Гион жмурился изо всех сил, тужась, чтобы наконец понять, что она имеет в виду. Расстояние в представлении Гиона могло растягиваться или сужаться, потому что над пространством он, смертный человек, имел хоть какую-то власть. Но над временем Гион был не властен, и оно в его воображении оставалось неизменным, с его разрушительной и созидательной работой.
Впрочем, королевский брат был действительно в те годы так юн, что пять или десять лет, отпущенные судьбой на цветение его молодости, представлялись ему истинным бессмертием, и все разговоры о времени, о старости, о смерти, и разлуке оставались чистейшим кокетством. На самом-то деле Гион никогда не поддастся старости и уж тем более – никогда не умрет!
И для Ринхвивар это обстояло точно так же. Поэтому в ее объятия не закрадывалась горечь – как иногда случается, когда эльфийская дева принимает в свое сердце человека.
Однажды она спросила его:
– Это правда, что твой брат – король?
Гион кивнул. Его мало занимала сейчас эта тема: они с Ринхвивар лежали на траве, а в узкой синей вышине между стволами бесконечно кружил сорванный с дерева лист, и Гиону было интересно, куда он упадет.
– Странно, – молвила Ринхвивар, – я не слыхала ни о каком королевстве людей на этих землях.
– Оно появилось недавно, – объяснил Гион. – Мой брат Мэлгвин, властитель Изиохона, – великий полководец и отменный дипломат. Он убедил соседей пойти под свою руку – кого силой оружия, кого силой слова.
– А кого – примером соседа, не так ли? – Ринхвивар вздохнула. – Да, такое случалось и прежде...
Он протянул руку и пощекотал ее.
– Ты ведь очень древняя, – сказал он. – Ты помнишь, как создавался этот мир, не так ли?
Визжа, она отбивалась, и золотые и пламенные розы пробегали по ее телу, а затем вдруг все разом сплелись на ее обнаженном животе, превращаясь в единственный гигантский цветок.
Гион протяжно застонал и пал лицом в самую сердцевину этого цветка.
Ринхвивар накрыла его макушку ладонью.
– Не уверена, что я такая уж древняя, – сообщила она.
Гион водил лицом по лепесткам, следуя за ними, точно по лабиринту, и вдруг понял, что не раз уже вышивал подобные узоры, когда «рисовал иглой»: цветки на теле Ринхвивар действительно сплелись в линии, по которым ходили в Медном лесу эльфы, когда те любопытствовали взглянуть на жизнь людей.
– Ты – чудовище, – прошептал Гион, осторожно целуя ее живот. – Ты – монстр, древний и ужасный, затаившийся в глубинах тысячелетий... Ты – болотное чудище...
При каждом эпитете Ринхвивар вздрагивала от удовольствия и награждала Гиона тумаком.
Затем она вдруг стряхнула его с себя и села. Он устроился на траве, уложив голову ей на колени. Сорванный лист все еще парил в вышине.
– Мой брат – король Мэлгвин, – сказал Гион. – Разве я тебе не рассказывал?
– А ты? – спросила Ринхвивар.
Он удивился.
– О чем ты хочешь узнать?
– Кто ты такой?
Гион провел ладонями по щекам.
– Ну... – Он чуть замялся. – Вот же я, весь перед тобой!
– Чего ты хочешь? – допытывалась она.
– Любить тебя, – сказал он не задумываясь. – Ну, потом, когда у меня вырастет большая борода, я буду заплетать ее в косу, чтобы маленьким эльфийкам было удобнее по ней лазить... Ведь вы, эльфы, рождаетесь маленькими такими козявками, которые летают над цветочками и разносят пыльцу... по крайней мере, первую тысячу лет своей бесконечной жизни... Я ничего не путаю?
Ринхвивар хотела оттаскать его за уши, но он опередил ее, схватил за обе руки и опрокинул на траву.
– Ну, – осведомился Гион, победоносно улыбаясь, – что ты скажешь теперь? Будешь разносить пыльцу?
Ринхвивар обхватила его руками за шею, и снова он почувствовал, что силы оставляют его.
– Это нечестно... – проворчал он.
Ринхвивар сказала:
– Посмотри вокруг. Разве ты не видишь, что все изменилось?
Обнявшись, они сели рядком и стали смотреть вокруг – выглядывать перемены в окружающем мире. И вдруг Гион понял: его подруга права! Теперь, когда он смотрел на мир ее глазами, изменения были заметны повсюду. Вот на кустах выросли листья, чуть крупнее, и вырезаны немного по-другому. Там сломана молодая ветка. Под землей изменили свой ход грибницы, и круги, свидетельствующие об их присутствии, потянутся к северу, в то время как прежде они уклонялись к югу. Небо сделалось почти фиолетовым, а лист, бесконечно плававший между медными стволами, исчез, как будто его поглотила густая, темная синева.
Гион втянул ноздрями насыщенный грибным запахом воздух, и голова у него закружилась. Птичий хор обрушился на его истонченный слух и почти мгновенно истерзал его.
И в то же время Гион знал, что это не колдовство. Он покрепче обнял подругу, с наслаждением ощущая прохладу ее смуглой кожи. Ринхвивар жевала травинку и поглядывала на него искоса.
– У тебя будет дитя, – сказал Гион. – Я понял!
Она засмеялась, снова опрокидываясь на траву. Вместо пропавшего листа между деревьями повисло белое облако. Солнце пропитывало его сладким золотом, и казалось странным, что оно не изливает на влюбленных с вышины излишки небесной позолоты.
– Это твое дитя, – проговорила Ринхвивар, распуская розы по всему телу. Одна расцвела прямо у нее на пятке, маленькая, плотная, очень красная – как будто сердитая. Гион тотчас куснул ее, и Ринхвивар недовольно дернула ногой.
– Мое дитя! – сказал Гион. – Оно ведь теперь повсюду, не так ли?
– Только для тебя и для меня, – предупредила эльфийка. – Больше никто о нем даже не догадывается, Особенно – твой брат.
Гион удивился:
– При чем тут мой брат?
– Мэлгвин – король, – сказала Ринхвивар. – И у него нет наследника. А у тебя скоро будет.
– Боюсь, наследовать ему нечего, – вздохнул Гион. Я ведь... никто.
Тут он вспомнил, как подруга спрашивала его: «Кто ты?»
«Действительно, – подумал Гион, – кто же я?» Ответа на этот вопрос пока не находилось. Младший брат короля – это почти никто. У Гиона не было даже собственных владений. Ничто в Королевстве еще не было устроено как следует.
– Я должен просить твоей руки, – сказал вдруг Гион.
Это сделалось ему очевидно – как будто кто-то пришел и сказал ему об этом.
И тут он наконец встретился с Ринхвивар глазами. Она смотрела на него грустно.
– Видишь камни? – Она показала рукой на несколько диких валунов, которые выглядывали из травы, похожие на лягушачьи глаза. – Иди так, как они показывают... – Она помолчала немного, как будто ей было не по себе.
Гион обнял ее, прижал к себе, как будто она нуждалась в утешении.
– Что с тобой, Ринхвивар? О чем ты хочешь сказать, но никак не можешь?
Она потерлась головой о его голое плечо, и он ощутил мягкое, шелковистое прикосновение ее волос и смешного, нечеловеческого уха.
– Я не знаю, Гион, как ты пройдешь к нам, – призналась она наконец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115