыми зубами.
Из конторы Петр вышел в приподнятом настроении. Его ждали, его приезду обрадовались, на него надеются, он здесь нужен. Конечно, все это должно было если не вовсе заглушить досаду по поводу прискорбных бытовых неустройств, то уж безусловно в значительной степени уменьшить ее.
Петр намерен был вернуться домой: он оставил женщин в подавленном состоянии, им нужна его помощь. Но Юсупов так просил хотя бы мимоходом заглянуть в цех, что Петру неудобно было противиться.
Почти сразу за проходной будкой начинался бревенчатый одноэтажный корпус, протянувшийся более чем на сотню метров. Много заводских корпусов довелось повидать Петру, но деревянных среди них не было. Да, казалось бы, и не могло
быть. Кожевенное производство мокрое, почти все его технологические процессы протекают (очень уместное здесь слово) в водных растворах.
— Почему деревянный построили? — спросил Петр Юсупова.— Надолго ли его хватит? Не по-хозяйски это.
— Конечно, каменный лучше,— согласился Юсупов с таким виноватым видом, словно именно он недоглядел.— Только где его взять, столько кирпича?.. На всю республику один завод, да и тот за сто километров. Кирпича на печки не хватает.
— Что же, каменных зданий не строят?
— Можно сказать, что не строят. Всего в городе, кроме старинной каменной церкви, наберется ли пять каменных домов или нет, не знаю.
— Почему так?
— Говорят, нельзя здесь каменные дома строить, потому как вечная мерзлота.
Этот довод показался Петру вовсе не убедительным. Если вечная мерзлота, то здание стоит как на скале. Чего же лучше? Но Юсупов разъяснил, что мерзлота под зданием постепенно оттаивает, здание дает осадку, не всегда равномерную, и стены не выдерживают, растрескиваются.
— Да вот сами можете сходить посмотреть, есть в городе такое здание — пединститут. Все стены в трещинах...
Цех, неприглядный снаружи, ничем не порадовал и внутри. Сразу, едва Петр вошед в первое по ходу процесса отмочно-зольное отделение, понятно стало, что построен цех применительно к самой примитивной технологии, с максимальной долей ручного труда. Убедительнее всего это подтверждалось тем, что для мездрильной машины места не нашлось и понадобилось соорудить для нее специальный прируб сбоку основного помещения. И внутри везде было дерево. Толстыми лиственничными плахами забраны полы, такими же плахами — квадратные с закругленными углами чаны, отмочные и зольные.
После этого Петр ничему уже не удивлялся: ни тому, что на заводе нет двоильной машины, ни тому, что мездрильная машина есть, а кожи мездрят вручную... Но когда перешли в следующее, мягчильно-дубильное отделение, пришлось удивиться.
— Не понимаю, как вы обходитесь одним гашпилем?..— спросил Петр Юсупова.
— Обходимся...— как-то неуверенно ответил Юсупов, явно недопонимая истинного смысла вопроса.
— Как промываете товар после мягчения? — уточнил Петр свой вопрос.
— В чану. Выгружаем товар из гашпиля на пол. Потом перевозим тачками и бросаем в чан с чистой водой.
— И никто не говорил вам, что поступать так опасно? Что можно перемягчить кожи, испортить их?
— Мы следим, чтобы кожи долго не лежали, чтобы быстрее попали в чан.
— Все равно плохо,— сказал Петр и, видя, что Юсупов недоумевает, пояснил:— Если сразу, не дав кожам обтечь, сбросите их в чан, то занесете туда много мягчильной жидкости и процесс мягчения, уже ненужный и вредный, будет продолжаться в чану. А если, выгрузив кожи из гашпиля, дадите им полежать, чтобы они обтекли, то процесс мягчения будет интенсивно продолжаться в куче и кожи просто поползут.
— Как же быть? — растерянно спросил Юсупов.
— Промывать кожи после мягчения во втором гашпиле на проточной воде.
— Так нету же второго гашпиля!..
— Потому я и спросил: как обходитесь?.. Я сам вам отвечу, как. Выгружаете кожи из гашпиля, так сказать, заблаговременно, не доводите процесс мягчения до конца. Верно?..
— Верно...— признался Юсупов. Петр грустно усмехнулся:
— Я не в укор. Другого выхода у вас просто нет. Как говорится, не от хорошей жизни. Но по этой причине кожи у вас получаются жесткие, иногда даже ломкие.
— И это верно,— подтвердил Юсупов.
— А иначе и быть не может. Тут между двух огней: или — или. Вы мне вот что скажите: много у вас начальников цехов и директоров привлекали к ответственности за порчу товара?
— Очень даже много посадили...
— Так вот, можете мне поверить: добрая половина из них пострадала из-за этого самого гашпиля, точнее, из-за того, что нет второго.
После этого разговора Юсупов стал смотреть на нового начальника цеха совсем другими глазами и, проводя его дальше по цеху, сам, не ожидая вопросов, рассказывал о всех узких местах, препятствующих нормальному течению всего производственного процесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108